Книга шороха

Глава 6 - Шаг в топь

Вдохнув сырой Арх-Даман, она с горечью погрузилась в осень. Нырнула в скорбную серость города и смирилась. Ветер золотых листьев ударил в лицо. Она натянула мотоциклетный шлем на голову и уже собиралась завести двигатель, как вдруг увидела бегущего навстречу молодого человека. Одной рукой он придерживал шляпу, другой прижимал к груди блестящий кожаный портфель.

– Еще минуту! – прокричал в мольбе и, запыхавшись, остановился рядом.

Согнулся, опираясь ладонями о дрожащие ноги.

– Успел... – отрывисто бормотал он. – Вот, едва-едва...

– Ну, Монн, – она облокотилась на руль мотоцикла. – Рассказывай, да поскорее.

Керан потряс курчавой головой:

– А вы, госпожа Ятка, не щадите...

– Спешу. – Она пожала плечами. – Чего ж щадить? Давай, Монн, говори поживее. Печатник ждет.

Молодой человек вмиг сделался серьезен, как и всегда, когда речь заходила о Печатнике. Выпрямился и принялся рыться в портфеле.

Ехидно улыбнувшись, женщина завела мотор, чтобы Керан поторопился. Он волновался. Еще бы. Имя Печатника гремело на весь мир. Особенно теперь, когда тот прекратил легальные поставки морфина в лечебницы Арх-Дамана и Свободной республики. Как и многие, не доверял врачам, опасался, что лекарство еще больше заполнит улицы, из-за чего прослыл в народе человеком бессердечным и безучастным к чужим проблемам, жадной до денег политической шлюхой и много кем еще.

– Нашел! – юноша выдернул из портфеля смятую бумагу и выронил старые серебряные часы с гербом Обратных земель.

Керан Монн принадлежал к Семмирскому Торговому дому, но с радостью делился информацией с госпожой Яткой, потому что госпожа Ятка часто работала с его отцом. А тот, как Главный дознаватель, вряд ли обрадовался бы связям своего сына. Никто на Большой земле не любил Семмирских дельцов.

– Что там? – пока Керан неуклюже склонился над разбитым часами, она недовольно изучала переданную им сводку арестов. – А Управление прилично караванщиков поймало! И подумать – не морфин, сырец пытались провезти.

– Они сборщики, а не химики, – Монн убрал часы и закрыл портфель, обняв его обеими руками.

– Все же, больно много наловили. "Амапола" увеличила поставки?

– Семмирский дом тоже так решил. Печатник закрыл медицинский поток, и, видно, "Амапола" желает теперь стать новым и единственным поставщиком для лечебниц.

Она сняла шлем и почесала в затылке:

– Уж очень длинные у "Амаполы" ручонки. Как бы не по отрубали... Сперва убийство Лоя, потом "Жаровня", теперь и это...

Керан скривился:

– Вообще-то, Лой жив.

Застыв, Ятка перевела на него настороженный взгляд, вскинув тонкие брови:

– И я об этом только сейчас узнаю? Почему он до сих пор не отчитался, не пришел?

– Господин Север решил сменить сторону. – Молодой человек с сомнением потер лоб. – И сам сильно изменился.

– "Амапола"? – тут же спросила она.

– Вроде того. – Керан огляделся, будто боялся, что кто-то услышит. – Работает с этой женщиной... С Кочергой.

Все чаще ей доводилось слышать про пресловутую Кочергу и её грязные дела. Ятка поправила перчатки и поинтересовалась:

– А что отец про нее думает?

Монн отмахнулся:

– Ее не в чем обвинить. Все обставлено как антикварная лавка: исправно платят налоги, по документам все чисто.

– Знать бы, кто их покрывает... – она покачала головой.

Он лишь развел руками, опустив скользкий взгляд.

– Ладно. – Ятка поправила воротник куртки. – Пока ничего не делай, просто следи за "Жаровней", да побольше разузнай про эту Кочергу. Сдается мне, нужно ей ноги-то пообломать, а то далеко зайдет.

Таинственно усмехнувшись, молодой человек сделал шаг в сторону, освободив ей дорогу.

– Вы здорово рискуете, разъезжая на мотоцикле. – Он дружелюбно улыбался. – Скользко становится. Не боитесь разбиться?

Ятка застегнула под подбородком ремешок шлема и положила ладони на руль:

– С мое поживешь, вообще бояться перестанешь.

Из выхлопной трубы вырвалось облако сизого дыма, мотоцикл чихнул, откашлялся, затарахтел и медленно покатился.

– Бывай, да не забывай! – прикрикнула напоследок Ятка, задвинув пяткой подножку.

И рванула вперед.

Стены высоких домов исчезли, смешавшись с ветром. Уши заложило взрывным ревом двигателя. Она пролетала мимо машин и людей, не оглядывалась по сторонам и широко улыбалась, плотно сжимая губы – не наглотаться бы пыли. Видела гражданские патрули в сером, видела важных людей в дорогих костюмах. Из тех, что прижимают локти к бокам, пряча бряцающую о тело кобуру. Езда дарила чувство времени. Жизнь вновь текла по венам. Быстро и не оглядываясь на прошлое, стремилась к логическому концу.

Но рано или поздно придется остановиться и вернуться в тягучее болото вечности, где не тикает стрелка часов, а жизнь стоит на месте. По крайней мере, для Ятки. Правда, это все после, когда она доедет. А пока – листья в лицо и оглушительный шум в уши.

В паре кварталов живет Печатник. В невысоком старом доме, огромном и пустынном. Половина комнат в нем заперта, мебель укрыта белыми простынями, чтобы солнечный свет не съел краску, а пыль не забила трещины в дереве.

Печатник редко выходил за пределы дома, но управлял целыми городами, и Ятка помогала ему. Выполняла без слов каждое поручение, пусть и самое мелкое. Она знала, что говорят у них за спиной, но только горько посмеивалась, услышав очередную грязную сплетню о ее насыщенной жизни с таинственным Печатником.

Остановив мотоцикл у высокого кованого забора, она заглушила мотор и, стянув шлем, поглядела на запястье. Проверила, не свалился ли браслет – тонкий истертый шнурок из черной шерсти. За многие годы он истрепался так, что его не один раз чинили, вновь и вновь заплетали нитки, зашивали узлы, в которые вплетены четыре маленьких камешка – бесцветных и неровных, в сколах и царапинах. Ятка дорожила им и делала все, лишь бы старая безделушка всегда сопровождала ее.

Пройдя через ворота, она поспешила к дому. Вошла без стука, и управляющий совсем ничего не сказал. Печатник менял слуг каждый год, однако все они знали – госпожа Ятка является, когда пожелает, а господин всегда рад ее видеть.

Он сидел в книжном зале – серый и тихий, словно остывший пепел, – на мягком диване, обитом черным бархатом. Сидел напротив высоких холодных окон, обращенных к югу. Глядел на ровные квадраты света на полу и без удовольствия пил до невозможного сладкий кофе. Вдоль стен в белых шкафах стояли старинные книги. Дорогие, даже бесценные, но теперь уже совсем ненужные ни миру, ни ему. Закинув ногу на ногу, он молчал, прижимая к груди последнюю из них. Единственную, которую любил и жаждал заполучить столько лет. Такую маленькую и незначительную Книгу шороха. Последнюю из тех, что блуждали по свету из рук в руки.

– Скучаешь? – голос Ятки заставил Печатника вздрогнуть.

Обернувшись, он слабо улыбнулся:

– Размышляю.

С пониманием кивнув, она села рядом. Что-то в его лице показалось ей непривычным. За многие годы он не менялся, но сегодня вдруг стал иным.

– Виделась сегодня с Монном, – Ятка вытянула из его ладони чашку с кофе и сделала пару жадных глотков, – сына, то есть. Интересную весть сообщил. Говорит, что «Амапола» маковый рынок к рукам прибрать желает.

Печатник хмыкнул:

– Пусть. Если правда – натравим на них кого-нибудь. Того же Грю. Им с нами не тягаться. Управление поет под нашу дудку, пока ты их спонсируешь.

– А что Семмир? Свободная республика? Куда ни плюнь, народ всё больше о войне говорит. Люди в патрули идут – уже целая армия набралась.

– Поглядим…

– И еще… Лой жив, – осторожно добавила она.

Он не ответил. Поправил шелковый красный галстук с тонкими черными узорами и бережно провел обожженной ладонью по растрескавшейся обложке Книги шороха. Кажется, более ничто, кроме книги не интересовало его.

Ятка развернулась к Печатнику, подогнув под себя ногу.

– Давно прочел? – ее золотые дикие глаза внимательно следили за ним.

– Да. – Отложил книгу и наклонился вперед, сцепив пальцы в замок. – Только бесполезно. Ее исправляли. Вот, глянь-ка.

Он быстро пролистал страницы – некоторые из них дописали за автора и вшили уже после того, как книга была закончена.

Печатник безнадежно качал головой:

– Может, все это пустые толки, что Шелесты записывали себя в Книги? Я ведь каждое слово выучил наизусть, каждое событие на себя примерил, что она описала, но ничего не произошло. – Засучив рукав, он нервно скреб ногтями по изуродованной ожогом руке. – Слова молчат.

– Слыхала я, что надо прожить Книгу, чтобы вытянуть Шелеста, – Ятка заозиралась по сторонам. – А нет чего в кофий плеснуть? Для крепости.

Печатник протянул ей серебреную фляжку.

– И потом, кто знает, по скольким рукам книжка-то прошла? Небось, и народу много прочло. Может, и понял кто. Может, давно уже повылезали из книг все Шелесты, а? Некого больше вычитывать.

Ей хотелось поддержать его. Цель, к которой он так давно стремился, всегда оставалась нереальной и фантастической, недостижимой мечтой, а на деле оказалась ложной.

– Если так, то к лучшему, – он согласно кивнул, как будто успокоился, перестал расчесывать руку и слабо улыбнулся ей.

Ятка похлопала его по плечу и подмигнула:

– И потом, может, мозги у тебя с возрастом отекли, а? Столько, сколько мы, все ж, люди не живут, – задорно рассмеялась. – А ты-то и седеть начал. И, вон, морщины у глаз появляются.

– Быть не может, – его лицо исказило удивление.

Она легко махнула рукой:

– Не было их, я уж знаю. Помню. Два месяца не виделись.

Печатник резко поднялся и подошел к зеркалу. Долго стоял, рассматривая тонкие трещины запоздалых морщин в уголках глаз и у рта. Потер щетину и пригладил черные, как смоль волосы, забранные в хвост.

– Время пошло, Вэл. – Он медленно повернулся к ней. – Я начал стареть.

Она закатила глаза, будто услышала глупую шутку. Хотела было съязвить, что никто не вечен.

А потом замерла, уставившись в потолок. Вдумалась в его слова.

Ведь они-то с ним вечны. Серебряная ведьма дала ему столько времени, сколько потребуется, чтобы найти Шелеста, и стрелки его часов не двигались столетиями. А теперь время пошло.

Его лицо отражало твердую уверенность. Поток ненужных мыслей и сомнений еще не успел сбить его с ног. Он готовился к этому дню всю жизнь и знал, что нужно делать. Сунул руки в карманы и, облокотившись о стену, прошептал:

– Нужно найти того, кто продал Книгу.

* * *

Днем "Жаровня" молчала. Изредка звучал колокольчик входной двери, но то заходили зеваки – поглазеть на антиквариат, либо хорошо одетые господа – поднимались на верхний этаж, где, сняв верхнюю одежду, располагались на жестких лежаках в ожидании трубки опия. Там и задерживались до самой ночи и курили, лениво развалившись, оторванные от мира, уставшие от бестолковой болтовни о политике, об облавах, о возможности скорой войны. От безумного времени, скачущего вперед неумолимо, не ожидая никого, к концу.

Керан застал Кочергу за просмотром каталога старинного оружия. Она стояла в магазине, грузно опираясь на прилавок, и с интересом разглядывала черно-белые фотографии ятаганов.