Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

Представление интересов отраслевых и профессиональных групп

Работа в аппарате ЦК КПСС в ¾ случаев не была пожизненной синекурой. Притом что основная масса его рядовых сотрудников приходила туда на работу в возрасте до 40 лет, средний срок работы сотрудника в аппарате ЦК КПСС укладывался в 10-летний период. Кто-то работал в аппарате ЦК КПСС год-два, будучи взят в него на фактическую стажировку, для того чтобы быть позже назначенным на высокую позицию в своем регионе, кто-то просто не соответствовал возложенным ожиданиям.

Таких, не оправдавших надежд, аппарат ЦК КПСС пристраивал в небольшие подшефные организации (например, в редакцию второстепенного журнала или руководство крупного строительного главка) на должности первых замов или руководителей — организационный опыт у них для этого был. Многие из тех, кто все же соответствовал требованиям, уходили или вынуждены были уйти через три-четыре года работы в аппарате. Тогда их «аспирантура» считалась законченной. Они де-факто признавались чиновниками высшей квалификации, годными к замещению многочисленных вакансий в примерно четвертом эшелоне номенклатуры общесоюзного уровня. Это могла быть должность начальника управления в небольшом министерстве или второго секретаря глубоко провинциального обкома. Другая значительная группа работала существенно дольше, но через девять лет вставал вопрос — оставлять ли их в аппарате бессрочно, в качестве «аппаратных зубров» и учителей новичков, или все-таки их репутация не столь безупречна. Большая часть таких людей также уходила на руководящие позиции в крупные государственные или псевдообщественные (Советский комитет защиты мира и т. п.) организации, партийные научно-образовательные и издательские структуры. Многие к тому моменту достигали уровня заведующего сектором, что обеспечивало уже должности первого замминистра крупного министерства, министра правительства РСФСР или первого секретаря обкома.

Результатом жестких требований к работникам аппарата ЦК КПСС и постоянной угрозы увольнения была их основательная неуверенность в своей дальнейшей судьбе и постоянный поиск многими из них тихой гавани, куда можно будет уйти с престижной, но таящей много опасностей работы. Мéста, где им предстоит спокойно (и денежно) провести время до персональной пенсии союзного значения, уже заслуженной работой в аппарате ЦК КПСС.

Заместитель заведующего Международным отделом Карен Брутенц, активно занимавшийся формированием общесоюзной политики в качестве члена круга советников Брежнева, пишет об этом в своих мемуарах так:

К концу 70-х годов позиции партийного аппарата (как и партии в целом) стали заметно ослабевать. Его уже теснила государственная и хозяйственная номенклатура. Даже в Политбюро ядро теперь составляли руководители государственных органов. Бросалось в глаза, как вальяжно и даже развязно вели себя на Секретариате ЦК министры — раньше это было просто невозможно. Но они чувствовали конъюнктуру и, кроме того, были прикрыты дружком Брежнева — председателем Совета министров Тихоновым. Усилилась карьерная зависимость многих работников партаппарата от государственных структур: мечтой заведующего сектором ЦК и часто нормальной «станцией» его выдвижения было кресло заместителя в курируемом министерстве[411].

Подобная ситуация требовала поддерживать хорошие отношения с той профессиональной средой, которую работник аппарата по должности обязан был курировать (а значит, жестко и бескомпромиссно контролировать). То есть, с одной стороны, условный инструктор сектора черной металлургии Отдела тяжелой промышленности должен был контролировать состояние дел в нескольких главках Министерства черной металлургии и на его заводах в трех дюжинах регионов. С другой стороны, он понимал, что в случае увольнения из ЦК пристраивать его на работу (что должен был сделать заведующий сектором), скорее всего, будут в структуры того же министерства и выбор там будет невелик: заместитель министра, начальник одного из главков, начальник управления Госснаба (связанного с министерством), директор завода, главный редактор ведомственной газеты[412]. А вот насколько большой будет этот завод, крупный ли главк, обеспечит ли этот пост членство в коллегии Министерства (а стало быть, «авоську», то есть приписывание к спецраспределителю), будет решать уже министр со своими заместителями. И потому — так ли стоит портить с ними отношения?

Более того, административный вес рядового сотрудника аппарата ЦК КПСС был далеко не таков, каким он был во времена Сталина. Если до 1953 года, по рассказам немногих уцелевших с того времени работников аппарата, приезжавший в регион инструктор ЦК мог под свою ответственность отдавать распоряжения и быть де-факто равным первому секретарю обкома, то позже он превратился в важного контролера, которому надо было одновременно очень осторожно строить свою линию поведения. И она могла быть в любой момент оспорена проверяемыми. Первый секретарь обкома или заместитель министра могли пожаловаться на своего куратора одному из его многочисленных начальников.

В отношении особо настойчивых или даже потенциально опасных кураторов в регионах и республиках (особенно этим отличалась Украина) широко применялась практика провокаций (сводить за счет принимающей стороны в ресторан, напоить до неприличного состояния, подарить дорогие подарки, иногда «подложить» женщину) и следовавшего затем сбора «компромата». Поэтому имеются многочисленные свидетельства того, как сотрудники аппарата, особенно выезжавшие в незнакомые регионы или с неприятной миссией (это, как правило, делалось коллективно, в составе многолюдных «бригад ЦК КПСС»), старались быть максимально щепетильными — сами платили за свои обеды даже в рабочих столовых, отказывались встречаться с местными коллегами в неурочное время, потребляли алкоголь редко и строго в своем кругу. И даже это далеко не всегда уберегало их от энергичного противодействия со стороны региональных властей или других категорий проверяемых, равно как и от потенциально возможного негативного воздействия со стороны коллег и даже подчиненных.

Так, сотрудник Отдела машиностроения Павел Семенов приводит в интервью подробности того, как он, оперируя аппаратными нормами этикета, в 1985 году снял с должности своего собственного начальника — заведующего сектором, который, видимо, вызывал уже много вопросов у руководства отдела.

По инструкции Центрального Комитета партии я как инструктор имел право, если я не согласен с моими руководителями, выходить напрямую на руководство ЦК. У меня был один такой конфликтный случай в моей жизни, когда мой непосредственный начальник меня упрекнул, с моей точки зрения, несправедливо, в том, что я не так работаю, как надо. Он очень работоспособный, очень способный человек, но что-то в нем такое, он все время старался тебя достать, потянуть за что-нибудь, чтобы тебе не очень весело жилось. Я в свое оправдание сказал: «Я вам дал подробный письменный отчет в том, что сделал. Если вы не считаете возможным этот отчет мой принять, я пойду, как этого требует инструкция Центрального Комитета партии, вплоть до секретаря ЦК КПСС ради того, чтобы доложить, что я из себя представляю, чем я занимаюсь». Но такие ситуации разрешались очень просто и быстро. Как только они возникали в аппарате ЦК, людей сразу разводили по разным углам. Я не знаю, почему меня оставили, а моего непосредственного начальника увели с повышением[413].

Нахождение меж двух огней — неуверенность в поддержке собственного начальства и постоянное давление со стороны государственных и региональных органов власти — способствовало перерождению стратегии поведения партийных бюрократов. Если в аппарат ЦК КПСС они приходили прежде всего как представители своей региональной партийной организации и лишь отчасти как представители профессионального сообщества, то в Москве их приоритеты менялись.

За исключением практики подготовки будущих секретарей обкомов и республиканских комитетов партии (в основном в Орготделе и Отделе пропаганды), назад в регион сотрудников ЦК КПСС никто возвращать не собирался, поэтому их отношения с теми, кто их выдвигал «на местах», уходили из области профессиональной и политической в сферу частных отношений. О том, что из этого следовало, мы поговорим ниже.

Зато резко вырастала роль профессионального сообщества, с которым работнику аппарата ЦК КПСС теперь приходилось иметь дело, причем не в разрезе его региональных проблем, а во всесоюзном масштабе. При этом взаимосвязь отраслевых интересов и надзорных инстанций, коими были отраслевые отделы ЦК, была столь сложна, что внешним наблюдателям да и самим работникам аппарата не всегда было понятно разделение обязанностей и сфер компетенции.

Влиятельный сотрудник Отдела пропаганды Алексей Козловский, принадлежащий (в силу своей близости к Михаилу Суслову) как раз к идейным «аппаратным зубрам» и потому проработавший в ЦК 18 лет, описал в интервью удивившую его сцену. На его глазах в 1970-е годы в коридоре здания ЦК министр химической промышленности тряс за плечи одного из сотрудников профильного сектора Отдела химической промышленности со словами: «Я для чего тебя тут поставил!»[414] Видимо, тот не смог добиться исполнения его указаний. Это, конечно, был критический и по накалу эмоций, и по степени зависимости от указаний государственных чиновников эпизод, однако он наглядно показывает, до какого уровня могло дойти «перерождение» партийных чиновников в лоббистов отраслевых интересов.

Разумеется, это лоббирование не носило характера открытого «взяточничества» — об этом уже было упомянуто выше. Однако верность интересам отрасли или профессионального сообщества вознаграждалась еще во время работы в аппарате. Например, для этого широко применялся такой инструмент, как публикация статей работников аппарата в прессе и издательствах, в том числе и ведомственных. Номинальные зарплаты работников аппарата ЦК КПСС были в целом ниже, чем консолидированные доходы в рублях (зарплаты, премии, гонорары, доходы от патентов, теневые заработки) специалистов аналогичной квалификации в государственных структурах (на производстве, в правоохранительных органах, системе образования или культуры)[415], что лишь отчасти компенсировалось «социальным пакетом» или, говоря языком того времени, «привилегиями». Однако объективно они были так же бедны, как и подавляющее большинство советских людей, и так же постоянно нуждались в деньгах. Гонорары за публикации были стандартные, государственные, но по сравнению со средними зарплатами — высокие. Большая статья была соразмерна половине месячной зарплаты инструктора ЦК. Одна опубликованная нетолстая книжка (а то и брошюра) — годовому окладу.

Другими формами поощрения сотрудничества с профессиональным сообществом было включение кураторов из ЦК КПСС (но не часто — раз в несколько лет) в списки коллективов, претендующих на получение государственных наград и премий, почетных званий, патентных заявок. Это позволяло не только пополнять сберкнижки работников аппарата, но и претендовать им в будущем, за счет присвоения званий и государственных наград, на дополнительные льготы.