Книга шороха

Великий канцлер заметно напрягся. Плотно сжатые прямые губы всегда выдавали его волнение.

– Чего же стоит ждать победителю? – осторожно спросил он, придержав коня и позволив Гарону уйти немного вперед, так что Королю пришлось бы обернуться, чтобы говорить, однако он даже не остановился.

– Как всегда, Файис, победителя ждет милость Светлейшего. Моя милость. Вы заинтересованы в победе?

Великий канцлер весело усмехнулся:

– Я уж было, место для рогов подготовил над камином в гостином зале.

– Участвуйте. Я верю в судьбу, и если у вас есть передо мной вина, то олень обязательно падет от вашей руки, хотите вы того или нет.

* * *

После обеда, когда Рудид отправился спать, Ян, наконец смог расслабиться.

– Ненавижу это место, – брезгливо поморщившись, произнес он.

– Тебя никто не просит его любить, – Вэл поднялась с места и обошла по комнате полукруг. – Тут только работа должна быть, Ян, только работа. Мы приехали за девочкой, мы заберем ее и отчалим восвояси. Дом шепота встретит нас распростертыми объятиями, заплатит, и, забыв об ужасах сюсюканий с детишками, ты и я вернемся к Лето в Семь мечей.

– А что, если мы приведем беду в Дом шепота?

Она безразлично пожала плечами:

– Ну не в наш же дом.

Вэлари закрыла глаза и тяжело вздохнула. Она устала. С того самого дня, как красный ястреб Ятка исполнил ее желание, минуло немногим более шестидесяти лет. Ошибка, которую она совершила по глупости, теперь должна вечно ее преследовать и напоминать о себе всякий раз как Вэлари глядит в зеркало. И все-таки, за все прожитые годы, она не набралась мудрости. Вэл оставалась женщиной средних лет без тени старости, почти всегда радостная и настроенная на лучшее. Лишь некоторые вещи заставляли ее мрачнеть: дети без семьи и детства и люди, не имеющие права на собственную свободу. И о них она старалась не думать.

Ян с усилием поднялся.

У Вэлари всегда создавалось впечатление, что ему очень тяжело передвигаться из-за огромного роста. Словно длинные руки притягивали его к земле, а ноги гнулись с трудом, и он просто их тянул силой мысли. Пепел напоминал черного вялого стервятника без крыльев, но когда ему, бывало, приходилось вынимать оружие, его движения становились точными и невероятно мощными.

Ян подошел к окну.

– Я думаю, старый дал ей кучу возможностей. Может, он даже дал ей второй шанс на жизнь.

– Слепив ее в одно с Ветром?

Он скривил рот и наклонил голову в бок:

– Почему нет? В конце концов, она дочь Наймарана – кто знает, что с ней стало бы, останься она дома. Погибла бы. А теперь у нее есть свое место.

– Место в совсем другой жизни, не такой как у остальных. Шелесты стоят отдельно, – Вэлари нахмурилась, припомнив своего последнего подопечного и его кончину. – Солдаты, например, принадлежат смерти, а эти...

– Смерти принадлежат все. – Прервал ее Пепел. – Солдаты принадлежат своим командирам, командиры – генералам, генералы – королям.

– А короли?

– Должны принадлежать народу.

Вэл поднялась и встала рядом с ним у окна.

– А кому тогда, по-твоему, принадлежат Шелесты? – хитро сощурив золотые глаза, спросила она.

Ян на миг задумался и ответил, как если бы словом своим обрубал веревку гильотины – резко и коротко:

– Нам.

Их разговор прервала Аили. Пару часов назад Рудид велел ей собрать вещи и одеться в дорогу. Она вошла, на ходу накидывая потертую мешковатую куртку, и молча уставилась на Яна.

– Готова? – бросил он, размашистыми шагами направившись к выходу.

– Да, – наконец расправившись с застежками, сказала Аили.

– Идем, – он резко развернулся, открыл дверь и вышел на улицу.

Рудид попрощался с ними еще раньше, заперся у себя и больше не вышел.

Снаружи было тепло и солнечно. На полях не лежал снег, и крестьяне вот-вот начнут вспахивать землю под посевы. В Старом царстве люди занимались хозяйством строго вовремя согласно указам Царя Волхва. И пускай Царь был еще совсем юн, в мудрости он не уступал самым умным и могущественным.

Стояла эра молодых правителей. В одно время власть приняли люди, которым далеко еще было до седин и морщин – наследовала от матери трон Свободной Империи госпожа Каменного леса и Снежных рек – еще совсем девчонка, но уже Ледяная Императрица, как недобро о ней отзывались противники на политической арене. В сухой и старой пустыне Джендали силой дворцовых интриг в день гибели последнего из своих братьев ятаган Ллоди принял девятый сын песков, уже известный как в Хаш'Дауре, так и за его пределами в качестве едва ли не самого богатого человека в мире. Путем долгих и жестоких учений, обрядов и избраний добился своего места Адалид в Дун, и вот-вот готовился заплести свои свободно падающие на плечи волосы в тугие косы, что говорило бы о его несвободе от тяжести власти. Силами веры и собственной хитростью начал правление Царь Волхв, с первого дня определивший Старое царство колыбелью богов. И, наконец, неизвестный никому доселе военный, безымянный организатор восстания на Ареноре – ныне "Багровый король" в устах путешественников. Беспощадный цареубийца, жадный до денег, власти и женщин, предатель и преступник.

– Полезай давай в телегу, – произнес Ян, обращаясь к Аили. – Хорош сопли на кулак мотать.

Дождавшись, пока они с Вэл сядут в повозку, он тяжело взгромоздился на козлы и тронул.

Чуть более получаса спустя они уже выехали с полей и проезжали вдоль голого леса. Весна приближалась слишком быстро и пророчила жаркое беспощадное лето. Аили подумала, как здорово было бы вернуться домой на Аренор ко дню празднования начала нового года, однако этому не суждено случиться. Рудид предупредил, что Дом шепота станет и ее домом на несколько ближайших лет, и она не выйдет за его пределы ранее приказа господина Сердца, а когда выйдет, то предоставлена будет в распоряжение господина Лето, и свободы ей не видать.

На Ареноре люди верили, что уготованное всегда можно изменить, и для того достаточно, порой, сущей мелочи, на первый взгляд незначительной, но в итоге необходимой. Чтобы брат продал ее Рудиду, достаточно было, чтобы человек, развязавший восстание, наткнулся в детстве на какую-то книжку, перевернувшую его мир. Одно неверно брошенное слово могло изменить все к лучшему либо уничтожить толпу людей. Одна сорванная травинка меняет поле только тем уже, что ее там больше нет.

– Мы едем в Дом шепота? – спросила Аили, сильнее сжимая свой небольшой мешок. – На Ким-Лор?

– В Арх-Даман сперва, – не оборачиваясь, ответил Ян.

– Рудид, я слыхала, родом оттуда, – заметила Вэл.

– А поди разбери, где у него родина. Нет у него ее. Бродяга, как и мы.

Аили посмотрела на Вэлари. Та улыбалась, и в ее остром резком лице сейчас не было ничего юркого и настораживающего.

– В мире больше бродяг, чем господ, - задумчиво сказала Огонек. - А многие господа – те же бродяги. Скитальцы. И мы такие же, и Рудид. Ходим, шатаемся туда-сюда, меняем дома и близких. Ты не выберешься в господы, если не рожден ими, только если сила или деньги есть, можешь попытаться, хотя дух-то все равно не изменишь. И никогда не станешь бродягой, хотя бы раз не отказавшись от власти, не плюнув на все, не решившись уйти. Есть, конечно, счастливчики, которые не принадлежат ни тем, ни другим. Вот они – люди, и их я еще не встречала.

– В твоих словах даже чутка смысла есть, – Ян хлестнул лошадь, и повозка поехала быстрее. – Еще не набралась что ли?

Вэл наклонила голову набок:

– Ага. Не успела пока. – помахала пустой флягой. – Будь ты хоть бродяга, хоть господин, а водки из воздуха не сделаешь. – Она рассмеялась. - Хоть безвольным будь, хоть колдуном.

Аили переспросила:

– Безвольный? Кто это?

– Ха... – горько усмехнулся Ян. – Безвольные. Что рабы, что они. Все одно. Рабы только осознают свою несвободу и смиряются, а этих забивают да перекраивают. Овощи они. Делают, что скажут, и не думают, и ничего не хотят окромя приказов.

Вэл театрально подбоченилась и поглядела вперед. Слышался далекий шум моря и плеск волн, закованных берегами, вопли чаек и даже немного – ветер.

– Вона, Арх-Даман уже, – она повернулась и мотнула головой, привлекая внимание Аили. – Большой порт, вода с солью, и море людей. Махина та еще, как большой сортир, только воняет еще хуже.

Пепел сжал губы и, цокнув языком, добавил:

– Всякая гнилушка воняет, Вэл, что гнилые яблоки, что гнилые города.

* * *

Из всего Совета Дже особенно не нравился министр Религий. Слишком правильный и трусливый на первый взгляд, министр Религий казался Дже мелким подхалимом, готовым облизывать каждого, чей зад полирует королевский трон. Министр Религий во всем был обыкновенным и средним. Средних лет, среднего роста и среднего телосложения, обыкновенный мужчина с обыкновенной внешностью. Он, скорее всего, и попался ей на глаза, только лишь потому, что выделялся своей серостью. Джаху даже поспорила прошлым вечером со старухой Панту, что в семье он был средним сыном, а природа, создавая его, так и остановилась на середине, оставив между ног министра большую зияющую дыру. Вспоминая об этом шуточном споре, Дже едва заметно краснела и начинала сдавленно хихикать под нос, в то же время, представляя, как именно бабка станет проверять отсутствие этих самых "зияющих дыр".

То ли дело Ютран Барас. Министру Земель и налогов еще не исполнилось и тридцати, а он уже занимал высокий пост. Рыжий и бледный, как все харимийцы, он обривал голову у висков, а остальные волосы заплетал в длинную тугую косу. Личность господина Бараса с каждым днем обрастала большими слухами. Говаривали, что в ходе переворота он потерял супругу, а другие считали его прихлебателем Свободной Империи, считалось, что поэтому он и сыпал на больную рану казны бестолковыми предложениями.

Обо всех делах большого совета Джаху знала достаточно хорошо, хотя бы потому уже, что Мирк рассказывал ей о собраниях, делился впечатлениями о министрах. По его рассказам Гарон, пусть и захватил трон силой, сделал это сугубо из лучших побуждений, и с тех пор старался развернуть королевство лицом к силе и процветанию. Тут мнение Джаху строилось на мнении Мирка, ведь кроме него, единственный высокий чиновник, с которым ей довелось общаться лично – министр Общественных работ Омаш. Человек в крайней степени загадочный и строгий.

Подумав о нем, Джаху внезапно встала на месте и огляделась. По случайности справа от нее как раз оказались покои Омаша, где он остановился на время Королевской охоты.

Она посмотрела на свою руку, по локоть обвитую лозой, так плотно вросшей в предплечье, что и кожа теперь напоминала древесную кору. Дже всегда смотрела на браслет, когда вспоминала о Мирке и его повелениях. Ей было интересно, насколько сильно волшебство корня, и что случится, если действительно ослушаться приказов господина и пойти против его воли. Правда ли сучья доберутся до сердца, оплетут и раздавят его?

И вот, перед ней покои Омаша. Приоткрытая дверь манит войти внутрь, и Джаху знает, что министр Общественных работ сейчас на охоте и не скоро вернется.

"Раз двери открыты, а часовых нет, то господин Омаш не будет против гостьи. Пусть и непрошеной".