Остаться до рассвета

Глава 30. Часть 2

Надежды на то, что развод состоится до конца первого весеннего месяца, не оправдались. Элге каждый день прислушивалась, не раздастся ли мелодичное оповещение распознавателя личности, но пластинка из розового опала оставалась немой. Лес оживал: звонкими трелями птиц, набухающим почками, осторожно проклёвывающимися первоцветами. Ещё немного — и покроется нежной акварельной листвой, и воздух наполнится ароматами, от каждого вдоха-глотка которых кружится голова, а самые несбыточные мечты кажутся близкими и реальными.

Собакообразные йгены и более крупные, уродливые существа пока Шелтарский лес не беспокоили, и Ар хотя бы на время осторожно выдохнул. Элге не рвалась забираться глубоко в лес, клятвенно заверила, что, если что и понадобится — пойдёт только с лесным стражем. Прямо за руку возьмёт, клещом вцепится для надёжности, и от Ара — ни шагу. Он смеялся хриплым каркающим смехом, но выражал надежду, что девица не забудет о своём благоразумии.

Бьорд прислал записку, а после связался с девушкой, предлагая обсудить найденные варианты её нового убежища. Вглядывался в её лицо долгим пытливым взглядом, заметно расслабился, увидев что-то, что успокоило. Показывал изображения домов и тихих, респектабельных районов. Элге хвалила выбор, недоверчиво пыталась представить себя живущей в самой столице, улыбалась благодарно этому светлоглазому мужчине, а в душе что-то тянуло и дёргало. Начать новую жизнь хотелось, свободную от Мада, простую. И ждать в гости сестру вот с этим временным мужем, и надеяться, что он станет постоянным, первым и последним для Вир. Планов было много, но нет-нет, да поднимала от «зеркала» взгляд на сидящего через стол Ара. Тот что-то вычерчивал на своих листах, но к разговору, не стесняясь, прислушивался. Потом и вовсе отобрал у девушки зеркало и заявил, что ему с господином директором надо перемолвиться словечком с глазу на глаз! И ушёл на улицу, и на дверь заклинание навесил, чтобы обескураженная Элге не сунулась следом! А «словечко» потянуло на целую речь на пяти свитках, не иначе!

— Что за приватные беседы? — накинулась девушка на вернувшегося мага.

Без «зеркала», между прочим. Поговорил сам, а ей даже попрощаться с зятем не дал!

— Мы выбрали тебе жильё, — пожал плечами Ар.

— Мы?!

— Почему нет? В настоящее время я всё ещё исполняю свою часть договора, так почему я не могу обезопасить тебя и там, в Калларе? Тивис так просто не отступит: вот увидишь, финальная точка в вашем с лордёнышем разводе нанесёт ему несмываемое оскорбление, и найти тебя он непременно попытается. Да и сайттенские сокровища ему всё ещё снятся. Это и в моих интересах тоже, чтобы Форрили до тебя не добрались.

— Почему?..

— Да хотя бы потому, что будет крайне глупо столько времени прятать тебя здесь, чтобы, едва оказавшись за пределами Шелтара, ты попалась в загребущие форрильские лапы!

Элге смотрела на него во все глаза.

Ему тоже было чему удивляться.

Рыжая девушка не оставляла своих попыток оживить старое, забывшее, как цвести, дерево. Каждый день она приходила к хейе и о чём-то тихо переговаривалась с ней, и пропускала мимо ушей его подколки и недоверчивое хмыканье.

— Зачем тебе это? — удивлялся маг.

Элге смотрела на низко свисающие ветви.

— Мне нечем тебя отблагодарить, так пусть хоть так… В жаркий солнечный день хейя подарит тебе тень, да и просто красиво.

Ар потрогал один из шрамов, почти исчезнувших.

Девчонка больше не расспрашивала его о прошлом. Разговаривала со своей хейей, занималась по академическим учебникам, мечтала о серьёзной практике, несколько вечеров, ловко орудуя ниткой и иголкой, мастерила забавные занавесочки на окна. Очаровательно смущаясь, попросила повесить: дескать, с детства не выносит открытых окон, очень неуютно себя чувствует. Ар даже не знал, что в его сундуках с добром есть какая-то материя, но… повесил. А заодно и замок на дверь купальни поставил, получив благодарную улыбку.

Ни словом, ни вздохом не вспоминала своего аристократишку. И в целом, пусть нарушила почти все его правила — Элге так просто и естественно вписалась в этот простой быт и пахнущий летним деревом домик, что дня расторжения её брака он начал ожидать с неясной тоской.

А ещё она общалась с призрачным Аром. Точнее, он с ней. Вредный волк, столь же нахальный, как и создавший его чародей, начал являться без призыва хозяина. В дом зверюга не заходила никогда, но у крылечка маленькую рыжую целительницу этот предатель встречал широченным оскалом, таким, чтоб ни тени сомнения: улыбается во все клыки. Подставлял лобастую башку под узкую тёплую ладонь, бодался, как кот. Выглядело нелепо: нематериальное тело проходило сквозь руки, но…некоторые ощущения были. Ступал рядом, сопровождая на прогулках. Ар-человек ворчал, развеивал полупрозрачный серебристый образ, Элге непонимающе хмурилась, а Ар-волк с регулярным упорством являлся лесной гостье.

— Почему ты носишь кличку волка, вместо человеческого имени?

— Может, наоборот, — прищуривал здоровый глаз маг.

— Не может, — мотала головой Элге. — Ведь тебя зовут иначе.

— Меня устраивает как есть.

***

Эти сны приходили редко.

Как правило, в первой половине ночи, когда утомлённое тренировками и прочими бытовыми ежедневными нагрузками тело едва начинало отдыхать, вместо восстанавливающего крепкого сна без сновидений, либо бредового, ни о чём, хаотичного нагромождения образов, к Ару являлось это. Раз за разом он пытался повлиять на ход событий хотя бы во сне. Сны издевались, хохотали язвительным многоголосьем, смотрели цепко, жадно, зазывающе — прямиком в его личный ад. После каждого персонального кошмара он просыпался с криком, в холодном поту, едва удерживающий в напряжённых руках готовое сорваться боевое заклинание. Пару раз, помнится, не удержал под контролем, и огненные шары, кувыркнувшись с ладоней, живенько подпалили одну из стен. Какое-то время, учась дополнительному самоконтролю, Ар ночевал вне дома, под открытым небом, но это было уже давно.

Теперь под одной крышей с ним ночевала рыжая девица, и кошмаров маг начал опасаться с новой силой: позориться перед ней не хотелось. А власть снов над ним, некогда сильным и независимым, считал настоящим позором, проявлением непростительной слабости. Впрочем, ворота в его персональное пекло открывались довольно редко: велики шансы, что он туда не заглянет вплоть до ухода девчонки из Шелтарского леса.

Кто решил, что Ару необходимо освежить память именно сегодня: оставившие его боги, или всё-таки аргуты, только делающие вид все эти бесконечно длинные десятилетия, что не помнят о нём? Можно подумать, он забывал!

Можно ли договариваться с кем-то…чем — то, не имеющим человеческого облика, формы, тела, голоса? Оказалось — можно. Это страшно — свихнувшиеся стихии, сжимающие в кольцо слишком незначительного для такой мощи человека. Не стихии — потусторонняя бесформенная масса, послушавшая призвавшего её человека, на несколько бесконечных мгновений…часов? возомнившего себя хозяином. Пропасть черна, и владеющий ей туман сам похож на болотную жижу, беспросветную и вязкую. Не было воздуха, чтобы урвать хотя бы глоток. Щупальца оборачивались змеиными телами, липли смолой к телу, жаждали слиться в последнем объятии и забрать с собой, потому что уплачено — им, Аром. Не хватало воздуха, света, крика в горле, силы в мышцах. Мглистый туман, дым, при соприкосновении с его кожей выжегший на нём незаживающие раны. И боль, бескрайняя, как небо, боль.

Отдалённый, почти всегда пустующий замок, неприветливая полоса леса вдалеке, полыхающее ночное небо, раскрошившийся кусок стены, осыпавшийся во внутренний двор. Двор лучше, чем тот зал с гасящими свет стенами, неровным каменным алтарём, прочным, но не удержавшим одного бестолкового, самонадеянного… Бесконечно высокие стены, старые, с боевым ходом — там никого нет. От наползающего, свивающегося щупальцами тумана вековая каменная кладка идёт трещинами, а внизу валяются вывороченные толстые плиты. Кто их потревожил — отец или сам Ар — Гарт?.. Велу ещё не все стихии покорялись, с каменными глыбами он сладить не мог. Стихии бесновались вокруг, стремились достать вырвавшуюся жертву, за которой уже явились. Стена огня и чёрного едкого дыма, земля, пытавшаяся поглотить чудом удерживающийся на ней замок, рёв ветра. Змеиный шёпот, заползающий в уши, пот и кровь, заливающие глаза…Чей-то издевательский хохот…крики, проклятия… Раненый рёв, нечеловеческий, тогда, в тот миг, когда пришло понимание — паутина-печать больше не держит. И ужас, не имеющий отношения к привычному миру.

… Самое страшное — это не приближение конца, которое Ар вынужден был смотреть раз за разом, а отцовский голос. И глаза Вела, исчезающего в густом чёрном дыму, оборвавшийся хрипом крик… Отцовское проклятье тот, кто был Гартом, и не запомнил.

Элге проснулась от тянущего беспокойства и, вынырнув из тихого сна, долго прислушивалась к ночным звукам в тёмной комнате. Там, за ширмой и тонкой преградой полога, метался и хрипел сквозь зубы в своей постели маг. Девушка села, смахнула упавшие на лицо пряди. Да, так и есть: похоже, снится что-то неприятное. Она тихо выскользнула из-под одеяла, накинула длинное платье с запахом, бесшумно отодвинула двойную ткань. Ар видел не просто неприятный сон — самый настоящий кошмар, судя по звукам, вылетавшим из его горла. Яростное и бессильное мычание — ни слова не разобрать. Элге зажгла самый маленький светильник, моргнула, привыкая к свету: сбитое одеяло, блестящее от пота лицо, судорожно сжатые кулаки.

С колотящимся в горле сердцем она приблизилась к изголовью и осторожно погладила его плечо.

— Ар… Проснись, Ар! Слышишь?

Стон прервался, и в тот же миг перед её лицом возник пляшущий алый огонь размером с мужской кулак, готовый вот- вот сорваться с размахнувшейся в броске ладони. И перекошенное лицо, невидящий взгляд. Элге вскрикнула и откинулась назад. Алое пламя погасло с шипением, словно захлебнувшееся плевком воды. Щелчок пальцев — над встрёпанной темноволосой головой зажёгся ещё один светильник.

Выглядел маг ужасно, дышал тяжело, воздух со свистом и хрипами выталкивался из лёгких.

— Извини, ты кричал во сне, я решила тебя разбудить, — пробормотала Элге.

Ар с силой провел рукой по лицу, желая стереть отголоски привидевшегося ужаса. Хорошо бы заодно и видение рыжей девицы, сидящей в его постели, стереть так же, обыкновенным движением руки. Но она вот она — на расстоянии локтя, простоволосая, сжавшаяся в комочек, и на лице написана жалость во всей своей красе. Невыносимая жалость, позор для мужчины, позор для воина, которым он когда — то был.

Маг сделал попытку выбраться из постели. Теперь не уснёт, проверено. До рассвета долго, но ему не так уж нужен свет, можно пройтись и в ночи. Нужно на воздух, побродить вдоль озера или просто попрыгать немного с деревянными палками — размять мышцы, прогнать остатки липкого кошмара. И, самое главное — сделать вид, что всё в порядке.

Не успел.

Девчонка забралась с ногами в кровать, придвинулась совсем близко. И, пока отшельник не сбежал от кошмара и её сочувствующих глаз, положила свою ладонь на его предплечье.