Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты

Вполне очевидно, что нападение на фунт началось на следующий день. Министр финансов Испании позвонил Ламонту, чтобы спросить, как обстоят дела.

«Ужасно», — ответил Ламонт31.

В тот вечер он провел встречу с сотрудниками своего министерства и управляющим Банком Англии Робином Ли-Пембертоном. Они договорились о проведении агрессивной поддержки фунта, которая должна была начаться на следующее утро. И если эти действия не принесут положительного результата, они рассмотрят возможность повышения процентных ставок. По окончании встречи Ли-Пембертон сделал заявление для прессы. Гельмут Шлезингер дал интервью Wall Street Journal и немецкой финансовой газете Handelsblatt. Согласно сообщению новостного агентства о словах президента Бундесбанка, он был убежден, что масштабное выравнивание курсов валют Европы было бы предпочтительнее, чем небольшая коррекция лиры.

Ламонт был шокирован. Слова Шлезингера были равносильны требованию о девальвации фунта стерлингов. Публичные заявления, сделанные им после встречи в Бате, уже спровоцировали атаку на лиру. А теперь немцы собирались напасть на Великобританию. Ламонт попросил Ли-Пембертона немедленно позвонить Шлезингеру, не обращая внимания на его замечание о том, что капризный президент Бундесбанка не любит, когда его отрывают от обеда.

Исполнив указание Ламонта, Ли-Пембертон сообщил, что Шлезингер дал то интервью с условием, что он сможет проверить, какие именно из его слов будут цитироваться, но пока не нашел времени это сделать. Ламонт запротестовал и назвал ответ Шлезингера опасно легкомысленным. Его перепечатанные комментарии уже были во всех новостных лентах; на следующий день следовало ожидать реакции трейдеров в Нью-Йорке и Азии. Шлезингеру нужно было быстро дать опровержение. Ли-Пембертон позвонил в Германию еще несколько раз, но безрезультатно. В пресс-службе Бундесбанка ему объяснили, что цитаты Шлезингера не были «авторизованы», поскольку пока что они не прошли одобрение. Шлезингер сказал, что он посмотрит статью и выпустит соответствующее заявление, когда приедет в свой офис утром. Ламонт был вне себя от ярости, но сделать ничего не мог. «Валютный повелитель» Германии не торопился адаптироваться к миру, где торговые операции совершались круглосуточно.

В тот вечер Ламонт отправился в спальню, сознавая, что следующий день будет непростым. Но он и представить не мог, с какими трудностями ему предстояло столкнуться. Как он вспоминает в своих мемуарах, мысль о том, что на следующий день Великобританию исключат из валютной системы Европы, «просто не приходила мне в голову»32.

ДРАКЕНМИЛЛЕР ПРОЧИТАЛ КОММЕНТАРИИ ШЛЕЗИНгера во вторник днем, находясь в Нью-Йорке. Ему было все равно, авторизованы они или нет: он отреагировал незамедлительно33. Шлезингер показал, что он будет просто счастлив, если фунт покинет механизм контроля валютных курсов. Бундесбанк не собирался угождать своим слабым соседям путем дальнейшего понижения процентной ставки. Принимая во внимание силы, мешающие экономическому развитию в Великобритании, можно было сказать, что теперь девальвация фунта была неизбежной.

Дракенмиллер вошел в офис Сороса и сказал ему, что пора действовать. Он удерживал свою позицию против фунта, равную 1,5 миллиарда долларов с августа и сделал еще несколько ставок после беседы с Робертом Джонсоном. Теперь настал переломный момент, и Дракенмиллер заявил, что он намерен постепенно увеличивать свою позицию.

Сорос слушал его с озадаченным видом. «Это не имеет смысла», — возразил он.

«Что вы имеете в виду?» — спросил Дракенмиллер.

Сорос ответил, что если новости соответствуют действительности и риск практически минимален, то зачем увеличивать позицию постепенно? Почему бы сразу не увеличить ее до 15 миллиардов? «Бейте в ахиллесову пяту», — посоветовал он.

Дракенмиллер понял, что Сорос прав: этот человек действительно был гением. Дракенмиллер провел анализ, разобрался в политической ситуации и определил подходящий момент для начала торговли, но Сорос оказался единственным человеком, который почувствовал, что настал момент поставить на кон все. В тех случаях, когда вы уверены в своей правоте, для вас не существует такого понятия, как слишком большая позиция. Вы ставите как можно больше34.

Оставшуюся часть вторника Дракенмиллер и Сорос продавали фунт стерлингов всем, кто готов был его купить. Обычно их заказами занимались трейдеры, но в этот раз они сами взяли в руки телефонные трубки в поиске банков, которые согласятся принять их заказ35. Согласно правилам механизма контроля валютных курсов, Банк Англии был обязан принимать предложения о продаже фунта за 2,7780 немецкой марки, то есть по самой низкой цене, разрешенной механизмом, но это требование соблюдалось только в течение биржевого дня. После закрытия Банка Англии поиск покупателей превратился в настоящее состязание, особенно когда всем стало известно, что Дракенмиллер и Сорос продают огромное количество фунтов стерлингов.

Банки, получившие крупные заказы от Quantum, предупредили об этом своих специалистов по торговле валютой, которые вскоре тоже начали продавать фунт, и когда их заявки пошли по всему миру, все поняли, что грядет обвал36. Вскоре курс фунта упал ниже допустимого уровня, и найти покупателей на эту валюту стало почти невозможно37.

В тот же день поздно вечером Дракенмиллеру позвонил Луис Бэйкон. Они побеседовали о том, чем может закончиться вся эта драма, и Бэйкон сказал, что он нашел еще несколько возможностей для обрушения курса фунта стерлингов.

«Правда?» — выпалил Дракенмиллер. Он велел Бэйкону подождать, и через несколько секунд к их разговору подключился Сорос.

«Где вы нашли такой рынок?» — спросил он с яростью в голо-

В ИТОГЕ СОРОС И ДРАКЕНМИЛЛЕР РАЗЪЕХАЛИСЬ ПО домам, наказав своим трейдерам искать способы продажи еще большего количества фунтов. Роберта Джонсона, который в это время спал в своей нью-йоркской квартире, вызвал по пейджеру главный трейдер компании Quantum. Джонсон встал с кровати и тихо перезвонил, боясь встревожить своим разговором жену, которая работала в нью-йоркском отделении федеральной резервной системы. Около двух часов ночи Дракенмиллер вернулся к себе в офис. Он хотел быть на своем рабочем месте к моменту начала торгов в Лондоне, когда Банк Англии будет вынужден возобновить покупку фунта стерлингов.

Скотт Бессент, управляющий портфелями, который ранее работал в Лондоне, приехал в офис вслед за Дракенмиллером. Он увидел могучий силуэт своего босса, стоявшего в своем темном офисе. В тот момент Дракенмиллер снимал пальто, а за его спиной простиралось ночное небо Манхэттена. Офис освещался только лампочкой, вспыхнувшей на телефоне: на проводе был Сорос, и Дракенмиллер нажал кнопку громкой связи.

В комнате раздался лишенный эмоций голос, говоривший с восточно-европейским акцентом. Сорос убеждал Дракенмиллера подстраховаться с помощью левериджа и повторно удвоить объем продаж39.

Когда фондовые рынки Лондона открылись, ожидание поддержки со стороны Банка Англии помогло вернуть курс фунта стерлингов в область допустимых значений, но тем не менее он приближался к нижней границе. Действуя по плану, одобренному Ламонтом в предыдущий вечер, до 8.30 утра Банк Англии дважды проводил сделки, каждый раз покупая по 300 миллионов фунтов. Но данная покупка не оказала абсолютно никакого влияния на ситуацию. Дракенмиллер находился в своем «центре управления» по другую сторону Атлантики, возвещая о своем намерении продать несколько миллиардов фунтов стерлингов, и этот клич заставлял легионы его подражателей также заниматься продажей фунта. Банк Англии продолжал ответные действия, не осознавая, что покупка фунтов, осуществляемая банком, уже не могла ничего исправить. К 8.40 утра банк в общей сложности приобрел 1 миллиард фунтов, но курс британской валюты оставался на прежнем уровне. Десять минут спустя Ламонт доложил премьер-министру Джону Мейджору, что вмешательство Банка Англии не приносит результатов. Для защиты фунта стерлингов Великобритании придется увеличить размер процентной ставки.

К отчаянию Ламонта, Мейджор отказался «дать добро» на повышение процентных ставок. Он нес ответственность за включение Великобритании в механизм контроля валютных курсов. Он боялся, что доверие к нему упадет, если проводимая им политика окажется ошибочной; человек из его же кабинета министров мог стать его соперником. Мейджор заявил, что более свежие данные об экономической ситуации поступят в этот же день, но позже. Он попросил Ламонта не терять надежды на то, что ситуация на рынках в конечном итоге стабилизируется.

Теперь сотрудники центральных банков всего мира были готовы к немедленным действиям. В квартире Роберта Джонсона раздался еще один звонок, на этот раз из нью-йоркского отделения федерального резерва; супруга Джонсона провела остаток ночи, наблюдая за развитием кризиса, даже не зная, что в создании критической ситуации принял участие ее муж. Банк Англии продолжил покупать фунты, поскольку он был обязан это делать согласно правилам механизма контроля валютных курсов. Но банк больше не старался поднять курс валюты; его действия просто обеспечивали ликвидность Дракенмиллеру и его последователям40. С каждым часом хеджевые фонды и банки продавали все больше фунтов стерлингов Банку Англии, который был вынужден покупать валюту, девальвация которой казалась неизбежной. Великобритания возглавляла крупный перевод средств от своих настрадавшихся налогоплательщиков к армии трейдеров, раскиданных по всему миру. В 10.30 утра Ламонт снова позвонил Джону Мейджору, пытаясь убедить его повысить процентные ставки.

Пока Ламонт звонил премьер-министру, британские чиновники изо всех сил старались казаться самоуверенными. Заместитель председателя Банка Англии Эдди Джордж не стал отменять свою запланированную встречу с Дэвидом Смиком, финансовым консультантом, который также предоставлял политические сведения Дракенмиллеру и Соросу. Смик приехал в изысканное здание Банка Англии, где его встретил пребывающий в прекрасной форме Джордж, одетый на манер лондонского банкира в клетчатую рубашку и полосатый галстук. «У нас все под контролем», — бодро сказал он: в крайних обстоятельствах, которые вряд ли стоит ожидать, Банк Англии поднимет процентные ставки на 100 %, чтобы избавиться от спекулянтов. Смик удивлялся про себя, неужели Джордж не понимает, какой огромный объем денег обрушивается на Великобританию в данный момент. Начался сход лавины. И возможно, теперь ее уже не удастся остановить.

Смик собрался с духом и спросил Джорджа прямо: «А вас не беспокоит тот факт, что, возможно, ситуация зашла слишком далеко?»

Взгляд Джорджа выдавал легкое волнение. Он собирался ответить, но тут зазвонил телефон. Через минуту напряженного разговора он повесил трубку.

«Мне сообщили, что мы только что повысили процентные ставки на 200 %», — мягко проговорил Джордж — на целых 200 %. Затем он поднялся со своего места, пожал Смику руку и буквально выбежал из кабинета41.

На этот раз премьер-министр, наконец, удовлетворил просьбу Ламонта, объявление о резком повышении процентных ставок было намечено на 11.00. За несколько минут до назначенного часа Ламонт прошел в свой внешний кабинет в министерстве финансов, чтобы ознакомиться со сводками на экране агентства Reuters. Но даже после объявления о повышении процентных ставок курс фунта не изменился. Линия на экране оставалась абсолютно ровной. Ламонт чувствовал себя как хирург, который смотрит на кардиомонитор и понимает, что его пациент скончался. Осталось только отключить систему жизнеобеспечения42.