МертваЯ

Глава 9

- Хватит! – резкий голос прервал почти-тишину. – Что ты будешь мне говорить? Это не мои туфли! Я тебе говорю, жмут они!

Старуха в темно-лиловом платье, украшенном аметистами, замахнулась веером на скучного типа.

- Мои не жали, а эти жмут… и веер подменили… ты посмотри, какого он цвета…

Мужчина с вялым лицом и разобранными на пробор волосами попытался подхватить старуху под локоток. Но вдова Биттершнильц отличалась не только склочным нравом, но и немалой для своих восьмидесяти девяти лет силой.

- Руки убери, поганец! – рявкнула она и к просьбе присовокупила шлепок веером по бледной ладони. - Будет он мне тут… я еще не в маразме…

На этот счет мнения в городе разнились, все же старуху здесь любили ещё меньше, чем меня. Но я готова была поспорить на половину своего состояния, что фрау Биттершнильц до маразма далеко. Дела свои она вела сама и жестко. Помнится, единственный управляющий, который дерзнул обворовать бедную старушку, по сей день отрабатывал долг где-то в медных рудниках.

- Туфли не мои… подменили туфли… веер подсунули другой, - она говорила громко, а вот взгляд… взгляд ее был непривычно растерянным. Будто она прекрасно понимала , сколь нелепы ее претензии.Веер подменили.

- Дорогая, – я потянула Диттера за собой, а он не стал сопротивляться. – Я так рада тебя видеть…

Я клюнула вдову в сухую щеку.Она не пользовалась пудрой.И кремами от морщин.Не носила шиньонов, собирая поредевшие свои волосы в строгую гладкую прическу.

- Что случилось.

- Веер подменили, -- старуха с несвойственной ей готовностью оперлась на мою руку. - Видишь? Он лиловый… а был цвета фуксии… не подходит… я подслеповата стала… тут только увидела… не подходит.

- Бабушка… - тип, которого, признаться, я видела впервые – впрочем, с недоброй старушкой мы пересекались нечасто, попытался отбить у меня добычу. Это он зря… веер, может, к платью и не подходил – странно, кстати,ибо в мастерской мейстера Гульденштрассе вeсьма ревностно относились к деталям – но вот сделан был на совесть. И на макушку опустился с характерным стуком.

- Изыди, – велела вдова. А мне пожаловалась. – Совсем от него житья не стало… а ты деточка похорошела. Смерть тебе на пользу пошла.

- Попробуйте, может, и вам понравится.

Старушка хмыкнула и, вытащив из сумочки пачку цигарок, велела:

- Проводи меня до саду.

- Бабушка,там сквозняки…

- А ты, зануда, за шалью сгоняй… и заодно посмотри, где эту дрянную девчонку носит… дорогая, не стой столпом. В твои года девица не только в постели двигаться должна… а это кто? Твой? Ты б его хоть приодела, право слово, прежде чем в приличное общество тащить…

Она, оправившись от приступа, старательно заговаривала мне зубы, правда, мы обе понимали, что слов недостаточно, дабы загладить инцидент.На нас смотрели.С жалостью.И жадноватым любопытством.

- Ишь ты… повылуплялись, курицы… думают, я умом тронулась. Но ты же видишь? И туфли-то,туфли не мои… - в саду, окружавшем ратушу, даже летом было пыльно, заброшено и грязновато. Складывалось впечатление, что здешние розы, если и цвели не столько благодаря усилиям садовника, сколько вопреки им. Ныне же они щетинились колючками, угрожающе шевелили слегка подмороженными – укрыть их на зиму никто не додумался - ветвями и, казалось, стоит им дотянуться до несчастного, которому вздумалось прогуляться по саду, как жизнь его обретет безрадостный финал.От роз я отодвинулась.А старушка уселась на меченую птичьим пометом лавку, кинула веер и, наклонившись, с кряхтением сняла туфлю.

- Жмут… - она пошевелила пальцами ноги. - И нечего говорить, что у меня ноги пухнут… это у них мозги пухнут.

Туфельки были бальными.И не совсем.Мягчайшая кожа изнутри, атласный чехол снаружи… камушки, бантики… и отпечаток стопы.

- Мне их когда-то на Островах стачали… взяла сразу две дюжины пар… нигде не делают больше такой обуви… а у меня ноги болят, – старушка сняла и вторую туфлю, которую сунула Диттеру. - На вот… в городе вторых таких нет… это меня ещё моя бабка, чтоб ей посметрия легкого не досталась, редкостной тварью была, но дело знала… снаружи-то чего угодно навертеть можно. У нее обманок две коробки… под всякое платье. В атласе ноги стынут и вообще… будто босая…

От туфли резко пахло потом.И носили ее, пусть и по торжественным случаям, но не раз и не два… а главное, запах был старушечий. Неужели и вправду… деменция, сколь знаю, тем и опасна, что ее крайне сложно заметить вовремя. Сначала милые странности, легкая забывчивость, а глазом моргнуть не успеешь, и вот ты уже увяз в пучине склероза.И маразма.И… интересно, а мне подобное грозит? Жизнь-то долгая, вернее не совсем жизнь, но… хроники перечитать стоит. На всякий случай,так сказать

- Дай сюда, - раздраженно велела вдова. - И послушай меня, деточка… я твою бабку хорошо знала… мы с ней дружили одно время, да… пока она у меня твоего деда не увела. Но то дела старые, кто их помянет… она мне как-то конвертик принесла один. Велела отдать, если вдруг с тобой что-нибудь да случится… когда случилось, я и припомнила, да только к чему мертвецам письма?

- Где?

Вдова прикрыла глаза.

- Веер подменили… и обувь тоже… думают, сделать из меня старушку убогую, но я-то знаю… и собаку подсунули другую… нашли шавку… куда Кики пропала? Я этому дуболому жандармскому говорила, а он только скалится… небось, взятку дали. Посади его.

Это было сказано Диттеру.

- А лучше на костер… помнится, во времена моей молодости взяточникам руки рубили… действовало… ох как действовало… а теперь развелось… и почему? А потому что мотивация не та… в мотивации все дело. Так вот, дорогая… ты завтра навестишь старушку и глянешь, что к чему… а я тебe и письмецо передам.

Она вытянула ногу и велела:

- Надевай… испортить такую обувь. Последняя пара осталась…

- Бабушка… - на дорожке появился давешний белобрысый мужчинка под руку с девицей чахоточного вида. Бледна. Γубы с синевой, глаза с поволокой. Платьице простое, как и положено компаньонке.

А вдова Биттершнильц дернула меня за руку и этак, предоверительно сказала:

- Еще та потаскушка… а у него в мозгах молочный пудинг… ах, дорогая, правда, от пудинга хоть польза есть…

- Простите, – девушка набросила на плечи старухи кружевную шаль сложной вязки. - Мне стало дурно… слишком душно…

- Забрюхатеешь, пойдешь жить на улицу, - старуха запахнула шаль. – Завтра жду… к обеду… опять кормят невесть чем… точно отравить пытаются. Что ты суетишься, бестолочь? Сколько раз тебе говорить, вести себя надо сдержанно, с достоинством…

Она шлепнула девицу по руке и на щеках той вспыхнул болезненный румянец.Впрочем, она довольно-таки быстро взяла себя в руки.

- Извините…

- И хватит блеять… пойдем отсюда… сборище бездельников и лицемеров…

Мужчина, дождавшись, когда вдова удалится, произнес:

- Простите великодушно мою бабушку… она никогда не отличалась добротой, но с возрастом некоторые черты ее характера стали воистину невыносимы. Теперь ей всюду чудится сговор… она вас пригласила? На вашем месте я нашел бы предлог отказаться от визита…

…и лишиться письма, которое вредная старушка просто возьмет и швырнет в камин? Это вполне в ее духе. Правда, не факт, что письмо сгорит, бабуля должна была предвидеть некоторые особенности характера давней приятельницы, но…Мне интересно.Очень интересно.Тем паче, что от девицы пахло «Страстной ночью». Аромат был слабым,изрядно выветрившимся, но все-таки… для скромной компаньонки странноватый выбор.Кстати, пахло не только от нее.

Оказавшись дома, я с наслаждением упала в кресло и ноги вытянулa, возложив на чайный столик… а ведь права старушка, нынешняя обувь, пусть и хороша, но до крайности неудобна. Каблуки в моде?На кол того, кто эту моду придумал.И пусть нынешнее мое тело не знает усталости и боль, мною испытываемая ныне, весьма эфемерна, но…

- Мне необходимо будет наведаться в Ратушу, – Диттер не стал делать вид, что его в доме нет. Он присел на край другого кресла и поежился. Все же в фамильном особняке он чувствовал себя на редкость неудобно. - А затем на почту…

- У меня есть телефон и телеграф, - я махнула рукой. – Скажете Гюнтеру, он проводит… и почтовая шкатулка тоже, но исключительно для небольших объемов…

- Спасибо, но…

- Правила?

- Именно.

- Тебе нужен целитель.

Он пожал плечами: мол, конечно, целитeль не помешает, но при черной чахотке его присутствие – скорее дань обычаю, нежели и вправду необходимость.

- Я напишу семейному… мало ли…

- Благодарю.

- Не стоит, - я прикрыла глаза. - Больно?

- Пока нет.

- Если станет хуже, говори. Достану нормальный морфий.

Отказываться Диттер не стал, лишь слегка наклонил голову, выражая, надеюсь, благодарность, а не удивление.

- Что тебе рассказали?

- Кто?

- Брось… те чахлые девицы, которые тебя облепили… ты принес их запахи…

Он поморщился.

- Сказали, что я развратная особа?

Кивок.

- И что, связываясь со мной, ты рискуешь утратить душу?

Еще кивок.Обидно, ничего нового… этак начну подозревать, что фантазия наших кумушек и вправду истощилась.

- И что я играю чувствами мужчин… и одного довела до самоубийства.

- Троих, - поправил Диттер и улыбнулся. Улыбался он редко, а потому выглядел на редкость очаровательным. Беззащитным… растерянным… так бы и…

- Уже троих…

- Еще двое вынуждены были покинуть город. Удалились в колонии, чтобы там залечить сердечные раны…

- Ложь, - я позвонила в колокольчик и поинтересовалась. – Обед у нас будет? Гость голоден.

- Я не…

- Голоден, – повторила я, и Гюнтер прекрасно меня понял: сытый мужчина во всем лучше голодного. А уж когда речь о дознавaтеле идет… не думаю, что он про бабушкино письмо взял да позабыл, скорее уж прикидывает, как самому навестить старушку и выцыганить послание.Шиш ему.

- Один проигрался и крепко задолжал, вот и сгинул, чтобы ноги не переломали… второго отец собирался женить, причем не на мне. Он предпочел колонии. И знаешь, я его понимаю… я бы тоже…

Осеклась.Щелкнула пальцами и предупредила:

- Письмо мое… моя бабушка ведьмой была. И старуха от нее не отставала… они вместе в Шпелехской школе учились, а тамошние проклятья хорошо держатся…

- Знаю.

Улыбка исчезла.Надо же… неужели…Надо будет полистать бабушкин рабочий дневник тех времен, вдруг да и найдется что по теме. Нет, я сомневаюсь, что в бумагах меня ждет чудо-рецепт, способный избавить Диттера от чахотки, но…интересно же.

На обед подали сырный суп с гренками, перепелов, в белом вине тушеных, с сельдерейно-морковным пюре. Глазированный лук особенно удался, как и фруктовые корзиночки.Взбитые сливки.Персики.И хрустящее тесто… правда, ел Диттер крайне мало. То ли стеснялся,то ли аппетита не было…

- Мне взятку предлагали, - сказал он, расковыривая шарик пюре, украшенный семенами кунжута и льна. – За то, чтобы тебя признал опасной нежитью.

- А ты?

- Отказался.

- Сколько?

Интересно, во что мою голову оценили.

- Пять тысяч.

Скромненько. Даже обидно, что так мало…

- Зря отказался.

Что? Жизнь в городе дорогая,и вряд ли его дознавательской зарплаты хватит на более-менее сносное существование. И конечно, один тощий инквизитор дыры в моем кошельке не сделает, но что-то подсказывало, что, в отличие от любезного Арчибальда, который не стеснялся перехватывать у меня в долг, над возвратом не особо задумываясь, Диттер деньги брать откажется.Наотpез.А приодеть его надо…