Книга шороха

Ян сорвал оцепенение:

– Эй, – он слегка тряхнул Селедку, – дурно тебе?

Она отрицательно мотнула головой.

Незнакомец тем временем направился к выходу, недовольно заталкивая бумаги в сумку.

"Иди за ним! – Ветер заговорил тише. – Иди, быстро! Вставай!"

– Мне нужен этот человек, – Аили подняла с пола походный мешок. – Время еще есть. Дай мне проследить за ним.

Пепел развел руками.

Выждав, они проследовали за неизвестным наружу. Солнце жарило пуще прежнего, загоняя людей под редкую тень, и они, как мухи над отхожим местом, рассыпались по песчаным лицам улиц. Здесь не было деревьев или травы: скучные кривые стены глиняных домов, бесчисленные, дымящие белыми клубами курильни, обветшалые постоялые дворы и уходящая вверх, широкая, занесенная песком дорога. Светлый плащ незнакомца мелькал в толпе зевак, исчезал за кучками бедняков и вновь появлялся в рядах торговцев.

– Кто он? – Ян схватил ее за руку, но Аили вырвалась и прибавила шагу.

– Потом.

Человек остановился у палатки с расписными керамическими вазами, синими и голубыми. О чем-то долго толковал с продавцом. Застыв за углом корчмы, Аили вслушалась, но так ничего не разобрала – незнакомец говорил тихо, почти шептал, будто заговорщик, – и она пожалела, что он сейчас не спит. Как было бы просто поговорить с ним в мире разума...

– Черт возьми! – Пепел дернул ее за плечо и прижал к стене. – Сколько ты меня водить будешь? Мы не за тем сюда пришли.

Селедка умоляюще поглядела на него:

– Я тебя прошу, у нас в запасе еще есть время.

Он отпустил ее. Впервые Ян увидел, как она о чем-то просит, и подумал, что, верно, это Черный ветер мучает ее сознание.

– Хорошо, – Пепел сдался, не в силах отказать.

Дальше они следовали за светлым человеком через шумный базар Нижнего города, останавливаясь у каждой лавки с керамическими и глиняными изделиями, и шли еще очень долго по уходящей вверх площади, монотонно переставляя ноги, пока неизвестный не скрылся за цепью стражи в высокой арке ворот Оазиса Хаш'Даура.

Стоило Пеплу показать печать Лето, их пропустили. Позади остался сухой Нижний город, из последних сил цеплявшийся за жизнь, вгрызавшийся в нее остатками зубов. Из раза в раз он противостоял пустыне и нападениям песчаных бурь, защищал от Джендали весь Хаш'Даур.

Впереди лежал Оазис – спокойный и беззаботный. Аили и не заметила, как песок под ногами сменился глинистой почвой, кое-где даже пробивалась трава. Слышался звон молотков ремесленного района. В тени низкорослых раскидистых деревьев клокотали ручьи и небольшие фонтаны, где играли дети и отдыхали старики. Молодые и сильные работали, но труд их был радостным и желанным, а, сделав дело, они отходили от наковален и гончарных кругов и, омыв руки ледяной водой, жадно пили теплый шубат.

Здесь все было другое – не желтое и безумное, никаких попрошаек и убогих, а все дороги вели к большому дому белого камня, оплетенному темными розами. Там гуляли красивые женщины, пели и смеялись.

Время приблизилось вечеру, а незнакомец продолжал идти, виляя переулками, но уже не останавливался. На город навалились зябкие сиреневые сумерки, вспыхнули тут и там масляные лампы и факелы, окрасив Хаш'Даур в сказочные небывалые цвета.

Наконец, человек в светлом вышел к ухоженному скромному двору, обнесенному невысоким каменным забором.

Небольшой дом стоял особняком от ремесленных улиц, спрятался в тени Края мира, но со всех сторон к нему вело множество троп.

Незнакомец без стука вошел внутрь и захлопнул за собой дверь.

Аили во все глаза рассматривала залитые светом окна, жадно поглощала все, что видела в них.

– Раз уж мы весь день носились за этим мужиком, может, хоть намекнешь, что в нем такого важного, а? – Ян раздраженно прикрыл глаза и облокотился о дерево, скрестив на груди руки.

Селедка уныло опустила голову и еле слышно ответила:

– Это мой брат.

А Ветер с торжеством рассмеялся глубоко в груди, где должно биться сердце, словно с самого начала вел ее к этой встрече.

Рука зависла над дверью, нервно подрагивая, дергаясь.

"Стучи".

Удивительно, что Эр не предлагал вломиться.

Селедка сделала глубокий вдох и почти решилась. И припала лбом к холодному дереву. Застыла в напряжении. А потом со свистом выпустила воздух из легких.

– Не могу.

Ян дотронулся до нее и встал за спиной, загородив лунный свет, отбросив черную тень на испещренный знаками-оберегами дверной проем. Сжал ее плечо в горячей ладони.

– Стучи. Спать нам все равно где-то нужно.

Черный ветер нетерпеливо извивался внутри, шипел и едко посмеивался, не в силах ждать:

"Тук-стук. Раз-два. Войди. Все просто, Айя. Постучи".

Она несильно ударила костяшками по косяку. Еще раз. Третий.

В доме послышался сонный голос, рассыпчатый звон цепи, и шаркающие шаги.

– Кто? – спросил хозяин.

– Нам переночевать бы, добрый господин, – Ян улыбался.

На пороге показался огромный, давно уже немолодой бородатый человек в черном, отошел в сторону и жестом предложил войти. Закон Джендали обязывал его впустить первого странника и дать ему питье, еду и кров на одну ночь.

"Удобный закон", – Эр обезумел и бесновался в груди.

Они приняли приглашение и вошли в дом.

Громадный черный мастифф сидел у дверей. Увидев Аили, он поднялся, зарычал, обнажив желтые крепкие зубы. Ощетинился и вжался в стену, словно увидел нечто ужасное, готовился прыгнуть и вцепиться мертвой хваткой в горло кошмарному гостю.

– Место, Лён. – Хозяин, пройдя мимо, строго глянул на пса, и тот, виновато заскулив, улегся в углу.

Это не дом пустынников. Не до конца. Когда его строили и стены обмазывали штукатуркой, искусный художник пальцами изобразил на них невиданных птиц и сказочные деревья, а умелый маляр позже покрыл все красками небывалых цветов. На полу внахлест лежали синие и зеленые ковры, подушки кучами толпились в углах, и с потолка спускались полупрозрачные покровы. Дымили благовония в медных чашах, дурманил запах сандалового масла.

Хозяин расставил на невысоком столике три чашки, и налил в них красного вина, а после опустился на одну из подушек и подозвал гостей.

Ян, не колеблясь, прошел вперед, на ходу снимая с себя килич и грязную запылившуюся котту, сел напротив.

– Ян Пепел, – он поднял чашу и выпил до дна, – блага твоему дому.

Мужчина улыбнулся в усы, лишь пригубив вино, и морщины рябью прошлись по его темной коже:

– Аззам Вади. Благодарю тебя.

Он родился в этих местах. О том говорило его имя. Но родился у неравных родителей, о чем говорили его светлые голубые глаза, которые он подслеповато щурил каждый раз, когда глядел на Селедку. У пустынников глаза горели, как костры, а в этих крылась спокойная мудрая сила, которая уже вряд ли поднимется со своих недостижимых глубин. Нет, Аззам Вади не принадлежал Пустыне, хотя она и породила его. Об этом кричали многочисленные вещицы с Аренора, живущие тут и там в теле дома: эбеновые лики богов, сухие ветки голубого чертополоха, густой шапкой нависшие над корзинкой зверобоя, бамбуковая музыка ветра над окном...

Селедка села рядом с Пеплом, оставив мешок там, где он бросил килич, не оглядываясь больше на злобно косящегося пса. Взяла чашку:

– Аили Найферс, – и выпила, нечаянно уронив каплю вина на ладонь. – Мира твоему дому.

Ян незаметно толкнул ее в бок.

Аззам Вади стал в миг бледен, словно его обсыпали мукой. Его тонкие, втянувшиеся в лицо губы задрожали, заерзали по столешнице пальцы, боязливо забегали спокойные голубые глаза.

"Он знает тебя. Он знает нас всех, всех Ферсов. И меня".

– Отчего ты напугался, господин Вади? – Пепел крутил в руках голубую фарфоровую чашку. – К утру мы уйдем, забрав все, что принесли.

Хозяин зажмурился и через мгновение расслабился, словно ничего и не было. Он поднялся и заварил гостям зверобой, искоса посматривая на собаку. Поставил на стол тарелку с черствыми плетенками.

– Угощайтесь, – сказал и улыбнулся откуда-то из-под густых теней в косматой бороде.

Настал черед Аили бледнеть и неметь от страха. Белый пар тянул к ее лицу тонкие призрачные руки.

"Не вдыхай!"

Эр клубился внутри нее черным дымом, раскидывая влево и вправо снопы искр.

– Можете отдыхать в соседней комнате. – Аззам обращался к Яну. – Если омыться – колодец в саду, там же все необходимое.

Пепел кивнул и вышел, оставив Аили наедине с хозяином. Что-то скользнуло меж ними. Что-то черное и блестящее, как густая вязкая смола. Селедка услышала, как щелкнул капкан, в который поймал ее этот большой косматый старик, сомкнулся вокруг шеи.

– Зверобой пугает нечистых, – вкрадчиво произнес хозяин, – всех: призраков, морщунов, даже Шелестов.

"Я помню его, – Ветер обнял Селедку со спины, – он водил Марана. Поводырь".

– Мир тесен, господин Вади? – Аили осторожно отодвинулась от стола.

Аззам уклончиво кивнул, сделав глоток отвара:

– Я понял, как только ты назвалась, вспомнил тебя. – Он убрал со стола поданную Селедке чашу. – Только в нашу первую встречу ты носилась по поместью с выпачканными углем ладонями. Ты до сих пор рисуешь Эра?

Ветер растянул в улыбке гнилые губы. Улыбнулась и Аили.

– Наша встреча сегодня – случайность. – Мрачно отрезала она.

Хозяин сложил руки в замок и стал медленно похрустывать пальцами.

– Нет. Не случайность. – Аззам взял со стола нож и принялся ковырять им ногти. – Ты могла зайти в любой дом у дороги, и вас приняли бы не хуже. Но ты сошла на другую улицу, следовала закоулками мимо стольких дверей, и постучала именно в мою. В ту, которая находится в самом дальнем углу самого дальнего района Оазиса.

Селедка обреченно вздохнула:

– У меня нет злого умысла против тебя. – Зрачки в ее блеклых глазах сузились до черных точек. – Я следовала за человеком в светлом плаще и хотела спросить тебя о нем.

"Вытащи из него ответ! Я хочу все знать!"

– В доме, куда приходят Шелесты, поселяется смерть. – Хозяин пригладил жесткую седую бороду. – Твой отец по старой дружбе просил дать помощь любому из вашего рода, кто войдет в мой дом. Иала судьба привела раньше. Маран все предвидел.

Волна темной ярости обожгла горло. Эр вырывался, бился, оглушительно громыхая цепями, сочился из наколотых на тело рисунков. Он раздирал ее, сжимал в огромных кулаках шею. Гнев Черного ветра бился вместо ее сердца.

Селедка склонилась над столом, держась за грудь, и зашлась хриплым кашлем. Изо рта вырывались облака черной угольной пыли и пепла, еще сильнее и хуже, чем утром.

Аззам поспешил налить стакан воды и поставил перед Аили, но та, сжав кулаки, лишь просипела грубым потусторонним басом:

– Вот ты сам и сказал мне все, что надо.

Аззам отодвинулся.

– Девчонка не верила, что он ее брат. – Селедка стояла, запрокинув голову осклабившись. – А ты все ей сказал.

Позади, там, где дрожала минуту назад ее робкая тень, по стене расползался силуэт Эра. Гигантский, со всклоченными волосами, он протягивал длинные руки к столу, и переставали дымить благовония, а зверобой в корзинке обратился в пыль. Пес зарычал, но чем гуще становился туман, тем больше рык походил на скулеж.