Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

Сергей Чебаненко. Сказка о спящей царевне

1 Снежная Королева появляется ровно в восемь. К этому времени я успеваю проснуться, сделать зарядку и умыться. Пару минут Королева возится в тамбуре. Ума не приложу, что она там делает. Может, подправляет макияж. Или веником сбивает пыль с сапожек. Наконец, входная дверь с едва слышным перезвоном отползает влево, и ее величество переступает порог. – Здравствуйте, Владимир! – Здравствуйте, Мария-Луиза! – отзываюсь я. Мы знакомы больше двух лет, и давно называем друг друга по имени, опустив титулы, звания и должности. Она снимает меховую шапку, увенчанную островерхой короной, и аккуратно располагает ее на полке около двери. На ходу расстегивая шубку, проходит к камину. – Что-то у вас сегодня жарковато, – замечает Королева и, вопреки собственным словам, усаживается в кресло у огня. Я молча пожимаю плечами. В моей «келье» всегда постоянная температура плюс двадцать один по Цельсию, вне зависимости от времени суток и смены сезонов. Беленькую шубку Снежная Королева никогда не снимает – и не потому, что ей холодно. Я заметил, что Марии-Луизе просто нравится кутаться в меха, расположившись в мягком кресле. – Чай или кофе? – задаю традиционный вопрос. – Сегодня – кофе. Двойной «американо», пожалуйста. По моей статистике, в двух из трех случаев Снежная Королева предпочитает кофе. Один к четырем это оказывается «американо». Я отправляюсь к кухонному автомату готовить напиток, колдую над панелью управления и лишь украдкой поглядываю на Королеву. Сегодня она не хмурит черные стрелки бровок, а значит, вчерашняя вылазка на Олимп прошла удачно. На вид Марии-Луизе около тридцати. На белоснежной коже – ни намека на морщинки. Прямой, с едва заметной горбинкой нос. Тонкие бледно-розовые губки, линия которых чуть подправлена почти бесцветной помадой. Волосы цвета вороньего крыла коротко острижены на затылке и, наполовину прикрыв небольшие раковины ушей, острыми клинышками уходят вниз, к скулам. Прямая строгая челка над бровями слегка удлиняет лицо, подчеркивая постепенно сходящиеся к подбородку линии щек. У Марии-Луизы удивительные глаза. Когда она смеется, они становятся голубыми, как небо в солнечный и морозный зимний день. Если же Королева чем-то расстроена или озабочена, зрачки темнеют и напоминают стылое зимнее море, на котором вот-вот появятся первые островки ледяной корки. Сегодня глаза отливают голубизной, хотя и с легкой дымкой задумчивости. Королева в хорошем настроении и настроена на философский лад. Кофе готов. Расставляю на тележке чашки, тарелочки с крекерами и гренками, розочки с малиновым, сливовым и брусничным вареньем и перемещаюсь к камину. Переставляю на столик снедь и сажусь в кресло напротив Королевы. Мария-Луиза немедленно приступает к трапезе. Она твердо убеждена, что ее фигуре ничего не грозит, и поэтому не ограничивает себя диетами. Я же, напротив, стараюсь держать себя в тонусе и не злоупотребляю сладостями и вкусностями. Жуя свежую выпечку и попивая кофе, Королева принимается за рассказ о вчерашней горной экспедиции. На северо-западном склоне Олимпа она нашла разветвленную систему пещер. Обширные пространства в камне связаны между собой ходами, по которым можно идти, не пригибаясь. Во многих пещерах Мария-Луиза обнаружила разной высоты каменные пирамидки с округлым сечением. – Владимир, мне кажется, что они выточены чьими-то руками, – заявляет Королева.

Ее щечки заметно порозовели, голубые глаза посверкивают искрами. Мария-Луиза – натура увлекающаяся. – Вы только представьте себе, – с жаром произносит она. – Там, в каменной толще, живет цивилизация маленьких марсианских гномиков. По ночам из глубоких подземелий они поднимаются в пещеры и вытачивают эти пирамидки, по форме напоминающие конусы!

Я молча слушаю и пью кофе. Королева уже сбросила всю информацию о вылазке на Олимп на вычислитель базы и сгрузила геологические образцы в приемный контейнер. Пожалуй, после обеда стоит заняться подробным анализом добытых Марией-Луизой трофеев. Конечно, не для того, чтобы найти на них отпечатки ладошек «марсианских гномиков», а чтобы классифицировать и упорядочить увиденное и найденное. Мы болтаем о всяких всячинах еще около получаса, пока Королева не вспоминает, что ей пора заняться программой исследований. Сегодня на очереди холмистый район на северо-западе области Сидония. Мария-Луиза начинает собираться. – Кстати, сестричка передавала вам привет и сказала, что наведается сегодня вечерком, – сообщает Королева уже с порога. Молча киваю и машу рукой на прощание. Анна-Жаннет – младшая сестра Снежной Королевы – появляется у меня по вечерам едва ли не ежедневно. Она приезжает на байк-вездеходе. Мы ужинаем при свечах, и Анна-Жаннет рассказывает о своей научной работе. А потом события могут развиваться по двум сценариям. По первому после ужина мы продолжаем беседовать, обмениваясь впечатлениями о просмотренных видеофильмах и прочитанных книгах. По второму Снежная Принцесса два-три раза в неделю устраивает мне – как она цинично и откровенно выражается, – «сеанс практического изучения камасутры». До утра Анна-Жаннет никогда не остается – «Владимир, приличная дама всегда должна ночевать дома!», – и за час до полуночи, чмокнув меня на прощание в щеку или в губы, убывает в свой «дворец» – купол номер 16, расположенный в десяти милях от моей обители. За стенами слышен нарастающий свист: авиачелнок Снежной Королевы отрывается от поверхности и выходит на полетный режим. Потом звук удаляется и растворяется в тишине. Мария-Луиза отправилась в очередной научный круиз. Складываю грязную посуду в моечный аппарат, надеваю виртуал-очки и отправляюсь в шлюз облачаться в скафандр. Настало время ежедневного обхода.

2 – Ваше высочество, нам потребуется помощь, – товарищ министра междупланетных сообщений граф Земсков почтительно наклоняет голову. – Батюшка телефонировал и просил вас принять, – киваю я. – Но его величество не прояснил мне суть вопроса… Земсков не только высокопоставленный чиновник, но еще и довольно известный в научных кругах исследователь – доктор генной медицины, кажется. Как увязаны между собой генетика и космос, ума не приложу. Но в правительстве князя Воронцова случайных людей в министерских иерархиях не держат. – Я вся внимание.

Сажусь в кресло за письменным столом. Жестом указываю Земскову на место напротив. Молниеносно убираю в кожаную папку розовый лист бумаги – любовное послание от де Гийомара, моего парижского воздыхателя. Незачем товарищу министра хоть краем глаза узреть амурную переписку девятнадцатилетней царевны. С детства терпеть не могу околодворцовых сплетен. – Как вам известно, ваше высочество, – начинает Земсков, – в июне следующего года Российская Империя и весь славянский мир будут праздновать четырехсотлетие правящей династии… – Да, уж слышала! – фыркаю, не сдержавшись.

Маменька все уши прожужжала: «Настенька, нужно срочно заказывать платья к торжеству! И украшения… Боже мой, детка, тебе же совершенно нечего надеть! Разве что прабабушкину диадему?» – Министерство междупланетных сообщений готовило к этой дате старт первой марсианской экспедиции. В июне две тысячи тринадцатого года космические крейсеры «Победоносец» и «Громовержец» должны были доставить полста представителей Российской Империи на Марс… Конечно, я знаю об этом. О предстоящем научном десанте на Красную планету трубила вся мировая пресса. Его называли самым выдающимся событием космической эпохи после первого прорыва в космос князя Георгия Гагарина полвека назад и лунной вылазки графа Леонова и мещанина Макарова в конце шестидесятых годов минувшего века. – Увы, но нашим планам не суждено сбыться, – на лбу товарища министра обозначаются морщины глубокой озабоченности. – Государственная дума резко уменьшила финансирование проекта. Старт космических крейсеров пришлось отложить. Я хорошо помню события годичной давности. Из-за вмешательства Северо-Американских Соединенных Штатов в религиозный конфликт в Палестине мир оказался на грани термоядерного конфликта. Потребовались срочные дополнительные выделения финансов на закупку оружия для стран Военного Договора Славянского мира. Многие научные проекты в ближнем и дальнем междупланетном пространстве, задуманные Россией, были свернуты или отложены. – В результате, – продолжает Земсков, – мы потеряли возможность осуществить масштабный замысел к юбилею династии. Более того, есть все основания полагать, что мы можем вообще утратить первенство и собственно в высадке на марсианскую поверхность. На конец две тысячи тринадцатого года готовится экспедиция к Марсу Единой Германской Империи. Космическая канонерка «Дойчланд» может оказаться около Красной планеты на полтора года раньше нашей экспедиции. Я вздыхаю. Несмотря на давние родственные связи, батюшка ни за что не согласится пропустить «немца» вперед. Тем более, в космических исследованиях, где Россия традиционно держится впереди планеты всей. Представляю гнев государя-императора. – Но мы нашли выход! – лицо товарища министра проясняется. – К четырехсотлетию династии решено отправить к Марсу грузопассажирский клипер «Смелый» с одним космолетчиком. – И что, этот счастливец уже выбран? – я заинтересовано повожу бровью.

Наверняка, военные и академия наук подобрали на роль космолетчика какого-нибудь молоденького поручика от авиации или ротмистра из ракетчиков. Имярек высадится на Марсе и будет немедленно произведен батюшкой в высшие чины с дарованием дворянства. Ну, а мне его величеством, наверное, предписано помахать белым платочком улетающему в космос герою со смотровой площадки стартового комплекса в Байкан-Нутеке. – Решение по участнику междупланетного рейса уже принято, – глаза Земскова вспыхивают внутренним огнем.

Он делает паузу и сообщает: – Мы рассчитываем на участие вашего высочества! – Изволите шутить, милый граф? – я не могу сдержать смеха. – Космолетчика, как мне известно, готовят к полету несколько лет, а я всего лишь штудирую предметы четвертого курса Ломоносовского университета! Или же вам нужен недоучившийся инженер-пластователь в сфере нанотехники? – Отнюдь! Я не шучу, – энергично трясет головой товарищ министра. – Нами задуман весьма серьезный научный проект, ваше высочество. Позвольте объясниться? – Да уж, извольте, – промокаю платочком уголки глаз.

Давно меня так не смешили. Земсков принимается за объяснения. И чем дольше я слушаю, тем яснее становится, что чиновники министерства междупланетных сообщений и в самом деле родили гениальную и крайне дерзкую по своему замыслу идею. Клипер «Смелый» повезет на Марс огромное количество материалов для строительства научной базы, оборудование для исследований, обычных и нанороботов. А пилотировать корабль будет и в самом деле лишь один человек. Хотя можно ли его считать человеком? – Мы собираемся в специальном биологическом отсеке за восемь месяцев полета ускоренно вырастить клон человека мужского пола, – говорит Земсков. – К моменту прилета он станет мужчиной в возрасте примерно двадцати лет. Перед высадкой его мозг будет снабжен информацией о предстоящей миссии и навыками междупланетного пилота. Этот искусственно выращенный космолетчик и окажется первым землянином на Марсе, первым россиянином, который ступит на марсианскую поверхность! – Но, насколько мне известно, такой клон не может считаться полноценным человеком, – возражаю я. – У него не будет воспоминаний о детстве и юности… У него не будет человеческого сознания в полном смысле этого слова! Ваш приоритет в марсианских исследованиях будет немедленно оспорен теми же немцами. Или североамериканцами. – Именно так, ваше высочество! – безоговорочно соглашается мой собеседник. – Поэтому мы собираемся перед посадкой на Марс снабдить клона не только знаниями, но и настоящей человеческой личностью! Полная перезапись личности человека с одного мозга на другой – уже лет десять, как не проблема для отечественных ученых. Личность – или, если хотите, душа, – полностью переходит в новое тело. А старое впадает в кому, засыпает. При желании потом человеческое сознание можно вернуть обратно в прежний мозг. Все воспоминания, которые были получены во втором теле, при этом сохраняются. Но одновременно в новом мозге остается и некий слепок побывавшей в нем человеческой личности. Чем больше человеческое сознание присутствовало в новом теле, тем более «человечным» получается этот слепок. Психологи считали, что если оставить личность в новом теле на несколько лет, слепок после обратного перезаписывания сознания можно будет считать полноценной человеческой личностью. Но провести многолетние исследования, чтобы подтвердить теорию, ученым не позволили: сначала запрет на «богопротивный» проект наложил Святейший синод, а потом законодательное «нельзя» выдала и Государственная дума. Иные же государства, – несмотря на все усилия, – так и не овладели пока технологией перезаписи личности. – И этой личностью, которую вы собираетесь вписать в клона, должна стать я? – Совершенно верно, ваше высочество! – Земсков радостно кивает. – Эту идею высказал ваш батюшка. С политической и общегосударственной точки зрения очень важно, чтобы к юбилею династии первым на Марс ступил не просто россиянин, а представитель правящего дома, особа царских кровей! Поэтому мы возьмем несколько ваших клеток и вырастим из них полноценную мужскую особь! Ах, вот оно что! Судьба не сподобила батюшку и маменьку наследниками-мальчишками. Я вообще их единственный ребенок – так уж случилось. Вопрос о престолонаследии в государстве Российском нынче стоит чрезвычайно остро: то ли я, в конце концов, стану императрицей Анастасией Первой, то ли меня выдадут замуж за какого-нибудь европейского принца и уже он будет провозглашен Императором Всероссийским. Батюшка и правительство склоняются к первому варианту, Государственная дума – ко второму. Конечно, папочке, чтобы упрочить свои позиции, выгодно послать меня на Марс. Пусть и не совсем обычным способом… Политика, политики, политесы… Терпеть не могу всю эту мышиную возню! Хотя… Гм, а приключеньице-то может получиться занятным… Все-таки первая на Марсе… И десять дней пожить в теле мужчины! – Проект полностью безопасен, ваше высочество, – товарищ министра по-своему истолковывает мое подзатянувшееся молчание. – Даже в случае гибели клона при посадке вам ничего не грозит. Сознание немедленно вернется в прежнее тело! С аварийным возвратом все ясно. Но вообще-то перемещение личности из тела в тело невозможно без добровольного согласия человека. Если я откажусь, придется искать другого добровольца. – Я согласна! – киваю и поднимаю взгляд на Земскова.