Книга шороха

Глава 4 - Вещь

Ничто не менялось.

Колдун, как обычно, сидел в вытертом кресле и что-то читал.

– Дед, – негромко позвала Аили, усаживаясь напротив. – Эр опять показывал сны.

Рудид озадаченно посмотрел на нее, покусал кончик мундштука, с интересом задумавшись о том, что Аили все чаще называла Ветра по имени.

Он опасался влияния Эра на нее.

После продолжительной паузы, старик произнес, пригладив бороду:

– Говоришь, опять сны...

Ее правая бровь дернулась и застыла в приподнятом положении.

– Та глубокая яма. Снова. А внизу человек, а вокруг него змеи. Очень много змей. Они поднимали головы, смотрели на меня из ямы и шипели.

– Видеть во сне яму со змеями, да еще с шипящими на тебя – к большой беде, – лениво отвечал Рудид. – Это мир злого и порочного. Но видеть горящих змей – пережить тяготы.

Табак уже не тлел и колдун, взяв горящую лучину, попробовал раскурить трубку вновь, но вместо привычного вкуса ощутил кислую горечь.

– За столько лет, – удрученно пробормотал он, вытряхивая содержимое трубки в пустой стакан, – я так и не могу раскурить ее с первого раза. Хотя это – то еще привычное дело. – Затем, покосившись на Аили, добавил. – Интересно, а за сколько лет ты сроднишься с этим своим Эром?

Трубку Рудид отложил, достал платок и шумно высморкался.

– А я должна?

Старик закатил глаза:

– Ну конечно! Иначе никак. Иначе он съест тебя, думаешь что? И ты изгниешь, как все Шелесты.

– А зачем Эру есть меня? – почесывая нос, спросила она.

– Так должно. Он съест твои сны, а затем и тебя.

Он мягко улыбнулся.

– Айя, скажи-ка, а что бы ты хотела потом делать? Я имею в виду, в будущем, когда подрастешь.

В глазах его отразилось самое настоящее любопытство.

Она пожала плечами:

– Отец всегда говорил, – Аили застыла с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами. – Отец всегда говорил, – уже тише продолжила она, – что нет ничего более достойного, чем помогать кому-то. Наверное, было бы здорово стать лекарем. Не таким, как мы видели с братом в деревнях Аренора, а настоящим.

– Спасать людей можно не только травками, а травками можно не только спасать.

Она насупилась, вжав голову в плечи, будто шла на попятную:

– Разве лечить людей – не спасать их, а травки – не для того чтобы лечить?

Старый колдун махнул рукой:

– Много ты знаешь... Да и славно, что немного. Узнаешь еще.

– Что узнаю?

– Что окромя стали да смерти, нет лучшего лекарства для мира. Довольно об этом. Нынче намечаются гости, надо бы подготовиться. Поди пока сгреби книжки все и расставь по местам.

Она послушно встала и направилась к столу.

Глядя на нее, Рудид умилялся детской чистоте, которую уже запятнал. Всем обычный ребенок, обряженный в мешковатые обноски, веснушчатая девчонка с большими, доверчиво глядящими на мир зелеными глазищами. В своей ломкой худобе, походящая на сухой борщевик, который трескается повсеместно, если пытаться просто разломить стебель пополам.

Старик с тяжестью поднялся с места, собираясь уйти, стряхнул с себя пепел.

– А что потом делать? – вовремя спохватилась Аили.

Он застыл, затянутый в водоворот мыслей, а затем, спустя некоторое время, тихо ответил:

– А потом и посмотрим.

Она запоздало кивнула уходящему Рудиду и продолжила разбирать книги.

"Не будет тебе никаких "потом", сама видишь", – прошептал Эр.

– Все-то ты знаешь.

"Не все, но кое-что".

– И что же? – Аили сама не заметила, как начала спорить с пляшущими вокруг черными тенями.

"А давно у старого гости были, а?" – ехидно спрашивали они.

Она задумалась, припоминая всякого, кто заходил к старику. Таковых было немного: запуганные старой верой деды, настолько древние, что пыль после них приходилось выметать несколько дней. Они заказывали обереги от лиха и при этом всем видом своим, жадными глазенками и тощими загребущими руками, были в глазах Аили олицетворением злодейства, на кое лихо ни за что не позарится.

Иногда приходила женщина с плоским лицом, кожа на котором натянута морским ветром так сильно, что, хоть и не лишенная морщин, казалась гладкой и глянцевой. Это была жена рыбака, и Рудид всегда давал ей порошок, который надо развеять у берега, чтобы море было спокойно. Никто из приходивших к Рудиду за помощью не задерживался надолго. Они получали то, зачем являлись и сразу же покидали его дом.

Закончив раскладывать книги, Аили устало разогнулась и потянулась вверх, разминая спину.

С улицы послышалось топанье копыт по глухой по-весеннему земле и голос старика, прерывающийся на смех.

"Гости?" – подумала Аили, осторожно подходя к окну.

Кроме брошенной повозки и наспех привязанной к стойлу кобылы никого не увидела, вместо этого услышала шаги. Аили начала нервничать и искать укромный уголок, где можно спрятаться.

Входная дверь распахнулась и вслед за Рудидом вошли двое: женщина и мужчина в замызганных дорожных плащах. Они встали при входе и почти сразу начали разглядывать комнату.

– Достойный домишка, – улыбнувшись, подметила женщина. – Но раньше лучше было. Дюже темно.

В ее задорном голосе ощущалась доброта и легкость, словно она приехала погостить к старому и очень хорошему другу после долгих лет разлуки.

– Ну а что нет, Вэл? – внезапно оживился колдун. – Хочешь, вмиг койку освобожу, а сам в Шпиль?

– Ну нет уж, если только подвинешься. Такую тяжкую ношу нельзя оставлять на хрупкие женские плечи.

– Хрупкие, да? – иронично заметил ее спутник.

Они засмеялись.

Стоя в дальнем углу комнаты, Аили боялась пошевелиться, спрятавшись за высоким комодом. Ее пугал приехавший вместе с Вэл мужчина. Высокий, он вынужден был сутулиться, чтобы не ударяться головой об потолок, от этого руки его свисали спереди и казались невероятно длинными. Черный плащ и такие же черные длинные волосы оттеняли его бледное по-вороньи острое лицо.

– Ян, ты давай, проходи, присядь, хватит крышу головой чесать, – колдун похлопал его по спине и затем незаметно обтер руку об штаны.

Ян прошел к жесткому креслу, в котором обычно сидел Рудид, провел средним пальцем по спинке и замер, вдыхая запахи помещения.

– Все дымишь своей вонючкой? – спросил Ян, прикрыв глаза.

– И то бывает, – радушно ответил колдун.

– Не доведет до доброго, не доведет...

– Ты, Пепел, на рот свой замок повесил бы, а то дерьмо валится. Глаз да глаз за тобой нужен, того и гляди пол заляпаешь, – расхохоталась Вэл.

Ян пожал плечами. Неуверенной поступью он прошел к камину и взял с полки Книгу шороха, которую Аили прочла не так давно. Рудид сам переписывал ее и нередко упоминал, что по собственному усмотрению многое изменил. Это была книга для тех, кто только-только становился на путь тишины и снов. И в то же время, для тех, кто с этого пути уже сходил. Она учила выуживать из поведения людей то, о чем те не говорили, и просто держала в себе тысячи жизней.

– Ты много изменил, – прогнусавил Пепел.

Аили вздрогнула, услышав его голос. Он низко прогудел в ее голове.

– Ну, на то его право, – вставила Вэл, приблизившись к Яну. – Он же и есть создатель. Ему и знать, как их учить и чему.

– Говоришь так, а подумать можно, что он себе армию создает, а не Сердцу. Не ладно менять записи чужих жизней.

За их спинами хмыкнул Рудид:

– Разве ж это армия? Пустое, что шашку носят, махать-то ей ума нужно порядочно, а эти-то только и могут, что по чужим снам блуждать. Как еще не всех их поубивали, и то странно. Они ж вроде муравьев: ткнешь их пальцем – и вышел дух весь.

– Ага, как же, поубиваешь таких, – Вэл скрестила руки на груди и подошла к нему вплотную.

Она тяжело дышала, и от этого раздувались ноздри ее орлиного носа. Вэлари, как и Пепел, напоминала Аили птицу, но если он походил на большого тяжелого ворона, то она – на стремительного красного ястреба.

Ян положил Книгу шороха назад.

– В темном месте ты осел, – он оглянулся, шумно потянув носом воздух, – теней больше, чем предметов. Так и хочется огоньку добавить. Так и сам темным станешь.

Рудид, потряс головой:

– Разведи у меня тут огонек, попробуй только. Я тебе так услужу, что век на задницу не сядешь, с ожогами-то с такими.

"Так и будешь прятаться?" – прошуршало позади Аили.

"Ну вот, снова", – устало подумала она, сползая еще ниже по стене.

Смириться с тем, что Эр – неотъемлемая ее часть, никак не удавалось. Каждый раз, слыша его утробный клокочущий голос, она вздрагивала и оглядывалась, напрягалась, готовая бежать.

"Огонек теплый", – невнятно выдохнул ей в ухо Эр.

"А небо высокое", – мысленно передразнила его Аили.

"А Пепел остыл, – незамедлительно отозвался призрак, – небо тут – твое: хоть какое".

Она не поняла его и подняла голову, хотя знала, что сверху будет потолок.

Одна большая серая туча затянула все и далеко впереди и сзади; и с востока, и с запада тоже темнели ее серые кудри. Видно, и тут близилась весна, но совсем не такая, как на Ареноре или в Старом царстве. Аили провела рукой по седой колючей земле и попыталась сорвать травинку, как в первый раз. Оторванная, травинка не рассыпалась пылью, а на ее месте вырос клевер. Пускай такой же серый и сухой, как и все остальное в этом мире, но все же клевер, и он цвел. Аили сидела и ошарашено смотрела на цветок, который вырос у нее на глазах за несколько мгновений, однако больше не ему удивлялась, а размышляла, что же делать с травинкой в собственной руке. Стебелек не исчезал, но и не рос. Он не рвался к земле, как и не улетал с ладони.

– Сама решай, что с ним делать, – напротив появился Эр.

Он ничуть не изменился с последнего раза, как она его видела. Та же поломанная и погнутая корона, те же ржавые скрипящие латы, цветущие от времени. И все такой же призрак без лица и истории, от которого пахло гарью и мертвечиной.

Гремя цепями, Эр сел. Он протянул руку вперед, ожидая, что Аили передаст ему сухой стебелек, но она отрицательно мотнула головой, и жест этот был столь упрямый, что красные глаза призрака нахмурились.

– Ты будешь решать?

Она поникла и вдохнула пыльный воздух поля.

– Зачем решать? Что?

– Что ты сделаешь с травинкой?

Девочка пожала плечами:

– Подумаешь, травинка. Ну выкину ее, что такого?

Эр как бы улыбнулся, что выдавал тон:

– Да ничего, выкидывай.

Пальцы Аили дернулись, но до стебля она так и не дотронулась.

– Не могу. Вдруг я ее выброшу, а она рассыплется?

– И что? Это что? Ничто, – Эр продолжал недобро улыбаться. – А если оставишь, вдруг рассыплется клевер, который вырос?

Аили замялась. Она не знала, что ей выбрать. Хотя в руке ее была всего лишь травинка, а перед глазами всего только цветок – за ними, казалось, стояло нечто большее.

– Я не знаю, – наконец промямлила она, опустив голову.

Тяжелая рука Эра опустилась на ее темные красные волосы, и то было самое грубое прикосновение за всю ее жизнь.

– Ты уже сорвала стебель, назад его не вернешь. Либо храни сорванный и покалеченный, либо выкинь и начни оберегать клевер, которому еще не навредила.

– Зачем все это?

Эр встал:

– Не поймешь сегодня – не поймешь никогда. Выбирай.