Древо Тьмы

Эллорен Гарднер

Шестой месяц

Валгард, Гарднерия

— Маг Эвелин Грей желает видеть вас без промедления.

Дверца кареты открывается, и меня встречает широкоплечая уриска средних лет с сурово сдвинутыми бровями на нежно-лиловом лице. Над головой она держит вощёную ткань, по которой дробно стучат дождевые капли. Из-за её спины Тьеррен бросает на меня мимолётный взгляд — вместе с другими стражами он уезжает, спрятав голову под капюшоном.

Охрана меня бросает? Встревоженно глядя им вслед, я встаю и едва не падаю — ноги сводит судорогой, слишком долго я неподвижно просидела в карете. Выглянув в дверь, я застываю в восхищении: особняк тёти Вивиан — лесная избушка по сравнению с открывшимся дворцом.

У Греев великолепное и весьма обширное поместье, что сразу же наводит на мысль: а хорошо ли охраняют такой огромный дворец и парк? Не проберутся ли сюда убийцы? Впрочем, резиденция семьи Грей выстроена на холме, а точнее, на высоком утёсе над бухтой Мальторин.

«Так, утёс гигантский, очень хорошо, — рассуждаю я сама с собой. — По крайней мере с запада к особняку не подобраться».

К тому же парк окружён железным забором с островерхими решётками, а над каждым столбом сияют гарднерийские руны.

Два этажа особняка поддерживают колонны из железного дерева, над каждым входом ветви сплетаются, образуя шатры. Удивительный дом словно соткан из лесных деревьев. Лес повсюду, даже в огромном дендрарии под стеклянным куполом — за стеной дождя сейчас всё кажется тусклым и размытым.

Окна в особняке поразительной красоты, даже полусонная от усталости и взвинченная от постоянной тревоги, я не могу не остановить на них восхищённого взгляда: тонкие диагональные рамы расчерчивают наискосок изысканные витражи. На крыше — ещё один сад, множество деревьев в огромных горшках и кадках, опутанные побегами плюща, свисающими с крыши изысканным каскадом зелени.

А вот это мне не нравится.

«Убийца без труда спрячется в зарослях на крыше».

Впрочем, поместье высшего коммандера Лахлана Грея охраняют на совесть: маги в военной форме не только сторожат все входы и выходы, но и патрулируют парк и прилегающие земли. К этому отряду, похоже, присоединился и Тьеррен.

«Что ж, будем надеяться, что крепкие ворота и опытные стражи не позволят отправить меня на тот свет раньше времени».

— Маг, — вырывает меня из тревожных размышлений терпеливая уриска.

— Прошу прощения, — торопливо извиняюсь я. — Большое спасибо.

Закинув ставший привычным походный мешок на плечо, я осторожно спускаюсь по ступенькам на землю. Не знаю, что меня ждёт, но я очень рада наконец оказаться в столице после двух дней тряски в карете.

Уриска придерживает над моей головой вощёную ткань, крепко сжав губы. Струи воды стекают женщине на плечи — хорошо, что она в плаще!

От женщины исходят волны враждебности, но, даже ощутив эту нескрываемую неприязнь, я всё равно не могу ей не сочувствовать: не представляю, каково приходится уриске в услужении высшего коммандера Лахлана Грея!

От явной недоброжелательности мне слегка не по себе, но я сосредоточенно шагаю за женщиной к ближайшему природному шатру — сплетённым ветвям перед входом в особняк. Бросив взгляд за спину, я вижу, как отъезжает карета.

Позади в золотистом тумане виднеются призрачные огни гарднерийской столицы на берегу бухты Мальторин. Приглядевшись, я замечаю тонкую зеленоватую линию — она тянется вдоль берега, по воде, на некотором расстоянии от суши, а острова Фей за ней тают во мгле.

«Что это?»

Дождь с новой силой стучит по импровизированному навесу над моей головой, будто мелкие камешки бьются о ткань — в это время года у моря часто налетают проливные дожди и грозы. Ветер треплет выбившиеся из-под капюшона пряди, и я спешу укрыться от непогоды под ветвями железных деревьев.

Даже под дождём в саду Греев трудятся закутанные в плащи уриски, а солдаты охраняют ворота.

При взгляде на урисок меня охватывает жгучее раскаяние: к концу года все они должны покинуть Гарднерию по распоряжению Совета магов, что же уготовано этим несчастным женщинам? Стыдно рядом с ними бояться за свою жизнь.

С северо-востока поместью служит оградой стена густого леса. Интересно… с той стороны военных даже больше, чем в саду.

Мы вступаем под сень ветвей железных деревьев и по выложенной камнями дорожке идём дальше. Чёрные и зелёные плиты под нашими ногами выложены особым узором: мы идём по пятиконечным звёздам благословения. Оказавшись наконец у двери с высоким арочным проёмом, я с огорчением замечаю: подол платья промок и потемнел.

Уриска распахивает передо мной дверь в опрятную гардеробную. Быстро поставив сушиться вощёную ткань, она, впрочем, даже не пытается помочь мне снять мокрый плащ.

— Маг Эвелин ждёт, — грозно шипит она и настойчиво указывает вперёд.

Мы быстро минуем несколько освещённых фонарями широких коридоров, увешанных великолепными изображениями железных деревьев в цвету. Наконец уриска останавливается перед резной дверью — искусный орнамент складывается в картину осенней охоты: гарднерийцы с луками и стрелами окружают стадо оленей.

— Ждите здесь, — слегка притопнув, будто приказывая сесть собаке, говорит мне она.

Уриска открывает одну из великолепных створок двери и проскальзывает внутрь, тут же захлопнув за собой дверь. Я остаюсь в коридоре совершенно одна.

До моего слуха долетают обрывки приглушённого разговора. Вскоре дверь открывается, снова только одна створка и ровно настолько, чтобы выпустить уриску, и женщина выходит в коридор.

— Маг Эвелин желает вас видеть, — с мимолётной коварной улыбкой произносит она, будто предвкушая наказание, которого мне не миновать. Её глаза высокомерно сверкают.

Неохотно переступив порог, я изо всех сил пытаюсь не дрожать, когда за мной захлопывается дверь.

Маг Эвелин Грей, мать Лукаса, стоит у дальней стены, повернувшись ко мне спиной.

Она смотрит в огромное, почти во всю стену, окно, окаймлённое великолепными бордовыми портьерами с тёмно-зелёными кистями. Передо мной высокая, стройная женщина в роскошном платье, у неё царственная осанка, как у тёти Вивиан.

Не в силах унять стук сердца, я опускаю походный мешок на пол у ножки первого попавшегося кресла и направляюсь в середину комнаты.

Одну из стен почти полностью занимает массивный мраморный камин, в котором бушует пламя, согревая дом в этот промозглый день. У камина выстроились удобные кресла с мягкими подушками, вдоль следующей стены тянутся книжные полки. Фонари в стеклянных плафонах на железных подставках заливают комнату тёплым светом, развеивая подступающие сумерки. Искусно расписанные очень дорогие на вид фарфоровые вазы служат великолепным украшением. Всё выдержано в традиционных гарднерийских тонах — тёмно-красный символизирует пролитую Исчадиями Зла кровь, зелёный — покорённые леса и пустоши, оттенки голубых и синих — цветы железного дерева и, конечно, чёрный — как знак угнетения и пережитых страданий.

Вдали грохочет гром.

Маг Грей оборачивается, но лишь наполовину — одна её рука грациозно покоится на высоком подоконнике — и медленно оглядывает меня с ног до головы. Удивительно красивая женщина, однако в её красоте есть нечто пугающее. Чёрное бархатное платье с высоким воротником и длинная чёрная нижняя юбка ничем не украшены. Зелёные глаза впиваются в меня, холодные и твёрдые, как куски льда. Теперь понятно, от кого Лукас унаследовал классические черты лица и неколебимую уверенность в себе. Редкая проседь в чёрных, как ночь, прядях ничуть не портит Эвелин Грей, а лишь придаёт ей особый шарм.

Рядом с такой женщиной очень трудно сохранить самообладание.

Она медленно окидывает меня взглядом, как будто смотрит на отвратительное насекомое, которое хочется раздавить, а я жду, что же мне скажут. Удовлетворив своё любопытство, маг Грей резко отворачивается, кладёт руку на тонкую талию и переводит взгляд на великолепный сад и океан за окном.

— Вы хоть понимаете, маг Гарднер, — явно с трудом сдерживаясь, произносит она, — сколько девушек отдали бы всё на свете, чтобы обручиться с моим сыном?

У меня язык прилипает к пересохшему нёбу. Как ответишь на такой вопрос? Чёрные часы над камином тоже будто бы дожидаются моего ответа, недовольно тикая в тишине.

Эвелин Грей поворачивается к окну спиной и вновь бесцеремонно меня разглядывает.

— И всё же он выбрал невесту, которую пришлось силой держать у алтаря, чтобы совершить обряд.

При напоминании об этом я вспыхиваю от гнева, как высеченная из кремня искра.

«Да, он принудил меня силой. Я бы с бесконечной радостью вырвалась и сбежала от вашего драгоценного сына, владей я по-настоящему своей магией!»

Её лоб прорезает тонкая морщинка.

— Он сожалеет, что обручился с вами, — размеренно сообщает она, но отголоски отчаяния всё же прорываются в её голосе. Эвелин смотрит на меня так, будто я тюремщица, заковавшая её сына в цепи. — Жаль, что вы ни разу не видели его лица, когда при нём упоминают ваше имя. Он горько сожалеет о содеянном.

К горлу подступает тошнота, голова кружится, и мне стоит некоторых усилий вспомнить, как и почему я оказалась в этом доме и рядом с этой женщиной.

«Если Лукас не возьмёт меня под защиту, со мной расправятся убийцы ву трин».

— На обручении я была не в себе, — спрятав поглубже гнев, говорю я. — Мой дядя умер. Мне было очень плохо, я долго не могла собраться с силами… надеюсь, Лукас поймёт.

Широко раскрыв глаза, женщина с наигранным удивлением кивает.

— Неужели? — Уголки её губ приподнимаются в усмешке, глаза сверкают холодом. — И как он вас встретил? Тепло и радушно?

Я печально опускаю голову под её насмешливым взглядом.

— Где вы были, маг Гарднер? — Теперь в её голосе звенит сталь.

Ответ застревает в моём пересохшем горле. А Эвелин ждёт, не сводя с меня глаз.

— Я… я приехала из кельтской провинции… — медленно составляю я ответ, вовремя вспомнив правильное название Кельтании. — Там я была у Лукаса…

— Не надо, — едко прерывает она моё бормотание. — Вы прекрасно понимаете, о чём я вас спрашиваю.

Мысли в моей усталой голове сжимаются в безумный клубок хаоса.

— Мой сын обручился с вами, скрепил обряд, как положено, — продолжает она, — однако вы сбежали, и заклинание не обрело полной силы без осуществления брака. — Она показывает взглядом на мои запястья, пока не обвитые чёрными линиями. — Мне так и не удалось выяснить у сына, почему вы посмели так нагло и бесцеремонно его бросить. И вот я спрашиваю вас: где вы находились с момента обручения до сегодняшнего дня? Целый месяц. Где?

Мне всё труднее собираться с мыслями, но отвечать что-то необходимо, с этой женщиной шутки плохи.

— Я пыталась отыскать братьев, — выдаю я заранее подготовленную ложь.

— Ах да, ещё и братья-предатели… — хмыкает она.

Я молча киваю.

— И как? Получилось?

Сколько сарказма в её голосе!

Я отчаянно мотаю головой, едва не плача от горя.

«Ах ты ведьма! Нет, я не нашла братьев. И я не знаю, где они. Даже не представляю, живы ли…»