Бессмертие на двоих

Глава 29

Испытывая унижение и стыд, я поправила джинсы. Повезло, что хотя бы одежда была удобной. Еще в багажнике, придя в себя, я проверила карманы — пусто. Ни телефона, ни ключей. Семён успел их обчистить.

Заметив, что я закончила. Он обернулся и снова открыл багажник.

- Я не могу так ехать. Внутри пахнет выхлопным газом и укачивает. Ты же не хочешь чтобы меня стошнило внутри.

- Как-нибудь переживу, - все так же равнодушно ответил Семён.

- Беременным нельзя...

- Живо легла обратно в багажник! - он резко повысил голос и я вздрогнула.

Выражение лица осталось спокойным. Семён, если это его настоящее имя, не собирался идти на уступки, попроси его даже сам Господь Бог. Оказавшись снова в тесном багажнике, я закрыла глаза. Страх, который я чудом умудрялась до этого держать под контролем ударил вместе с крышкой багажника. Внутри было темно и неудобно.

- Через пару часов будем на месте, - сказал Семён.

Какой был смысл в этой информации? Мне должно было полегчать? Мои мучения через пару часов должны были закончиться?

От последней мысли внутри все похолодело. Сотни вопросов роились в моей голове. Он давно следил за мной. Подстроил аварию. Украл иглу. Похитил меня. Больше всего пугал тот факт, что Семён прекрасно понимал, что делает. Его действия не были продиктованы ненавистью или безумием, как в случае с Костиком. У него была четкая цель.

Контролируя дыхание, я пыталась успокоиться. Нельзя поддаваться панике. Как только подвернется случай — сбегу.

Дорога заметно испортилась. Иногда машина резко виляла в сторону, чтобы объехать ямы, и меня кидало об стенки багажника. Приступы тошноты не заставили себя долго ждать. Впервые в жизни я узнала, что значит укачало в машине. Находись я просто в какой-нибудь комнате и справиться с эмоциями было бы проще, но узкое, закрытое пространство, плохое самочувствие и боль в ногах сводили на нет все мои усилия.

От очередного маневра, я больно ударилась затылком и вскрикнула. Вместе с искрами из глаз посыпались слезы. Боже мой. Ну зачем, зачем я поехала на чертов педикюр. Неужели врачам было бы не плевать на вид моих неухоженных ступней?! От слез отчаянья, я благополучно перешла к слезам злости. Она предала мне сил и кое как удалось выдержать несколько часов.

Когда Семён открыл багажник в следующий раз мы были уже на месте. Я смотрела по сторонам, чтобы понять где нахожусь. В округе не было ни одного источника света. Только холмистые поля, покрытые снегом да свет луны. Из белого, сверкающего покрова возвышались тени деревянных домов. Значит я была в деревне. Направление к трассе было легко угадать по колее, образовавшейся в снегу от колес машины. Дальше дороги не было.

- Что ты собираешься со мной сделать? - испуганно спросила я.

Возможно мне следовало броситься на утек прямо сейчас. Или поднять крик о помощи.

- Будешь хорошо себя вести и с тобой ничего не случится, - сказал Семён.

- Так говорят все маньяки своим жертвам.

- Я не маньяк.

Конечно его словам нельзя было верить. Моргнув, я кинулась прочь от машины.

- Помогите!!! - завопила я во все горло, - Дом горит!!!

Ноги проваливались в снег и каждый шаг становился все тяжелее и тяжелее. Сзади Семён расхохотался во все горло. Не знаю, что его больше рассмешило. Мои потуги сбежать или детская уловка?

Ни лая собак, ни света в окошках. Дома уставились на меня темными ставнями, оставаясь равнодушными к моим крикам.

- Возвращайся, - крикнул Семён, - я не собираюсь за тобой бегать!

Я выбилась из сил и упала на колени в снег.

- Помогите, - тихо прошептала я, выпуская облачко пара.

Никто не ответил на мои мольбы. Ночью, в незнакомой местности, без форы я не могла убежать. Пришлось вернуться к дому.

- Еще раз выкинешь нечто подобное и я не посмотрю на то, что ты в положении. Заходи в дом, - скомандовал он.

Это был не дом. Скорее его призрак. Перекошенный сруб, скрип последней, державшейся на одной петле ставни, говорили о том, что в нем уже давно никто не жил. Я медленно подошла к заснеженному крыльцу, поднялась и оглянулась назад.

- Открывай дверь.

Сглотнув, я потянула за ручку, холодный промерзший металл тут же обжег кожу. Дверь поддалась не сразу, открывая за собой холодную, зияющую пустоту.

- Тебе придать ускорение? - грубо спросил Семён.

Последнее, что я увидела, прежде чем ступить за порог, это старую, ржавую подкову. Она висела неправильно. Краями вниз. «Дурной знак», - подумалось мне, хотя куда уж хуже?

Температура внутри дома ничем не отличалась от уличной. Тусклый свет проникал сквозь ставни, оставляя маленькие островки света. Я интуитивно держалась рукой за шершавую стену, чтобы иметь на всякий случай опору. Семён включил сзади фонарь.

- Поднимись на второй этаж, - сказал он, освещая простую самодельную лестницу.

Ее явно сколотили недавно из свежего дерева, которое еще не успело потемнеть. Заканчивалась лестница открытым люком на чердак. Дрожа всем телом, я неуклюже залезла наверх. Люк захлопнулся. Металлический крючок из ржавого гвоздя юркнул в петлю.

Загнанная в угол, я обвела взглядом свое, надеюсь не последнее, пристанище. Сломанный стул, пластиковая кукла без волос и стеганый матрас, покрытый пятнами напоминали мне реквизиты фильма ужасов. Рядом я нашла парафиновую свечу в граненом стакане и спички. Единственный источник света не сделал чердак уютнее. Вцепившись в стакан продрогшими костяшками пальцев, я пыталась выжать из него все тепло.

А Семён тем временем что-то делал внизу. Легкий запах дыма и едва слышный треск, подсказали мне, что он развел огонь в старой, каменной печке. Дымоход медленно нагревался. Я подтащила к нему матрас и, свернув рулоном, села сверху. Взгляд упал на луну. «Растущая, скоро полнолуние», - мелькнула в голове мысль. Я никогда не верила в гороскопы, откуда же эти знания?

Люк неожиданно распахнулся. Из него на чердак влетел какой-то мешок, а после показался Семён. Он аккуратно поставил на пол миску с термосом.

- Я же замерзну тут насмерть, - сказала я.

- Не прибедняйся. Мне известно о бессмертии, - бросил он и скрылся, не забыв запереть люк.

Я подошла к подачке. Спальный мешок, термоодело и еда. С последним следовало поспешить, так как она была еще теплой. В животе истошно заурчало. Извращенец мог туда подсыпать снотворное или наркотики, с другой стороны если бы он хотел меня просто убить думаю нашел бы более простой способ.

Раздумывала недолго. Слишком силен был голод. Проглотив консервированную фасоль вперемешку с тушенкой, я открыла термос с сладким, крепким чаем. Подошла к окну. В принципе, через него можно было бы вылезть. Определить на глаз высоту было сложно, но будь она даже каких-то два метра беременной, с огромным животом будет сложно спуститься.

Семён продолжал что-то делать внизу. Если пытаться открыть окно, то только сейчас. Позже, когда он уснет, это будет лишний риск разбудить своего похитителя. К сожалению, сделать это было невозможно. Комната на чердаке была нежилая. Открывать окно требовалось крайне редко и в таких случая обычно с помощью ломика доставали целую раму.

От досады я прикусила губу. Был еще один варварский способ. Завернув термос в одеяло, я всем телом навалилась на стекло. Оно треснуло и несколько крупных осколков посыпались на пол. Чудом не порезавшись, я осторожно доставала его из ставень и складывала на пол. Проделав одну и ту же процедуру с четырьмя отделениями окна, я обмотала руку все тем же одеялом и с терском вытащила деревянные перемычки. Старое, ссохшееся дерево легко поддалось моим усилиям. Путь на свободу был открыт. Осталось подобрать подходящий момент.

Лучше всего сбежать было бы на рассвете, но в конце декабря светало поздно и Семён успеет проснуться. Уходить нужно было глубокой ночью. Сначала по колее, оставшейся от машины, а потом как придется. Если не жилой дом, то трассу найду. Вот только как спуститься вниз?

Снизу все реже доносился шум. Я смотрела в окно. Снег должен был смягчить падение. В крайнем случае сработало бы бессмертие. Вот только проверять его на практике не хотелось. Еще меньше хотелось чтобы его проверил Семён.

Перекинув через край окна спальный мешок, я осторожно свесила ноги. Как назло вокруг мертвая тишина. Любой шорох кажется раскатом грома. Обхватив руками самое дорогое — живот, я соскользнула вниз в снежные и надеюсь глубокие объятья.