Магия любви

Румпельштильцхен перенес ее обратно в страну Оз — теперь, лишенная магии, она не сможет вернуться. После чего взял у Бэя сердце и вставил ему в грудь. Тот резко вдохнул, широко распахнув глаза, а в следующее мгновение крепко обнял отца. Мягко прижав его к себе, Румпельштильцхен посмотрел на Крюка. Первоначальное желание убить его пропало: чем бы ни руководствовался пират, но без его помощи не удалось бы спасти Бейлфайра.

— Ты спас моего сына, и я благодарен тебе за это. Но до того ты пытался убить мою жену. И я предупреждаю тебя, пират: не вздумай когда-нибудь даже пытаться навредить моей семье, иначе пожалеешь, что на свет родился.

Крюк передернул плечами, ничего не ответив — просто развернулся и ушел.

— Киллиан! — окликнул его Бэй, и, когда он повернулся от дверей, тепло произнес: — Спасибо.

Он коротко кивнул и вышел.

— Пора домой.

С этими словами Румпельштильцхен перенес их с Бэем в замок.

* * *

Белль не находила себе места. Она пыталась заняться то одним делом, то другим, но все валилось из рук. Тревога за близких не давала сосредоточиться ни на чем. Это был, пожалуй, самый тяжелый день в ее жизни.

Солнце начало садиться, а Белль буквально сходить с ума от беспокойства, когда Румпельштильцхен с Бейлфайром материализовались в зале. Белль как раз нервно мерила его шагами, но при виде них замерла, а в следующее мгновение бросилась их обнимать.

От облегчения слезы брызнули из глаз, и Бель всхлипнула, изо всех сил стиснув в объятиях мужа и пасынка.

— Тише-тише, все хорошо, — Румпельштильцхен ласково провел ладонью по ее волосам, а Бэй обхватил за талию, уткнувшись лбом в плечо.

Позже Белль расспросила мужа о том, кто такая Зелина и чего хотела от него. Он недовольно скривился, но рассказал.

— Надеюсь, у тебя больше не осталось жаждущих мести учениц? — с немного нервным сарказмом спросила Белль под конец.

— Это была последняя, — усмехнулся Румпельштильцхен.

— А ты думал, что тебя нельзя любить, — не удержалась Белль от подначки. — Вон Зелина как любила — до ненависти.

Румпельштильцхен одарил ее непонятным взглядом и чуть ли не с грустью произнес:

— И до сих пор так считаю. Что касается Зелины… все ее чувства основаны на зависти, она в принципе любить не умеет.

— И все же ты был дорог ей. Ты сам это признал, — Белль покачала головой, проигнорировав первую часть его высказывания: спорить на эту тему — дело бесполезное.

Румпельштильцхен пожал плечами:

— В какой-то степени да. Но это никогда не было любовью. Ты слишком хорошо думаешь о людях, сердце мое, потому что судишь по себе.

Он притянул ее к себе, нежно поцеловав в лоб, и Белль сдалась. Может, он и прав — может, в основе страстной привязанности Зелины к учителю лежала именно зависть, но… нет страшнее твари в аду, чем отвергнутая женщина.

* * *

Несколько дней после возвращения домой Бейлфайр обдумывал мысль, пришедшую ему в голову в плену у Зелины: не стоит ли ему обучиться магии? С одной стороны, вопреки всем разъяснениям у него оставалось предубеждение. Где-то в глубине души он по-прежнему винил магию в том, что она когда-то отняла у него отца. Даже если умом понимал, что проблема была скорее в темном проклятии. С другой стороны, научиться защищаться от таких как Зелина представлялось актуальной задачей. Наверняка она не последняя, кто захочет навредить отцу, воспользовавшись для этого близкими ему людьми.

В итоге Бейлфайр решил, что можно не углубляться далеко, а изучить только необходимое для самообороны. И пользоваться магией лишь в крайних случаях.

Отец воспринял просьбу обучить его волшебству не то чтобы с радостью, но с одобрением. И, улыбнувшись, заметил:

— Иногда вы с Белль бываете удивительно похожи.

Бейлфайр расценил это как комплимент. Если поначалу он относился к мачехе с настороженностью, то чем больше с ней общался, тем больше любил ее. Он тогда совершенно искренне сказал, что Белль стала ему другом. Более того: с каждым днем он все больше видел в ней мать. Машинально вырвавшееся в гостях у сэра Мориса слово теперь казалось естественным.

Вопреки ожиданиям Бейлфайра занятия магией вышли увлекательными. Отец оказался понимающим и терпеливым учителем. И даже если у Бэя долго что-то не получалось, умел поддержать его веру в себя и в итоге добиться результата. Но главное, что нравилось ему в уроках — это общение с отцом, возможность увидеть, узнать и понять его в той области, которая до сих пор Бэю была недоступна и чужда. Еще больше сблизиться. И даже если ему никогда не придется воспользоваться полученными умениями, время было потрачено не зря.