Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты

Данный феномен, который экономисты Андрей Шлейфер и Роберт Вишны окрестили «пределами арбитража», демонстрирует то, что Джонс, судя по всему, ощущал на интуитивном уровне. Рынки искажают реальную стоимость актива, поскольку спекулянты не в состоянии достичь консенсуса. В результате тенденция может выйти далеко за пределы той точки, начиная с которой она перестает быть рациональной. Однако, если трейдер превосходит своих конкурентов финансовыми возможностями и личной отвагой, он может устроить засаду и в нужный момент атаковать рынок, выведя его из сонного состояния. А поскольку этот трейдер становится инициатором нового тренда, он будет первым, кто сорвет куш.

Такие внезапные нападения были коньком Джонса. Он не раз наблюдал за тем, как «ковбои» хлопковой биржи лихо расправляются со своими соперниками. Но, вероятно, этот человек стал первым среди трейдеров, кто стал применять подобную тактику сразу на нескольких рынках. Большинство «поднявшихся» трейдеров пытаются скрыть информацию о своих позициях и в целях безопасности отдают распоряжения нескольким брокерам. Однако Джонс понимал, что порой лучше действовать в открытую, привлекая как можно больше внимания28.

В одном из эпизодов документального фильма Джонс скептически реагирует на договоренность стран ОПЕК сократить объемы добычи нефти. Теоретически сокращение производства всегда приводит к удорожанию продукции, следовательно, заявление ОПЕК должно положить начало устойчивой тенденции к росту цен на нефть. Однако Джонсу известно, что странам ОПЕК редко удается соблюдать дисциплину и придерживаться более низких квот на добычу. Поэтому он не верит в рост. Его задача — нарушать зыбкое равновесие рынка и извлекать прибыль в момент его разворота.

Сначала Джонс действует хитростью. Он отдает по телефону несколько распоряжений о продаже небольших объемов. Так он пытается скрыть свои истинные мотивы, чтобы не нарушить возрастающий тренд и успеть открыть короткую позицию. Но как только его распоряжения выполнены, Джойс переходит на лихой ковбойский стиль. Теперь рынок должен узнать о том, что появился некий крупный нарушитель спокойствия, который продает все подряд. Джонс пытается навести ужас на игроков.

«Предлагай тысячу, — кричит он своему брокеру. — Впрочем, нет, предлагай полторы тысячи! Покажи им весь портфель! Скажи им, что мы можем дать больше! Давай! Действуй! Потом мы предложим им больше!»

Взволновав рынок, Джонс звонит одному приятелю из компании, торгующей нефтью, чтобы узнать, всколыхнул ли он цены на нефть своими агрессивными продажами. Он делает то, что сделал бы любой трейдер товарной биржи — прощупывает настроение своих конкурентов. Приятели говорят несколько минут, затем Джонс вешает трубку.

«Он сказал, что те ребята продали уже целую гору фьючерсов, — сообщает Джонс с явным удовольствием. — Люди, с которыми он работает, еще не знают об этом…» В этот момент Джонс заговорщически подмигивает и театральным жестом показывает пальцем на собственную грудь. «Так даже лучше. Надеюсь, они подумают, что это сдали нервы у какого-нибудь дикого араба, знающего все детали соглашения»29. Нет нужды говорить, что очередная засада Джонса оказалась успешной, и нефтяное ралли сменилось обвалом. Джонс не стал ждать события, которое претворило бы в жизнь его сценарий, написанный для нефтяного рынка. Он сам инициировал такое событие.

Весной 1987 года Джонс решил, что настал момент для рынка серебра. На рынке золота ралли уже завершилось, и теперь на очереди было серебро. Кроме того, ходили слухи, что на некоторых крупнейших рудниках может прекратиться добыча. Однажды ранним утром в марте Джонс совершил «двойной охват» — маневр, достойный его кумира, генерала Джорджа С. Паттона. Он открыл огромную позицию на серебро, скупил фьючерсные контракты у биржевых трейдеров, опустошив их портфели, а затем приобрел физическое серебро у четырех дилеров. Вскоре дилеры стали делать то, на что рассчитывал Джонс. Они знали, что рынок золота уже прошел свое ралли, и за ним должно последовать серебро. Поэтому им не хотелось оставаться с пустыми руками. Не мешкая ни минуты, они стали звонить на биржу серебра и размещать там свои заказы, чтобы восполнить то, что было продано Джонсу несколько минут назад. Но на бирже их ожидал неприятный сюрприз. Трейдеры, которые обычно всегда имели для продажи серебряные фьючерсы, уже продали их фонду Tudor. Трейдеры, в свою очередь, также следовали сценарию Джонса. Когда дилеры позвонили им со срочными заказами, они предположили, что слухи о срыве поставок оказались правдой, и бросились выкупать контракты, которые только что уступили Джонсу. Вскоре началась паника. Спекулянты и дилеры, которых Джонс оставил с пустыми руками, отчаянно пытались защитить себя от резко растущих цен и этим провоцировали еще больший рост. Блестяще прочувствовав момент, когда рынок пребывал в ожидании ралли, и бесстрашно придав ему стартовое ускорение, Джонс вовремя ретировался с очень неплохим выигрышем30.

Но такие маневры не означают, что Джонс обладал безграничной властью над рынками. «Я могу ворваться на любой рынок в самый подходящий для этого момент и подлить там немного масла в огонь. Я умею создавать иллюзию «бычьего» рынка, — признался он однажды. — Но если рынок чувствует себя неважно, то стоит мне только прекратить покупки, как цена в тот же миг начинает падать»31. И хотя Джонс пытался подчеркнуть, что его способность влиять на цены носит ограниченный характер, в его словах слышится скорее подтверждение собственного превосходства, чем признание ограниченности. Уже тот факт, что Джонс способен приводить рынок в движение и управлять им, пусть даже на короткий период времени, достоин восхищения. Джонса можно сравнить с ребенком, который взбирается на гору после обильного снегопада. Видя, что огромная масса снега может в любой момент сорваться вниз, он бросает в нужное место небольшой камешек и приводит лавину в движение. Только в случае с Джонсом речь идет не о снежной, а о денежной лавине. Конечно, Джойс справедливо отмечает, что, манипулируя рынком, он не может преодолеть влияние фундаментальных экономических факторов, так же как мальчик не в состоянии направить лавину в гору. Однако способность вызывать обвал сама по себе кажется страшной силой. Умея оценивать восприимчивость рынка к манипуляциям, Джонс мог в любой момент времени вызвать цепную реакцию и соответственно первым пожинал плоды своего труда.

Способность Джонса вызывать обвалы говорит о его готовности идти на риск даже в самых крупных сделках, однако не последнюю роль играла и его репутация. Как только люди замечали дикого ковбоя, они с ужасом думали, что он сейчас всколыхнет рынок, и своими же руками претворяли этот страх в жизнь. Влияние Джонса росло вместе с богатством и славой, и даже самые надежные и ликвидные рынки не были защищены от его козней. Например, в конце 1980-х крупный пакет фьючерсов на казначейские облигации стоимостью 50 миллионов долларов перешел к новому владельцу. Ничто не нарушало спокойствия, пока не вмешался Джонс. Он несколько раз посылал своего брокера в биржевой зал с поручением оформить приказ, который был в два раза крупнее только что состоявшейся сделки. Это вызвало паническую реакцию среди трейдеров, которые не знали, в какую сторону им податься, чтобы не оказаться на пути обезумевшего стада слонов32. Джеймс Элкинс, один из крупнейших трейдеров начала 1990-х, который специализировался на фьючерсных сделках с акциями, включенными в индекс S&P 500, вспоминает, какой эффект производил Джонс: «Каждый раз, когда он заходил на биржу, весь зал застывал в ужасе. Я порой заключал более крупные сделки, чем Джонс, однако он пользовался такой репутацией, что при его появлении люди забывали обо всем на свете. Он вызывал у окружающих бурную реакцию»33.

Еще в начале своей карьеры на хлопковой бирже Джонс осознал, что психология оказывает значительное влияние на поведение рынка. Он предвосхитил научные открытия финансового бихевиоризма, которые начали появляться в конце 1980-х. В то же время Джонс понимал, что на рынки также воздействуют институциональные факторы, и в этом отношении он предвосхитил научные работы, в которых исследуется влияние налогов на сделки купли-продажи. Благодаря этим исследованиям было выявлено немало противоречий в гипотезе эффективного рынка. Однако главное преимущество Джонса, выделявшее его на фоне конкурентов, заключалось не в знании рынка, а в знании самого себя. Он понимал, как его собственные сделки могут влиять на расчеты других людей, и умел вызывать выгодные для себя цепные реакции.

Чем состоятельнее и могущественнее становились хедж-фонды, тем большее значение приобретал метод Джонса. Теперь, когда наиболее известные титаны этого бизнеса тратили миллиарды долларов на свои «военные кампании», опасаться за свою судьбу должны были не только нефтяные трейдеры или продавцы серебра. Начиная с 1990-х хедж-фонды обрели такую силу, что могли манипулировать любыми рынками. Даже правительство не могло остановить их.