МертваЯ

Глава 45

…спящий, Диттер выглядел почти мило.Подушку обнял, подмял под себя, будто опасаясь, что некто неизвестный и коварный стащит этакое сокровище у бедного инквизитора. Одеяло же на пол отправил.Нос морщит.Губами шевелит… пузыри не пускает, все радость. Я присела на край кровати и, вытащив торчащее из подушки перо, пощекотала нос.

- Что… - проснулся Диттер мгновенно.

И на пол скатился.С подушкой.И…

- Я ведь и убить могу, - проворчал он, поднимаясь. А подушку так и не выпустил… кстати, спать нагишом – это да… в этом что-то да есть…

- Розы не люблю, – сказала я. - Особенно белые. И лилии терпеть не могу.

- Это к чему?

- Если упокоишь, принеси на могилку фрезии.

- Запомню.

- Лучше запиши.

Он, осознав, что пребывает в виде не самом подобающем для бесед, присел и потянулся за одеялом. А я ухватила за другой конец.

- Могу я… - после сна голос был хрипловатым, низким. - Узнать… что тебе… понадобилось в столь… раннее время?

Подушку сменило одеяло.На инквизитора в одеяле смотреть было не так интересно, и я потянулась, легла на кровать.

- Тебя, - мурлыкнула.

Обычно, мужчины как-то смущались.И этот слегка покраснел.Но выдержал взгляд.

- Зачем?

- Не знаю… - я провела коготком по кровати. - Может, просто так… а может… насиловать пришла?

- Только то?

И бровку этак приподнял, насмешливо.

- А мало?

- Это смотря как насиловать собираешься, с фантазией или без…

- А как надо?

Вообще-то я письмецо принесла, но оно обождет. Вон сколько лет пролежало, и еще полежит, никуда не денется. А тут на меня смотрят так, что в жар бросает,и шепчут громко:

- С фантазией, разумеется… насилие без фантазии – это скучно. От трех до пяти…

- Чего?

Диттер наклонился.

- Лет каторги, – также шепотом произнес он. - Это если я не при исполнении…

- А с фантазией?

С одеялом он расставаться не спешил.

- Это смотря какая фантазия… бывает годик-другой сверху накинут, а бывает, что и до костра нафантазировать можно.

Ага.Запомню.Просто на всякий случай.

- Скучный ты человек, - сказала я, протягивая письмецо. – К тебе с интересным предложением…

- Так все-таки предложением?

- С намеком, – я поерзала, устраиваясь поудобнее. А что,теплая, лежать приятно. - Откровенным… а ты про костер. Нехорошо.

- Больше не буду.

Письмо он взял и отложил – о диво дивное – в сторонку.Вышел.Вернулся уже одетым, вернее, скорее одетым, чем раздетым. И главное, очередной уродливого вида костюм. Прямо так и хочется разодрать на клочки это бурое уныние… правда, сдерживаюсь, а то мало ли, сколько за костюм дадут.На каторгу за порчу чужого имущества я попасть не хочу.

- Извини, – сказал Диттер, присаживаясь рядом. И пуговичку крохотную на рукаве застегнул. – Я не хотел тебя обидеть.

- И не обидел.

Наверное.Разве что самую малость и… я взрослая, я умею справляться с обидами, и даже яду в кофий не плесну.

- Я чувствую, - он взялся за вторую пуговицу. Кто додумался до мужских рубашек с пуговицами на рукавах? Вот этого человека на костер отправить надо. Как же тихое благородство строгих запонок?Диттеру бы пошли.

- Это ничего не значит.

- Возможно. Или нет, – пуговица ускользала. И я вздохнула:

- Давай помогу… в знак прощения. А что до остального,то успокойся. Я прекрасно понимаю, что не совсем жива и… это многое меняет.

Молчит, паразит.А ведь предлог такой удобный… и ведь действительно, я мертва. Слегка прохладна. И пусть похожа на живых, но сути это не меняет. И что теперь? Ограничить круг земных удовольствий клубникой со взбитыми сливками? Или искать извращенца… только где их ищут? Еще вариант купить любовника из молодых да голодных, готовых на многое за относительно небольшую сумму. Только… как-то все это…

Мерзко?Отвратительно?Вполне в духе моего проклятого рода, но это же не значит, что я должна… ничего не значит. Пуговицу вот застегну, воротничок поправлю. И улыбнусь пошире.Поклыкастей.

- Не так уж и многое, - Диттер осторожно провел пальцами по моей щеке. - Ты более живая, чем многие и…

Тогда в чем, мать его, дело?В той несчастной безголовой ведьме, которая самоубилась, закрепив проклятье крови? Нет, я понимала, что он к ней неравнодушен был, но, простите, в любовь на века не слишком верю. И… не мое дело. Я – Вирхдаммтервег, а мы гордые люди.Дважды в чужую постель не полезем.Пусть и теплую.

- Я не смогу просто так, чтобы легко и без обязательств. Понимаешь?

Понимаю.Я мужчин подобного типа в прошлой жизни, которая настоящая жизнь была,избегала всеми силами. Уж больно занудны они в своем постоянстве, и смешны, как мне казалось. Теперь… нет,те по-прежнему занудны. И все так же смешны в стремлении соответствовать идеалам общественного мнения, а этот… этот другой.Мой.Личный. Даже если он пока не согласен.

- Это первое. А второе, – он вздохнул и отстранился. – Ты уверена, что это не эликсир твоей сестры?

Что?Какой к богам всем… или… а если и вправду? Я ведь раньше выбрала бы Вильгельма, яркого и слегка ядовитого, так с какой это радости…или плевать?

- Плевать, – я решила вслух.

…мы, Вирхдаммтервег, конечно, гордые, но ещё и настойчивые. И кажется, Диттер что-то такое понял, если отстранился и встал. За письмецо взялся…Ничего.Я подожду. И пока дочитает. И вообще… правда, не слишком долго. Времени у нас не особо осталось. Если, конечно…мысль была в достаточной степени безумна, чтобы хорошенько ее обдумать.

Завтрак проходил весело.Я пила кофе.Диттер жевал черный хлеб, который щедро намазал маслом и возложил поверх розовую пластинку ветчины. Оглядевшись, он увидел соусницу и подвинул к себе. Плюхнул ложку острого томатного соуса, накрыл ещё одной пластинкой ветчины…остывала овсянка.А Вильгельм бегал вокруг стола.Как бегал. Очень быстро ходил, нелепо подпрыгивая на каждом третьем шаге,и полы полосатого халата развевались, позволяя разглядеть и серые подштанники,и серую же форменную рубашку, которая пропиталась потом и прилипла к тощему телу инквизитора.

- Это… это уму непостижимо! – воскликнул он, пнув стул.

Стул был тяжелым,из дуба сделанным, а потому к пинку отнесся преравнодушно. И Вильгельма это, кажется, разозлило пуще прежнего. Во всяком случае шаги он ускорил, а описав очередной круг по столовой, - даже Монк отложил надкушенную булочку, наблюдая за метаниями старшего дознавателя, – остановился у стены. С гербом.Плюнул под ноги.

- Невероятно… чтобы здесь… сейчас… с попустительства короны и такое…

- Я бы сказала, что не с попустительства, - заметила я.

Булочки с корицей сегодня были на диво хороши. Что-то наша кухарка добавляет в тесто, отчего делается оно легким и воздушным?

- …, – от души произнес Вильгельм.

- А при полной поддержке, - и в начинке помимо корицы ощущается легкая кислинка.

Лимонный сок?Я эту женщину время от времени проверяю, просто вот не верится, что человек обыкновенный, всецело лишенный магических способностей, может создать что-то этакое.Вильгельм снова выругался, но уже без прежнего энтузиазма.И опять.И сел на пол.

- А ведь они знали, - сказал он тихо.

- Кто?

- Магистр, - Диттер впился в сотворенный им бутерброд. – Он точно знал. Возможно, пара-тройка суб-кардиналов из числа доверенных.

Понятно.Кризис принятия истинной сути власти.

- Знали и…

- И сочли выгодным, - соус вытекал,и Диттер ловил его пальцами. - Если бы задумка удалась… многое можно было бы изменить и в Церкви.

О да… забрать дар у тех, кому он не нужен, возможно, щедро одарив, а может, воззвав к совести и душе. Избавить людей, подобных Гертруде, от бремени темной силы, даже если сами люди не против подобного бремени,то всегда есть кто-то, кто лучше знает, как им жить, и волей закона имеет право распоряжаться…Усилить позиции Церкви.И даже не столько в Империи, которая, хоть велика, но отнюдь не безгранична, а вот Церковь, та границами государства не связана. И окажись в ее распоряжении инструмент столь полезный, она нашла бы, как использовать его с наибольшей выгодой.

Похоже, что-то подобное пришло в голову Вильгельма, если он вдруг поник.Плечи опустились.Даже потянуло подойти и погладить.

- В отставку подам, – сказал Вильгельм. – Я… многое готов принять, но… не такое… они всегда говорили, что мы стоим на страже закона… что только мы и способны сдержать амбиции магов…

- А наши сдерживать уже некому, - произнес Диттер и икнул.

А Монк ничего не сказал.Прикрыл глаза и потянулся за булочкой. Для него, верно, новость и не была новостью, но… мог бы утешить мальчика, право слово. Мучается же.

- Кстати, как думаешь, – я решила отвлечь бедолагу от мыслей грустных и бесполезных. А то ведь взбредет ему в голову глупость какая, к примеру, начальство любимое обвинить… или, еще хуже, газетчикам открыться… - Почему вас только трое?

- Что?

Вильгельм моргнул.Знаю я таких, сколь сильные эмоции он ни испытывает, но долго гореть не способен. А значит, надо лишь перевести его гнев праведный в иное, более продуктивное русло.

- Вас, - повторилась я, – здесь лишь трое… а между тем целый дом мертвецов. Подвал, костями забитый… явно не случайный. Убийства и секта… а инквизиторов трое. Один – недоучка. Второй еле дышит. А третий въедливый, но с характером поганым…

Вильгельм все же вернулся к овсянке, ковырнул и сунул в рот.

- Думаешь, уберут?

- Почти уверена, – сказала я. - Если вы в процессе не преставитесь.

Как ни странно, но к новости этой он отнесся не в пример спокойней, нежели к маминому письмецу. А на него чары кинул и сложные, пусть лист и без того заговорен, но с чарами оно надежней будет.

- И к слову, - я не любила говорить вещи очевидные, но… - У них ведь получилось силу передать.

…а в подобные совпадения я не верю.Значит, эксперимент был продолжен и… я знаю, кому задавать вопросы.

Разлюбезный дядюшка мой обретался в доходном доме весьма приличного уровня. Построенный на Третьей линии, – первых двух в городе не было, но наличие этой самой третьей мало кого смущало, - он радовал глаз солидными формами и неестественной белизною. Она как-то особенно бросалась в глаза в такой мерзкий день, как сегодня.Приятной наружности консьерж осведомился, куда мы направляемся, оценив при том и мою соболью шубку,и костюм Вильгельма, и тросточку Диттера.Поклонился.Проводил до лифта и передал на руки мальчику в красной форме, чрезвычайно гордому ролью своей. Поднимались мы долго. Лифт скрипел, покачивался, а я раздумывала, придется ли дядюшке пальцы ломать или так договоримся?

Вот ведь… а я уже его в наследники записала.И как быть?Открыли нам сразу. И дядя махнул рукой, мол, проходите.Свежо.И уныло.Пусть мебель дорогая, качественная, а на полу ковер положили тоже не из дешевых, но все одно уныло. Ощущение, что комнаты нежилые. Уж больно все… правильно? Упорядочено? Безлико. Темные портьеры,темное окно. Стол у окна единственным островком жизни в застывшем этом порядке. Груда бумаг, переполненная мусорная корзина.

- Чем обязан? – дядюшка поднял бумажный ком и попытался пристроить в корзину.

- Этим, – я протянула матушкино письмо. – Вопросы возникли, но ты, как понимаю, клятвой связан…