Полихромный ноктюрн

— Кто-нибудь видит меня? Где я? — проорал другой, смотря на свою ладонь.

— Нас отравили! Точно отравили. Всё это — проделки Рэмтора. Этот трус обманул нас…нужно было оставаться с Министерством. Садоник предупреждал об опасности отказа от пути!

— Да! Правду говорили, что Бургомистр с тёмными силами якшается. Это всё Великий Зодчий гневается на нас!

— Ага! Это всё Хор! Хоривщина! Точно говорю. Он пришёл за нами, чтобы забрать наши глаза и души… утащить в небытие. О Сахелан защити нас.

Кана и Тайлер взяли свои мешки — подошли к Грегору. Компания из трёх почти синхронно направилась к входной двери, чтобы выйти на улицу. Подошли к порогу, над которым был закреплён пучок чертополоха, и огляделись. Посмотрели друг на друга — кивком подтвердили готовность. Мистер «Сломанные часы» схватил железную ручку, сжал изо всех сил; собрался с мыслями и потянул на себя. Перед ними открылся мир, его корона — чёрное небесное болото. Незримые драгоценности венца неслышимо сверкали красным — фиолетовым. Второй цвет лишь отдалённо похож на себя; как отражение в разбитом зеркале. Вспышки на миг показывали вдали уродливого Исполина, что был выше здешних шпилей. Земля дрожала под его поступью.

Троица вышла под дождь — в одно мгновение промокли до нитки. Волчий брат и Полущёкая прислушивались, когда с опаской продвигались по узкой улочке, где буянили заполняющие весь Оренктон стенания. Покалывающее напряжение устраивало языческие танцы в люфте между небом и землёй. Чувство опасности расползалось по всему телу, обволакивало позвоночник и ложилось на барабанные перепонки, как на какой-нибудь гамак. Неосязаемый палач натачивал лезвие гильотины, ожидая оглашения приговора человеческим инстинктам.

Одна из вспышек, совсем чуть-чуть, приподняла завесу неведения, показала движения дальше по дороге. Не получилось разглядеть, что именно это было, но стучащие и хрустящие шаги трубили о надвигающейся смертельной опасности. Шум нарастал. Пощёлкивания прорывались отовсюду. По мере приближения источника, влияние на органы чувств возрастало семимильными шагами, — контуры проглядывались отчётливее. Сначала группа людей шагала рывками к гостинице. С каждой секундой движущаяся масса росла, а когда очередная вспышка раскрыла их облик, троица остановилась. Посмотрели с внимательным презрением и ошеломленно отпрянули. Им не понадобилось и секунды, чтобы принять решение — побежали обратно под крышу. Вороны ворвались в Вербу и спешно закрыли дверь.

— Держите дверь! Баррикадируйте, — выкрикнул Полурукий, упираясь в перегородку целой конечностью.

Грегор пропускал мимо ушей возмущения. Подтащил ближайший стол, затем опрокинул его и вертикально прижал столешницей к входу. Некоторые из посетителей встрепенулись из-за столь суматошных действий. А потом тут же смели посуду со своего стола и понесли его. Поставили, прижали так же, но горизонтально. По мере усиления щелчков и воплей безумия по ту сторону стен, те, кто не окончательно поддались страху, тянули тяжёлые скамьи. Паникующие посетители, пытаясь помочь, ставили их под небольшим углом, чтобы подпереть проход. Не оцепеневшие, а таких находилось подавляющее меньшинство, впивались ладонями в наспех выстроенный барьер между ними и чудовищной опасностью.

Тот самый «свинолюб» залил в свою глотку паленую бражку и опустошил очередную бутылку. Приличный выпивоха встретился на тайном рандеву с алкогольным делирием, пронзил своим бормотанием неестественную тишину. Постукивая зубами, отворил сундучок мыслей и озвучил содержимое: — Плачьте-плачьте. Если очень хочется, то почему бы и нет. Плач — это хорошо. Вот у меня родился сын, и он совсем не плакал. Я смотрел на этого паршивца, а он молчал. Всяко держал за зубами секрет. Как какую-нибудь птицу в клетке. Хорошая тогда получилась похлёбка…вкусная зараза. Все мы рождаемся с болью. Вы — глупцы. Даже не представляете, что вас ждёт, — причмокивая, закончил тот.

После этого волны паники стали настигать хрупкие берега рассудка тех, кто промёрз, бездействовал во льдах ужаса. Кана вознамерилась заткнуть «свинолюба», углубив в его глотку бутыль со столь любимым пойлом, но кто-то постучался с той стороны. Сперва — один острожный удар, там ожидали ответа. Потом дважды раздался тот же звук.

В гостинице обедала гробовая тишина. Её трапеза окончилась неосторожной рукой одного из посетителей, который уронил железную вешалку для верхней одежды. Маленький Квазий попытался поймать её, остановить, но не успел. Её падение дало ненужный ответ. «Крысы в стенах» зашуршали, оглушительно вопя, пытались проломиться вовнутрь. Десятками лап барабанили по двери украшенной небольшим железным щитом; своеобразной подписью мастера, что обещала защиту тому, кто укроется за ней. Удары с каждой секундой усиливались. Меньше чем через минуту её зашатало. Трясло как крышку забитой рыбой бочки под когтями голодного зверя. Баррикада, выгибаясь, заскрипела и вообще трескалась. А через минуту обещание двери развеялось, стало пустышкой, отстреливающей щепой. То единственное, что удерживало хлипкое равновесие разума, рассыпалось на части.

Громыхнул ни на что не похожий рёв. Горожане такое уж точно ранее не слышали. Вой нанизывал тело на пику ужаса, причинял боль не только телу, добирался до самих мыслей, там убивал всякую надежду. Грегор, Кана и Тайлер достали пепельные пилюли — непростое успокоительное для непростых ситуаций. Сейчас точно тот подходящий момент — с хрустом разгрызли их: Рамдверт на такие темы не стал бы шутить. После чего рассредоточились, приготовились к неизбежному, к худшему.

Один из жителей глянул в щель, там мелькнуло небывалое. Ему почудился канат из десятков уродливых лап. Пуповина хищнически впивалась в гостиный дом, хотела не поделиться, а забрать. Это так на него повлияло, что выхватил однозарядный огор, явная копия-подделка, и приставил его к виску, но тот молчал. Тогда, сорвавшись с места, неловко побежал к дальней стене, упёрся в неё руками. Прождав пару секунд и набравшись неострой смелости, начал биться об неё головой. Бедолага, увидев дальнего родственника ужаса и спасаясь от безумия, не нашёл ничего лучше, чем потеря сознания или же спуск на уровни глубже. Когда тот, после громкого треска кости, рухнул на пол, маленький крысолов схватил руками вешалку для верхней одежды, выставил навершие в сторону прохода, решился встретить опасность лицом к лицу. Хоть и со слезами на глазах, но всё же.

Барьер разрушился — из тёмного проёма влилось то, чему нет места под небом живых. Бледные, как ночная луна, тощие антропоморфные фигуры залетели в трапезную. Кожа на телах болталась изорванным тряпьём из стороны в сторону. Жевешу явно приоделись. Кафтаны, жилеты, накидки, рубахи — вот элементы их гардероба для Саккумбиевой ночи. У некоторых шуток свежевателя плоть со спины ложилась на изуродованные головы без губ, создавали видимость вуали, что скрывала щёлкающие гнилые зубы. Голодные порождения набрасывались на всякого, кто часами ранее и не подозревал о том, с чем им придется столкнуться. Видя невообразимое, люди хватались кривыми пальцами за верхнюю, левую, часть груди и падали на пол. Когда в удушающем тумане хаоса одно из этих существ нападало, оно широко расставляло свои лапы, раскрывало вертикальную пасть, которая тянулась от паха до горла. Острые клыки без труда перемалывали кости.

Те, кому не повезло быть спасённым смертью в самые первые секунды, противостояли прожорливой угрозе под эгидой троицы. Каждый Ворон делал точные выстрелы, наносил смертельные удары топорами и другими приспособлениями, отступая к кухне, ловко уклонялись, мастерски контратаковали, танцевали погребальный танец.

Грегор метнул небольшой искрящийся сосуд в толпу этих тварей и громко начал отсчет: — Раз! — Порождение, отвратительно смеясь, перепрыгнуло через тело старика, махнуло лапой. Волчий брат стянул нож со стола, воткнул его прямо во внутренности. — Два! Это не они вышибли дверь! — предупредил он остальных.

Маленький Квазий бил стойкой с крючьями зубастый бездонный мешок, пытался спасти того, кто ранее пустил его за стол. Существо выбило случайным движением его оружие и отшвырнуло. Крысолов вцепился в руки беззвучного мужчины, изо всех сил тянул на себя. Тайлер, размахнувшись, зарубил врага маленького человека и сказал: — Он мёртв! Не спасай трупы — прячься!

Овражник осмотрелся — разглядел в ближнем углу небольшую жаровню на ножке. Достав из карманов полынь и чертополох, побежал к ней.

— Семь, — с тяжёлым дыханием проревел сражающийся.

Искрящийся сосуд с двойным свистом взорвался. Попавшие в зону действия, шутки разбились как об стену субъективности юмора. От полученных повреждений с хрустом падали на залитый кровью пол. Всюду ошмётки, да кровавая рвота. Жевешу набрасывались на своих собратьев по уродству, рвали их на части. Пожирали как тощий бродяга наваристую похлёбку.

Все выжившие собрались возле двери на кухню. Крысолов со слезами на глазах прибежал с дымящейся жаровней. У «кошмароборцев» появилась возможность перевести дух; пока твари отвлеклись. В этот момент до них с улицы донёсся знакомый голос. Его отчётливо слышали сквозь терцет щелчков, стенаний, и скрежета воды.

Через два дома на той же улице; на крыше среди острых шпилей стоял человек в чёрном плаще. Его белый шарф пропитывался прикосновениями багровых капель и тянулся в стороны, следуя потокам ветра чудовищных криков.

Вальдер был не один, несколько фигур, скрывая свои лица в глубинах капюшона, сжимали в руках что-то отдалённо похожее на секиры. Древко этих инструментов обмотано бело-серой тканью; покрытой неизвестными символами. Белошарфный всматривался в потоки дождевой воды, что бежали под ним и отражали изувеченное небо. Выхватив длинный огор, выстрелил вверх, словно там был невидимый глашатай пиршества высшего звена цепи. Таким образом, заявил о своём присутствии тварям, которые заполоняли улицы как модники лавку со всякими аксессуарами. Шутки освежевателя в тот же момент, почувствовав десерт, ломанулись к нему. Стуча зубами, толпились у подножия дома, пытались вскарабкаться по скользкой стене. Через череду неудачных попыток подняться по вертикальной преграде, щелчки костей начали заполнять помещения нижних этажей. Отрывистые удары усиливались, когда толпа находила лестницу внутри и взбегала по ней. Их появление на самом верху — лишь вопрос времени.

— Мы не слушали, закрывали свои уши в надежде, что опасность — всего лишь вымысел. Мы заплатили слишком высокую цену. И поэтому не можем допустить провала. Этот виток обязан стать последним, — рассматривая свою раскрытую ладонь, произнёс Вальдер. — Вдали мой дом стоит. Незабвенный там лежит. Обличитель правды говорил. В уши горном он трубил. Глотку рвал и в драку шёл. Страх слепил Владык, но союзника нашёл. И вот он миг, и сбылись предупрежденья. Спрут из спеси нас настиг, вылез прямо из забвенья. Вдали мой дом стоял. Незабвенный голод утолял. Вдали мой дом стоял, в крови под пеплом утопал. Под покровом серым, пропала радость, и пахло серой… Вороны! Слушайте меня! Вот ваш авгур! — крикнул Вальдер и застучал кулаком по груди. — Сегодня наша судьба пришла за нами! Фатум, который мы пытались остановить, осмелился показаться перед нами! Так встретим же его с улыбкой на устах. И пусть сегодня… она проклинает свою наглость, потому что… мы вырвем ей зубы и глаза! Больших тварей оставьте старшим, а теперь сражайтесь! Сражайтесь яростно, как никогда ранее. Для этого мы собрались все вместе. Сражайтесь во мраке Саккумбиевой ночи и смейтесь в лицо Р’одум! Мы исполним наше обещание… во что бы то не стало. Если сегодня не победим, то точно задержим, чтобы наши братья и сёстры смогли сразиться в другую ночь!