Полихромный ноктюрн

9. Сжатие кулака

Ночью расползлись голоса, проникали прямиком в человеческое сознание, где прикасались к глубинной глине; вылепливали из неё различные образы. Эти произведения непостижимого гончара в разительной степени отличались друг от друга. Некоторые выброшенные перед глазами видения представляли собой раненого зверя, который рычит, отчаянно скрипит зубами, чтобы отогнать от себя приближающегося чудовищно-свирепого врага. Некоторые другие смешивались в тайных пропорциях с истошными воплями — порождали горестный плач.

Во время неожиданного парада ужаса, оренктонцы могли и слышали тихие постукивания в двери своих домов, убежищ. За каждым глухим стуком следовал скрежет, что выпускал блох-мурашек. Невидимые насекомые своими холодными лапками обжигали кожу, чем затрудняли обыкновенную попытку пошевелиться.

Живущие неподалёку от библиотеки лишись покоя из-за уродливых колдовских песнопений. Не смыкая век, лязгали задвижками, запирали всякие ходы и даже маленькие оконца. Светильники тухли, справиться с потёмками помогали свечи. Не все их зажигали: боялись быть замеченными. Дети прятались под одеялами, стараясь не высовывать и мизинца, боялись подкроватного скрытня. Взрослые не находили себе места, пытались понять происходящее — ничего им на ум не приходило, реки мыслей не только покрылись льдом, но и промерзали до самого дна. Некоторые из великовозрастных смотрели на скачущие по шторам тени, молились, восхваляли Все-создателя; некоторые озвучивали свои опасения, полагали, что конец близок, готовились сделать последний вздох; другие же всего-навсего дожидались рассвета.

Первые лучи проникли в жилища, немногие поторопились на улицу, там рассказывали о возвращении безумцев, коих некогда выследил Микгриб-старший. Со слов свидетелей, стало понятно: еретики, отринувшие учение Пути Сахелана, готовятся повторить свои мерзкие ритуалы во имя результата бракосочетания хворого воображения и безызменного невежества. А потому призывали тех, кто жаждет утолить свой голод. Зов обращался напрямую к человеческой спеси, позволял ей забурлить, обуять умы и верующие сердца. Но никто не предоставил видимых доказательств — лишь слова.

Юноша, который проживал со своей тёткой в доме напротив цирюльни, кинул монетку в копилку сведений об этом явлении. Отмахиваясь от послеобразов, поведал, что видел алых людей. Те совсем без одежды вышли под покровом сумерек на городские тропы, где, сжимая в руках горящие факелы, безостановочно кружились, как если бы пытались провести над собой кольцо из живого пламени. После своих танцев они разодрали себе лица ногтями и устроили забег; при этом быстро поворачивали голову из стороны в сторону. Умалишённые как угорелые носились по проулкам. Но вскоре затихли. Юноша не видел, куда алые делись. Однако жужжащая внутри книгохранилища осиплость подавала однозначный сигнал.

Утро необычно прохладным. Погода не помешала старушке в платке из козьего пуха вести непринуждённую беседу со своей соседкой. Обычно пересказывала ранее услышанные истории. Ей довелось собрать таких огромное множество: путники охотно делились с ней. Вероятно, очаровывались безобидностью старушки Бетси. Про неёсудачили — якобы в молодости покидала город, уходила к затворникам в храм Атнозирог Ыноротс, там-то и провела годы, чтобы стать сказителем. При желании можно усмотреть этому доказательства. Чаще всего выделяли истории о мистическом ужасе, что рассказывались в совершенно чуждой манере речи.

— Все-Создатель победил тьму Мсок, закончил вечное противостояние. Голос его поднял ил со дна бескрайнего озера Мундус, — заговорила Бетси, вероятно, пересказывая одну из проповедей уст-ов собора Примуулгус. — Из него сотворил мир наш, а вместе с ним и род людской. Даровал детям своим воли свободу, дабы мы сами вернулись к нему испить мудрости присносущей. Только так сможем научиться чувствовать несравненную заботу Творца. Тьма глубин была напугана появлением столь яркого пламени. Да поспешила сеять мешающий возвращению обман. Собрала урожай, да вылепила Анстарйовая из нечистот сомнений людских. Так и появился, но не был рождён, Призрак старой войны. Великан, облачённый в чёрную реку с тысячами глаз, своим елейным шёпотом порождал спесь в тени, что отбрасывала вера, чтобы уводить детей Все-Создателя в холодную пропасть предательства. Вечный враг мешал словам Творца достичь людских ушей — мы остались сами по себе, остались блуждать среди лесов лжи. Но однажды всё изменилось. Появился Сахелан, сумевший услышать далёкий зов, который пробирался сквозь столетий мрак. Благодаря этому Слышащий одержал верх над Анстарйовая, заточил того в темнице. Прикоснувшись нагими ступнями до Змея Сахдибураг, отказался от вечности. Беспримерная храбрость и незапачканное корыстью самопожертвование были награждены. Все-создатель вознёс его, наделил немыслимыми силами и позвал в свои объятия. Сахелан отказался, его вело желание провести остальных по своим тропам. Так и продолжил свой путь, где обрёл соратников, ныне известных как Приомнисы, — закончив пересказ, старушка Бетси добавила: — Никогда не перестану поражаться самоотверженности этого поступка. Говорят, Сахелан обмотал свои ступни колючкой, чтобы боль напоминала о долге. Представляешь? — вспоминая едва заметную ухмылку уст-а, вопросила она.

— Да-да, там ещё к нему примкнули Первые, помогали его желанию сбыться. Теперь мы смотрим на надменные морды их потомков. Ой, прошу прощения. На одухотворённые личики благородных. Вот спасибо. Я слышала это добрый десяток раз. Ну, почти десяток, — усомнилась в своей памяти соседка. — Только что-то не так звучит. Ты ничего от себя не добавляла?

— Так мне давеча рассказал уст. Только было что-то тревожное в его поведении. Волновался, постоянно оглядывался.

— Может, съел что-то не то? Вдруг залил рыбу молоком, вот и волновался, ощущая бурление в животе. Хотя, знаешь, если ты говоришь о белобрысом, то есть и другая причина. Я как-то видела его вместе с помощницей кухарки из «Пьяной коленки». Молодая, статная такая. Укрывались от дождя под козырьком, ворковали как голубки, пока никто не видит. Но я видела. От меня ничего не спрячется. Вот и путался, оглядывался. Потому что искал её.

Бетси вытащила из-под платка маленький бурдюк, глотнула лекарственного чая. Так она называла содержимое мешочка.

— Они давали обет. Едва ли кто-то из них нарушит его. Целиком и полностью принадлежат своему долгу. А если же, как ты назвала его, — белобрысый сходит со своего пути ради девицы, то это поразительно. Поразительно и неосмотрительно. Сейчас в соборе и без того неспокойно. Ведь Оренктон пошёл против Серекарда, а Примуулгус открыто поддерживал Садоника. Получается, теперь-то башни в окружении мятежников. Потому держатся особняком. А в тесноте особенно видны сомневающиеся. Мне кажется, его покарают.

Соседка расстроилась, надеялась увидеть иную развязку истории запретной любви.

— Почему так думаешь? — прозвучал от неё вопрос.

— Я видела его. И за ним наблюдал другой уст, у которого на шейной лентой вышита битва Лиодхау против Шестиротого волка. Шесть ртов — шесть голов. Схватил белобрысого за плечо, повёл за собой. Куда повёл — не знаю. Но думаю, легко представить.

— Это был Изм, — с горечью произнесла соседка. — Говорят, он самый жестокий. Ломает неугодным руки и ноги, называя их сказителями. Бедный очарованный пчёл, теперь точно не увидит свой цветочек. Наше время беспощадно к молодым…

— Дожди ложных сказителей размягчают почву. Из такой можно вылепить разные формы правды и лжи. Вот он и отлавливает их, видит огни в этих глазах.

Вторая посмотрела на бурдюк.

— Не всегда понимаю, что ты говоришь. Ты точно чай хлебаешь? Расскажи лучше что-нибудь ещё, только чтобы было понятно. Нужно сгладить впечатления от грустной любви уста. Я бы с радостью послушала про Шихи. Ох, вот бы мне её слёз, тогда стала бы снова молодой и красивой. Показала бы нынешним парапеткам что такое прыть. Ну же не томи. Но только про неё, остальных Соратников Сахелана оставим на потом. У нас же ещё уйма времени.

— Вот же… прыткая бабка, — посмеялась Бетси и сделала глоток. — Ну ладно, тогда слушай в очередной раз. После своего падения, Лиодхау стоял недвижимо, пока потоки крови спешно вырывались из тела. Неумолчный шум пел свою самобытную песнь. Почти колыбельная была ликующей, мрачной, но в то же самое время — умиротворяющее-яркой как золотые блики на поверхности реки. На свет намерений пришла носительница тайного знания. Шихи — так её звали. Она зажгла вокруг Лиодхау лесные огни, что пытались исцелить раны. Но у каждой силы есть свой предел. Отказавшийся от вечности Сахелан разглядел во тьме под собой свечение яркое. Спустившись со своих Троп, увидел незнакомку, та смиренно протягивала неистовому войну слезу, но тот отринул дар, принял неизбежную смерть. Когда веки опустились, Сахелан вернулся на свой путь, а Шихи последовала за ним. Так стали и были они верными соратниками. Помогала она и словом, и делом: не боем, а исцеляющими тело и разум слезами. Первые люди почитали её, превозносили. Но морок, насланный проклятыми порождениями Анстарйовая, соблазнил Носительницу тайного знания. Отвернувшись от Сахелана, смотрела в сторону того, чего желала больше всего. Тогда избранник Зодчего прогнал предательницу и назвал ту — Изгнанница Шихи. Осталась она одна, блуждала в пробирающей до костей холодной мгле. Всё же сумела перебороть дурман, поняла свою вину. От того во тьме поселился тихий-тихий плач. Некоторые скажут: «Сладкие слёзы могли оживлять мёртвые мечты каждого, кто пустит их на свои губы». Может и так, но ей самой они не помогали, не смогли оборвать такую печаль. Так и увядала в одиночестве, размышляла о природе семени, которое эхо сна Старой войны посеяло в почву себялюбия, — с запинками и длинными паузами выдула Бетси. — Никто не смел приблизиться к ней. Только лишь огни скорби без желания составляли ей компанию. Горели языки ярче самого солнца для привлечения внимания Сахелана. Горели, дабы Шихи смогла раскаяться в своей слабости и заслужить прощение. Но никто так и не пришёл.

— Ты филонишь, — утвердила соседка прищурившись. — Ты многое пропустила, рассказала, как гуси нащипали. И вообще, усты говорят, что Сахелан простил её. А вот сказители напротив, любят сгущать краски.

— Не могу с мыслями собраться. Прошлая ночь не выходит из головы. Всё путается похлеще, чем комок нитей, — объяснила собирательница историй.

— Оно и не мудрено. Сейчас всем не по себе. Когда замолкаю, всё ещё слышу эти заклинания. Должно быть, всё из-за нехватки сна. Она вредна, особенно нам. Нужно только выспаться и само пройдёт, наверное. А нарушителей скоро покарают. Вон смотри, сколько констеблей на улицы натекло. Даже белых перчаток видела. Так что скоро и гвардия объявится.

— Тебя уже ничем не напугать, верно? Чего только не повидаешь за все эти годы.

— А то! — воскликнула соседка, стараясь быть убедительной.

— Я вот думаю и как-то неспокойно. Вдруг алые бегуны совсем не из тех, кем их посчитали. Вдруг они опаснее, чем кажутся, — после своего последнего слова старушка в пуховом платке уснула, через мгновение резко проснулась из-за собственного храпа. Её глаза наполнялись непониманием того о чём вообще идёт речь.