МертваЯ

- Имя, говорю… и не делай вид, что не понимаешь, – Вильгельм присел рядом с хиндаром. - Диттер… помнится, пишешь ты как курица лапой, но не соблаговолишь ли начать протокол… по делу о систематическом нарушении пятого эдикта… проведение незаконных обрядов… магия крови… и что там еще?

- Седьмой… попытка нанести ущерб целостности империи путем лишения ее заведомо одаренных… или как-то так…

- Ты знаешь, что в твоей перепевке законы звучат пошловато? Но ничего, потом выправим… - он погладил господина Питхари по волосам. - А самое смешное, что этот недоучка, умудрившийся провалить половину порученных ему дел, на сей раз самым отвратительнейшим образом прав…

Голос его звучал мягко.А я подтолкнула девочку в спину и велела:

- Уходи.

Она же, вместо того, чтобы подчиниться, стиснула зубы и замотала головой.

- Выставлю, - я щелкнула пальцами, пробуждая тьму. - И тебя,и твою матушку…

…не хватало, чтобы мне всякие тут перечили.В темных глазах мелькнула обида.

- Мой дом – мои правила, – сказала я и коснулась острого носа. - Вырастешь, заведешь свой, тогда и будешь устанавливать свои.

Мне показалось, она поняла.Во всяком случае отступила, но…

- Я… знаю… имя… старик Наклахди…

- Заткнись! – вопль хиндара сотряс дом, но был остановлен очередным тычком, на сей раз куда-то в основании шеи. Результатом стал хрип и тело на полу забилось.

- Не переусердствуй…

- А ты мне еще поучи, чистоплюй, – Вильгельм поправил полы халата, который норовил распахнуться. Интересно, стоит ли упомянуть, что халаты женские? А что большие, так ведь… женщины тоже всякие бывают. Помнится, Гюнтер прикупил их по случаю несколько дюжин, уверив, что уж больно цена была хороша, а гости у нас, если и случаются,то не того воспитания, которое позволит по толщине полосок и оттенку зеленого определить половую принадлежность халата…да, пожалуй, помолчу.

- Значит, - голос его изменился, стал мягким, старик Наклахди… ты его видела?

Девочка помотала головой.

- А имя откуда?

- Он сказал. Сказал, когда я уроню первую кровь, он сам меня отведет… чтобы мне отрезали ненужное…

- Ненужное… - Вильгельм прикрыл глаза и задумчиво так произнес. – Диттер… а ты помнишь,что там должны отрезать…

- Физически или метафизически?

Диттер использовал перевернутый серебряный поднос в качестве столика. Откуда взялась бумага и чернильница, а также перья и шкатулка с белым морским песком, понятия не имею.

- Я не занудствую, я уточняю, речь идет о magnum или parva варианте…

- И латынь у тебя хреновая.

- Без тебя знаю…

- А чего они ругаются? - шепотом поинтересовалась девочка, переступая с ноги на ногу.

- Любовь, она такая… не выбирает, – я ткнула пальцем в плечо. - Иди уже. Понадобишься – вызовут… на кухню загляни.

- Зачем?

- Затем, что тощая больно… не понятно, в чем сила держится… и это не шутка, - я повернулась к дверям. – Физическое истощение в твои годы сказывается на развитии дара. Убрать прошлое я не могу, а вот откормить слегка – вполне…

Дальше было почти скучно.Герр Герман любовался картинами. Вильгельм вел допрос. Диттер конспектировал и делал сие с превеликим удовольствием, от усердия вон язык высунул. Поверенный старался слиться со стеной и больше о правах своего клиента не вспоминал…обрядов и вправду было два варианта. В первом силу девочек запирали в теле, и запирали накрепко. Плевать,что, не имея выхода, она начинала тело разрушать,и не проходило трех-четырех лет, как несчастная погибала… к этому времени она, как правило, успевала разродиться ребенком.Одаренным.Если везло, то мальчиком…в расширенной версии уродовали ещё и тело.

- Не понимаете… вы не понимаете… - Питхари в какой-то момент перестал скулить и заговорил, причем отнюдь не на своем диком наречии. И говорил он чисто, грамотно, что само по себе было удивительно. - Женщина – это сосуд, который мужчина должен наполнить…

Диттер почесал кончиком стального пера нос.

- …что ее здесь ждало? Она станет потаскухой… здешние женщины развратны…

И взглядом меня буравит.А я что?Я сижу.Шоколад вот пью. Горячий. И крендельки ныне выше всяких похвал… все-таки у моей поварихи исключительнейший талант, который несколько уравновешивается скаредностью, вороватостью и на редкость отвратительным характером.

…хиндару позволили сесть, но и только. Стоило ему дернуться, чтобы встать, как последовал незаметный тычок под ребра.

- …они ходят, не покрыв головы… они смотрят мужчинам в глаза…

Ужас какой.Бедняга.

- Они выставляют на показ свое тело… предаются разврату… за деньги…

Кажется, последнее обстоятельство особенно его огорчало, полагаю, в связи с отсутствием необходимой суммы. Хотя, конечно, преувеличивает… я вот разврату предавалась совершенно бесплатно, исключительно следуя внутренним своим потребностям, которые у каждой ведьмы есть…

…а носки у Диттера смешные.С узором.Правда, слишком мелким, чтобы его разглядеть… если только… нет, красть носки у гостя как-то… ладно, если оставить в стороне этичность, но… все равно… мелко. Определенно.

- Я не хотел… просто не хотел… чтобы дочь моя стала шлюхой…

…и поэтому решил отдать ее чудовищному старику…

- Инфибуляция достаточно широко распространена в колониях, – заметил Монк, присаживаясь на самый край кресла. Он, в отличие от дознавателей, хотя бы оделся. Правда, клетчатая рубашка и широкие мятые штаны выглядели как-то слишком уж по–домашнему.

И бровь герра Гектора изогнулась.Причем только левая.

- Мы боремся с ней, однако… не буду лукавить,что успешно…

Он вздохнул.…а я закрыла глаза, позволяя барабанам звучать громче. Нож в руке… я чувствовала его. Теплую рукоять, которая сама ластилась к коже. Клинок острый. На нем темными пятнышками застывшие капли крови… клинок жаждал свежей.А моя богиня ждала.Она была терпелива и милосердна. Она заберет душу недостойного, но разве эта смерть не малое наказание за зло, причиненное им?

…какое?

- Ее взяли бы замуж… не потребовав приданого…

- И выкуп, полагаю, заплатили бы? - поинтересовался Вильгельм. – Сколько?

- Двести марок…

Двести марок… и это много?Для него – вполне…

- Двести, - задумчиво произнес Диттер, отвлекая меня от занимательных чужих воспоминаний, которые то становились ярче,то вдруг тускнели, обрывались, а я пыталась уловить их. Почему-то это казалось важным. – Тогда понятно…

- Что понятно?

Мне вот понятно не было, как и Вильгельму.

- В борделе за нее дали бы от силы пятьдесят… и то не в каждом.

Ага… тогда да… разница очевидна, но от этого не менее мерзка.

…моя рука ложится на подбородок пленника. Он гладкий… краска теплая, липнет к ладоням… и по-хорошему надо бы спешить, но… скоро рассвет, да и как знать, не придут ли по следу охотников безумцы, желающие освободить приговоренного?…его ведь предупреждали.Он пытается вывернуться, но верные псы богини готовы помочь. Они повисают на руках, лишая пленника возможности двигаться.А я вновь подхожу к нему.Поднимаю подбородок.Трогаю клинком шею.И смотрю на богиню. Она, застывшая в вечном танце, еще спит, но я чувствую близость пробуждения. Достаточно капли крови… и я делаю надрез.Легкий.И боли почти нет, ведь клинок достаточно остер… но пленник воет. Смешной… ведь могло бы быть хуже, попади он в руки старшей сестре. Та предпочитает пламя… и я знаю, что в огне она сжигает собственную боль.

Ненависть.Мне легче. Я потеряла способность ненавидеть, как и вообще испытывать чувства. Я касаюсь крови. В темноте она кажется черной…Барабаны стучат быстрее.Воет рог.Я же провожу окровавленными пальцами по лицу Кхари. И темнота вздрагивает. Из нее на меня смотрит бездна…

…здравствуй.

Она улыбается.Она вновь явилась на мой зов.

…уверена ли я?

Да.

На его совести много боли, крови и смерти. Впрочем, вряд ли у него есть совесть. А потому…Я возвращаюсь к жертве и заставляю его взглянуть в глаза богине. И вот теперь он пугается по-настоящему. Знакомо… они все такие…он визжит и в визге этом нет ничего человеческого.Он бьется в руках слуг моих… он что-то обещает… не мне, ей, которая разглядывает ничтожную его душу. А я жду… приговор вынесен, но будет ли подтвержден?

Пленника охватывает темная дымка.Будет.Дальше просто.Подойти.Он, парализованный ужасом, не способен больше сопротивляться, только дышит судорожно, не понимает, за что… действительно не понимает.Пускай.Мне это безразлично. Задрать голову.Примериться.И вскрыть горло. Кровь плещет на алтарь,и барабаны смолкают. Слуги, бросив их, спешат к живительному этому источнику. Они толкают друг друга, ловят капли, смеются…

…безумцы.

Я же отступаю.В темноту.До деревни недалеко, но… рассвет скоро , а старуха Пашвари встает рано. Мне не нужны вопросы… мне…я убираю нож в тайник меж корнями старого дерева. И оглядываюсь. Скоро… наваждение схлынет. И тело уберут. А люди вернутся домой.Вспомнят ли они хоть что-то?Нет.До следующей ночи… до следующего зова и приговора, который будет приведен в исполнение.

…я ныряю в хижину и вытягиваюсь на грязных тряпках. Прикрываю глаза… осталось недолго. Скоро взойдет солнце, и старуха , полагающая меня негодной невесткой – дали за меня мало – проснется, чтобы разбудить меня пинком под ребра.Пускай.Я стерплю.

…за эти годы я научилась терпению. В темноте я облизала губы. Чужая кровь была приятно сладкой и… она даст мне силы жить дальше. Видит Кхари… я стараюсь.