Книга шороха

Глава 10 - Шелест

Этим утром солнце так и не проснулось. Лениво висело за стеной тугих недвижимых туч, закрыв глаза и трусливо подобрав подол лучей. Серость покрыла Аренор дымчатой вуалью, и неизвестно, вернется ли тепло.

Холодно. Панту куталась в шерстяную шаль, то и дело потирая нос, шумно шмыгала. С мрачным видом старуха прохаживалась взад-вперед по запущенному саду, рассматривая застывшую меж огромных деревьев акации Дже. Прильнув к широкому стволу, та громко считала вслух, закрыв глаза ладонями, пока деревенские дети убегали за дом. Прятки. Пять, десять, двадцать...

– Сто! – Джаху отняла руки от лица и, улыбаясь, медленно обернулась – движения еще давались ей с трудом. – Иду искать!

Панту тихонько проковыляла мимо, оставаясь незамеченной за кустами барбариса, и направилась к дому. Сегодня ожидали Великого канцлера. Его появления в убежище опасались все, кроме нее. Старуха знала все наперед, ведь жила уже очень давно – как говорят: сотню раз по сто жизней, – и видела вещи куда более сложные и страшные, чем те, что творились на ее глазах последние пару десятилетий. Каждого человека читала, как раскрытую книгу, и предсказывала будущее.

Бабка уселась в широкое плетеное кресло на террасе и, погруженная в беспорядочные мысли, стала наблюдать за Дже.

– Без забот, да?

Мирк приблизился к Панту и встал рядом, положив ладонь на спинку кресла. Старуха заторможено кивнула.

Скрипнули ржавые ворота. К тому моменту, когда высокий мощный человек в черном прошел через них, детей Джаху еще не нашла. Она повернула голову, всматриваясь в бледное лицо, и непроизвольно попятилась.

– Я по приглашению, – холодно произнес гость, и собрался уже проследовать мимо, но остановил взгляд на поедавшем Дже корне.

Застыл.

У него были голодные глаза, такие обжигающе-ледяные, что сердце замирало, скованное инеем.

– Ты – вещь Мирка?

Дже отступила на шаг:

– Нет.

Гость, словно в раз забыл, что привело его.

– Да. Что ты лжешь? Я знаю тебя. – Он пялился на Джаху, будто вспоминал, пытался узнать кого-то в ее лице. Поджав сухие губы, хмурился и брезгливо кривил рот.

– На что ты смотришь, ша?

Она по привычке опустила глаза. Великий канцлер Файис давно обрел славу человека властного и неспособного мириться с поражениями. Все прошедшие годы люди верили в его абсолютную верность двору, но Дже знала: он натравил министра Военных дел на Шпиль, он сподвиг министра Суда выставить Омаша предателем. Он был и есть – мост, ведущий к Свободной Империи.

– Молчишь? – он вдруг вырос над ней, загородив все вокруг. – Совсем страх потеряла? Забыла, как вести себя?

Он схватил ее за волосы и потянул, заставив согнуться.

– Кланяйся!

Дже вскрикнула, вцепившись в его руку. Болью отозвались не зажившие еще следы побоев, и она упала на колени, не в силах стоять.

– Господин Файис!

Со стороны дома поспешно шел Мирк. Сделав вид, что не замечает происходящего, он поздоровался с Великим канцлером и пригласил пройти следом.

– Это – ваше? – Файис презрительно указал на Джаху. – Научите, наконец, ее манерам. Столько лет прошло, а все одно.

Мирк улыбнулся ему:

– Не до того сейчас, сами понимаете.

Он повел гостя к крыльцу, продолжая на ходу:

– Да и не нужны ей манеры, чтобы делать свое дело.

Обменялись гаденькими ухмылками.

Дом потемнел, как напитался влагой собирающегося дождя, и тенью своей окрасил сад. Кругом все почернело и нахмурилось. Дождавшись, пока Панту вылупится из старой, туго обернутой вокруг плеч шали, они прошли в библиотеку. Портреты Ферсов на время уборки Раду снесла в пустующие хозяйские покои, поэтому на стенах, куда прожорливый солнечный свет так и не добрался, красовались темные квадраты и прямоугольники.

Ютран, устав от ожидания, набрал себе черных ягод и неспешно ел, снимая шкурки и бросая их у ствола дерева, туда, где корни проломили фундамент и доски паркета, взорвав землю и безобразно обнажив ее.

Он поднял глаза и поспешно собрался, выпрямившись, надел маску самого искреннего дружелюбия, на которую был способен.

– Господин Файис, – радушно поприветствовал гостя, – рад встрече.

– Да, – Великий канцлер слегка склонил голову. – Это взаимно.

Он с недоверием косился на Панту. Она – на него.

– Раз вы посетили нас, – Мирк присел на скамью у высокого стеллажа с черными книгами, – то согласны помочь, не так ли?

Без слов Ютран следил за гостем, размышляя, во что выльется для них помощь Великого канцлера и хорошая ли выйдет из него марионетка для трона. Враг моего врага – друг. Однако Свободная Империя могла оказаться еще большей угрозой, нежели Гарон.

– Верно. – Файис облокотился о ствол. – У меня, как и у вас, свой интерес.

Панту фыркнула:

– Что ж ты такого интересного нашел, коли без страху заявился? Гарон же прознает – быстро тебя на плаху определит.

Файис поморщился:

– Для начала, хотелось бы узнать, чем именно могу, и почему я?

– Нам нужен проход в Дворцовый город и во Дворец. – Ютран, наконец, заговорил. – Министр Двора хранит ключи от Города и даже от королевских покоев. А вы – единственный, кто, кроме Короля, может приказывать министрам.

– Не хотите открытой войны?

– Разумеется. – Ютран сложил пальцы в замок. – А чего хотите Вы?

– Вы знаете, раз обратились именно ко мне. Моя воля – воля Свободной Империи.

Мирк покачал головой:

– Мы не согласимся посадить Императрицу на трон Аренора.

– Это и не нужно. – Файис устало потер лысый череп. – Вас беспокоит благо собственное и благо людей. Я предлагаю перевести Аренор в статус колонии. Правитель будет местный, но станет действовать от имени Империи.

Мирк нервно крутил в руках отломанную веточку виноградного дерева и недовольно морщил лоб. Время от времени он облизывал сохнущие губы, как змея на миг выбрасывает и тут же прячет язык. Казалось, будто возведенная им нерушимая стена плана рушится по кирпичику, и ему остается в бессилии наблюдать. Он сам собирался диктовать условия Великому канцлеру, а выходило наоборот.

Панту взяла слово:

– А Аланда, дажно, наобещала тебе уйму, коли ты загваздаться не боишься, а?

На ее вопрос Великий канцлер пожал плечами:

– Я бы хотел вернуться в земли Империи, – смолк на мгновение, – однако мне достаточно будет и места управителя будущей колонии. К тому же, вам все равно некем заменить Гарона.

Старуха едко усмехнулась:

– То-то верно. А на поводке сидеть охота? Аки Шелест, а!

– Все мы чем-то рискуем, – он пожал плечами. – Империя ширится, а я так не хочу затеряться среди ее верноподданных. Рано или поздно, она поглотит Аренор, и не останется ничего, кроме нее и Старого царства. Согласитесь, гораздо лучше проводить такое слияние без необходимости проливать море крови.

– В ваших словах есть смысл, – кивнул Ютран. – В конце концов, власть Аренора давно изжила себя.

Файис вопросительно вскинул бровь:

– Вы согласны?

– Да. Вам придется ждать нашего сигнала. – Ютран поднялся, расправив плечи. – Мы не можем полностью доверять друг другу, вы понимаете.

Великий канцлер кивнул:

– Я понимаю, – нарочито мягко ответил он, – и непременно дождусь ваших указаний.

– Ждите. И держитесь ближе к Королю, станьте единственным, кому он доверяет. Гарон не должен заподозрить неладное.

– Это я хорошо умею, как вы знаете. – Файис коротко поклонился и поспешил уйти, а старый темный дом и все его обитатели еще долго смотрели ему вслед.

* * *

– Не могу больше...

Назойливое солнце уже час слепило глаза. Аили не выдержала и резко поднялась. Волосы сбились в комок и были насквозь мокрые на затылке, одежда приклеилась к телу – в пору выжимать. Воняло сопревшей на коже маковичкой. Горько и кисло. Комнатенку в три шага разрывало от спертого воздуха, духота Нижнего города, казалось, вот-вот выдавит хлипкую дверь вместе со стеной.

Ян не спал. Лежал рядом, заложив под голову походный мешок, и следил за кривыми линиями татуировок на ее руках. Денег у них с собой было не много, и пришлось остановиться в самой захудалой дыре, но даже тут им хватило лишь на маленький уголок, да на одну подстилку из сена.

– Ты снова залезла в мой сон, – Пепел сел.

"Дура, – Эр сжал ее горло тлеющими руками, – мало тебе нашего поля, тащи еще туда всю грязь".

Она закашлялась. Изо рта вырвалось облачко дыма.

– Ты кричал во сне, – Селедка вытерла рот краем красного пояса, – громко кричал.

Ветер насторожился, затем многозначительно кивнул, съежился внутри нее и улегся во тьме сознания, бросив упреки. Он, как будто, понял что-то, чего не понимала она сама.

"Делай, что хочешь".

– Это страхи. Все из-за Ведьмы. – Пепел встал, разминая кости.

Его высокая сухая фигура не помещалась под низким потолком, приходилось сутулиться и пригибать голову. Ян поглядел на Аили. Она устало потирала щеку, прикрыв веки. Лицо ее казалось измученным, и было бледным, как мел. Шелесты не спят, а только блуждают по снам, забирая себе чужие кошмары, хранят их внутри себя, в словах своих Книг на протяжении жизни. У нее были нездорового цвета круги под глазами, а дрожащие руки не помнили уже ни отдыха, ни покоя.

Ян протянул ей ладонь:

– Идем?

Селедка запоздало поднялась, поправила волосы.

– Да, – осторожно высвободила из его влажной горячей руки полупрозрачные пальцы, – время ждать не станет.

Они спустились на первый этаж, где купили пару пресных лепешек и бурдюк верблюжьего молока. Народу было немного, поэтому сели у окна, прямо у выхода, и жадно принялись за еду. Отламывая безвкусное тесто, Аили оглядывалась по сторонам, рассматривая темных пустынников, одетых в черное и коричневое.

– Из всех людей, – Пепел отпил из бурдюка и протянул ей, улыбаясь, – ты залезла именно в мой сон.

Селедка махнула рукой, отказываясь, и покачала головой:

– Не обольщайся, это не так. Вон тому, – она указала на низкорослого древнего старика, – снились горы золота в собственном хлеву.

– И он видит их каждую ночь?

– Нет. Только вчера. Сны – не мир разума, а только фантазии. Ты же поводырь, – она усмехнулась, – а такие глупые вопросы.

– Я никогда не спрашивал об этом. Прежние Шелесты действительно были безвольными, знаешь ли. От таких много не узнаешь.

Аили доела и только после с жадностью накинулась на молоко.

– Выходит, мой сон – и не сон вовсе? – Он поморщился. Жужжание назойливых мух раздражало.

– Не-а, – она откинулась на спинку стула и потянулась.

Краем глаза Селедка заметила сидящего поодаль невысокого человека, одетого в светлое. Он о чем-то горячо спорил с хозяином, время от времени указывая тому на бумаги, разложенные на столе. Не местный, но так давно живет в Хаш'Дауре, что багровые волосы выгорели почти по всей голове и стали бронзовыми, а кожа сравнялась с кожей пустынников. Харимиец.

Эр горячей волной поднялся в мозгу, взревел, взрывая руками землю, его лихорадило в приступе ярости и безумия.

"Он! Это он!"

В ушах оглушительно загремели цепи, сковывающие его, больно обожгло татуировки. Аили сжалась, выпучив глаза, и наклонилась к столу, обхватив плечи.