МертваЯ

Глава 27

…я слизала не капли крови.Воду.Воду, которую тонкой струйкой лил мне на голову Вильгельм. Из кувшина. Из, мать его, хрустального кувшина, в котором болтались кубики льда.

- Я же говорил, нежить в обмороки не падает… - меланхолически заметил он, убирая кувшин на поднос.

Серебряный.Сервированный… с крохотным пучком ароматных трав, который мило перевязали бумажной ленточкой черного траурного цвета.Почему-то именно данный факт оскорбил меня до глубины души.

- Руки убери, - я вытерла воду с лица.

И приподнялась.А Вильгельм благоразумно так отступил и руки за спину убрал, верно, подозревая во мне некоторые склонности к членовредительству. Я же сплюнула прилипший к губе листик мяты и сказала:

- Еще одна такая выходка, и жить будете в том доме…

- Мне жаль, - как-то не слишком уж правдоподобно произнес Диттер.

И полотенчико протянул.Белое.Накрахмаленное до хруста.

- Но ты… скажем так, производила впечатление не совсем живого человека…

- Я и есть не совсем живой человек, - я потрогала голову.

На месте.И ноет так… в ритме старых барабанов. Что там может болеть? Отмирающий мозг? К доктору обратиться, что ли? Он будет рад…полотенце я кинула на спинку софы.Поднялась.И спросила:

- А этот… ублюдок где?

- Увезли, – Вильгельм отступил еще дальше и вообще, кажется, решил, что не так уж он по моему обществу соскучился. - Он больше тебя не побеспокоит… и тот старик… и помнишь, Диттер, я говорил, что за эмигрантами нужен жесткий контроль. А ты мне о правах… и вот куда эти права заходят?

Он вытер пальцы о полы халата.

- Увидишь, возьмем одного старика, так другой появится или третий, и дальше будут калечить детей, не говоря уже… - темные глаза блеснули и инквизитор поинтересовался. – В храм не проводишь?

Я же потрогав волосы – остатки лака, сколь я ни старалась вымыть его – все же ощущались , похрустывали под пальцами этакими стеклянными осколочками – улыбнулась:

- Со всей моей радостью.

…и нож возьму.В храме ему самое место.

…храм этот воздвиг тот несчастный мой предок, который и привез из страны Хинд чужую жену и чужую богиню. А с ней и немалую силу , питающую наш род. И построили его задолго до поместья, скорее уж поместье воздвигли, чтобы находиться рядом с источником.Пускай.Это, в конце концов, не так уж и важно. Курица, яйцо… или вот храм.Он, против всех правил, располагался вовсе не в подземельях.Башня из белого мрамора.Узкая.Высокая.Не башня даже – игла, которая на первый взгляд казалась цельной, впрочем, как на второй и на третий: каменные блоки были отшлифованы до блеска и пригнаны друг к другу столь плотно, что разглядеть швы не представлялось возможным. Спустя сотни лет они, конечно, слегка потемнели и ощущались пальцами.Я любила их считать.Раньше.

- Чудесно… - Вильгельм соизволил переодеться, выбрав на сей раз костюм-визитку того оттенка бронзы, который редко кому идет. В сочетании с белоснежной рубашкой и цветком гардении получилось довольно мило и во всяком случае выглядел этот засранец не в пример лучше Диттера. - А двери тут есть?

Инквизиторы обошли храм по кругу.Времени это не заняло,ибо была башня не столь уж велика. А двери…

- Нет, - я позволила себе широко улыбнуться и , положив ладонь на стену, мысленно обратилась к нему. Прости, что так давно не заглядывала.

Дела и…ты же знаешь.И простишь. Всегда прощаешь. А еще я привела гостей. Не самых удобных, право слово, и быть может,ты прав,им не место внутри, но они сами попросили. Договор же не позволит причинить вреда.Договор…чтобы войти в храм, следовало вернуться домой.Я прошла старым входом для слуг, который давно уж не использовался по прямому предназначению. Последняя реконструкция , проведенная моим прадедом, несколько изменила облик дома, но храм не затронула.А потому…Одна дверь.И вторая, сделанная из темного дуба. Десяток сторожевых заклятий. И капля крови жертвоприношением. Сердце замирает: а если мою кровь, вернее, жидкость, ныне текущую в моих жилах, больше не та?

Если дом не признает.Придется договариваться с сестрицей, а та всенепременно воспользуется ситуацией. Я бы на ее месте воспользовалась.Но нет, кровь уходит в ржавый гвоздь, а рана затягивается. Дверь же отворяется беззвучно.

- Знаешь, – длинный нос Вильгельма шевелится. – Я уже и не уверен, что хочу туда заглядывать.

Диттер молча отодвигает однокурсника.Он сосредоточен.И решителен.Бестолочь… она не причинит вреда. Она тоже соблюдает Договор.Но я иду первой. Легонько касаюсь стены, оживляя шары. Магии в них достаточно, но свет все равно получается тусклым.Лестница вниз.

Раз,два, три, четыре , пять…

…вышел месяц убивать.

Детская считалочка, жутковатая слегка, но я привыкла. Я любила это место… голос крови? Привычка? Но прежде я часто приходила сюда…

…шесть, семь, восемь…

…и пощады не попросишь.

Вот здесь осталась кружка с трещинкой, моя любимая, я несла ее, но как-то поставила и забыла , а никто не посмел забрать. Это место не любит отдавать вещи.

…девять, десять…

…не повесить…

…и не сжечь, не утопить…

Это значит, будешь жить.

Набор слов, который напрочь лишен смысла, но я повторяю эти слова… повторяю, считая ступеньки, хотя их количество вряд ли изменилось. Сто двадцать пять вниз. И двести семь наверх.

- Знаешь, не обижайся, но фантазия у вас… извращенная, - Вильгельм вертел головой, будто опасался пропустить что-то на редкость интересное. Χотя что тут может быть интересного? Тесаный камень,темный мох, обжившийся в подземелье. Он давно изменился, если верить записям одного моего предка, весьма интересовавшегося миром живым, и питался не светом, но магией.Магии в доме хватало.И мох разрастался.Он затянул ступени, и идти было мягко. А еще мох неплохо поглощал звуки.И воду.И… бабушка как-то сказала, что не только их. Внизу всегда голодно , а чужаки, которым вздумается сунуться в храм без приглашения – законная добыча, но , пожалуй,инквизиции об этом знать не следует.

- Нет бы просто дверь сделать… а они устроили тут…

- Это место знавало разные времена, – Диттер осторожно коснулся стен. – Укреплены… как и храм… если вспомнить историю…

Вильгельм фыркнул.

А Монк остался наверху, лишь головой покачал : мол, Договор договором, а ему не стоит беспокоить богиню своим светом.

Правильное решение.

- …их не сразу признали на этой земле. Поэтому все первые храмы были защищены… вспомни святилище под Бёрном. Или думаешь, живой лабиринт – это лучше подземелья? Потом смутное время…

…оно затронуло и наш дом. Тогда он был разрушен почти до основания , а все, до чего удалось дотянуться толпам обезумевших светлых, сгорело в ярком пламени. Где-то там, на фундаменте, остались оплавленные камни, а в парке до сих пор не удалось вывести ветреницу… светлый, мать его, цветок, который во всех книгах упоминается, как исключительно капризный и требующий особого подхода к содержанию.

- …им было, что защищать.

…и защищаться самим.

Мой предок погиб, пытаясь удержать дом. Он был силен, но толпа, объединенная безумной идеей и благословением, оказалась сильней. Его жена и двое детей укрылись в храме, где и провели без малого два года… два года взаперти.С возможностью выйти лишь в подземелья.

…там есть вода.…и укрытие.…и голод им не был страшен, во всяком случае, в ближайшие лет двадцать, но…Даже храм может быть тюрьмой.

- Мы помним, – тихо сказала я.

- Мы тоже, - Вильгельм больше не улыбался. Его лицо в сумерках казалось особенно худым, изможденным даже. Серые тени залегли под глазами, скулы заострились , а губы сделались тонки. В изломе их виделась попытка скрыть мучительную гримасу.

…я поняла о чем он.Зараженный Бёрн.И объятый оспой север. Города, которые горели в очищающем пламени , а то не в силах было справиться с заразой… вымершие деревни. Заброшенные земли. Дороги, что стремительно зарастали сорными травами. Воронье над человеческими поселениями…она не знала пощады.А мы…мы,дети ее, не склонны были прощать. Слишком сильна была боль. Слишком жива память о тех, кому не удалось спастись. Да и… прощение в принципе не в характере темных.В тот последний год войны страна почти обезлюдела. Подозреваю, что не опасайся соседи подцепить заразу, Империя вообще прекратила бы свое существование. Но страх их был так силен, что санитарные кордоны на границах держались ещё пару десятков лет , а к нам и вовсе стремились без особой нужды не заглядывать.

Не важно.Я остановилась на площадке, где начинался подъем.Здесь было даже красиво.Куполообразный потолок. Белые клыки сталактитов. Темные неровные стены… и не нужно знать, что неровности эти – иллюзия, скрывающая несколько подземных ходов. Одни выводили в дом,другие – за пределы. Меня привела сюда мама, когда мне исполнилось пять.Это казалось приключением.Позже я приходила одна,и… никто не беспокоился? Конечно, здесь место Ее власти, а она не позволит случиться беде.

- А теперь наверх? – Вильгельм вздохнул и оглянулся на Диттера. - Ты как?

- Не дождешься.

- Может, все-таки тут? А то ж… волоки тебя на своем горбу.

Диттер скрутил фигу.

- Определенно, хорошие манеры – удел избранных… леди, прошу вас… не подумайте дурно, но как-то подозреваю, что нам здесь будут не рады…

Верно.Она не недовольна. Скорее удивлена: сюда редко поднимаются чужаки. А я… я спешу. Я так давно не была здесь… я уже и забыла, каково это… всеобъемлющее чувство покоя.Тишина.И ступени вверх.Я иду.Я почти бегу, зная, что не опоздаю, ведь время здесь идет немного иначе, но все равно нетерпение мое велико.Дверь.Белое дерево, которое, несмотря на прошедшие столетия, все еще пахнет деревом. Она открывается легко, беззвучно, и я вхожу. А те, кто идет следом…никуда они не денутся.

В храме светло.Свет проникает сквозь гардины, но я все равно подхожу, чтобы отодвинуть их, благо , палка с крюком никуда не подевалась. Зажигаю свечи и ароматические палочки, которые установлены на яшмовых лыжах.Свет проникает сверху.И пыль запуталась в сетях его. Я взмахиваю руками, кружусь… такое хорошо забытое ощущение счастья. Я… я ведь очень давно здесь не бывала.

- Прости.

И меня прощают, хотя и богини не любят одиночества.

- Я… действительно не хотела, – я опускаюсь на пол,и юбки ложатся солнцем. Свет заставляет жмурится…

…надо бы полы помыть.…и пыль убрать.И… потом, это все мелочи. На самом деле важно другое. И я, приложив палец к губам, достаю нож. Здесь он оживает ещё больше. Я чувствую и дрожь его,и жажду… как давно он не пробовал крови.Давно.

- Бабушка взяла его здесь, верно? - я подношу нож к постаменту.

Эта статуя невелика.Поставленная на мраморный куб – этот мрамор, в отличие от храмовых плит обтесан грубо, кое-как – богиня смотрит на меня чуть свысока.Ей простительно.Золотое лицо.Глаза прикрыты. Полные губы растянуты в некоем подобии улыбки. Палец верхней левой руки прижимается к ним, словно предупреждая, что слова стоит беречь.Ее уши слишком велики для маленькой такой головы, а в растянутых мочках болтаются черные серьги. Ее грудь, напротив, мала,и с первого взгляда фигура выглядит мужской.Диспропорциональной.Слишком широкие плечи.И талия.И…Это лишь кажется. На шее ее висит ожерелье из крохотных черепов. Их вырезал мой предок… не помню уже, какой именно.