Иного не желаю. Часть третья

Я вскинула голову.

Он… он что, правда заботится о том, что подумает наша дочь?

Этьен то ли усмехнулся, то ли ощерился – и резко приказал.

— А теперь ещё раз расскажи, почему ты всё это время молчала о покушении.

— Ты говоришь про Моник? – не сразу поняла я, что он имеет в виду. Этьен хмыкнул.

— А сказать про неё должна была мне ты. – Осуждающе сложив руки напротив груди, он застыл напротив меня. – Ты своей глупостью подставила под угрозу жизнь и здоровье нашей дочери, —0 рыкнул Валуа. – Ты должна была вопить, что на тебя посмела поднять руку – или даже повысить голос – одна из оборотниц стаи. Тая, блять, неужели ты даже таких простых вещей не можешь понять?

— Простых ли…

— Это ты всё усложняешь, — рявкнул Валуа. – Твоя любимая Настя Баева тоже была слабой полукровкой, но она вышла биться на смерть за своего брата, сумела принять Альфа-силу и стать достойной парой Кириллу. А ты даже не можешь просто сказать, когда тебе нужна помощь.

Я дернулась будто от пощечины.

— Это правда, — кивнула я, проглатывая слезы. – Я не Настя Баева, но и ты не её муж.

Горько усмехнувшись, я покачала головой.

— Мой отец любил мою мать, но уничтожил её как личность…. Может, она и была слабой человечкой, которая не в состоянии понять сильных оборотней, но и сильный оборотень не сделал ничего, чтобы понять свою истинную пару.

Подавив рыдание, я продолжила.

— Твоя мать не любила твоего отца и закончила свою жизнь здесь, в клетке. Под этой самой кроватью.

Я даже нагнулась, чтобы постучать по основанию огромного старинного ложа.

— И такой же конец ты обещал мне.

— Тая, — Этьен резко изменился в лице. — Это было сказано в порыве гнева, и только. Я бы никогда не поступил так с тобой.

Поймав мой взгляд, Валуа нахмурился.

—Но я мог бы поступить так со своей истинной парой, если бы она решила избавиться от моего ребенка.

Я бросила обеспокоенный взгляд на закрытые двери.

— Да, Тая, — кивнул Этьен. – Если бы ты избавилась от неё, я бы не смог тебя простить. Это ведь самое главное, не так ли?

Я вспомнила поведение его матери – окровавленный таз – и чувствовала, что не могу осуждать Этьена за это… Что ж, по крайне мере, он говорил откровенно.

Наверное, я должна была сказать что-то подходящее, что-то, что привело бы нас к миру, но …я не сдержалась.

— Знаешь, — выдохнула я, понимая, что не могу отплатить Этьену за его откровенность мягкой неправдой. — Каждая женщина должна сама решать, что ей делать со своим телом.

— Пусть каждая женщина и решает, — спокойно кивнул Валуа. – Но не моя. Своей женщине я не смогу простить убийство.

— Но ты хочешь, чтобы я простила тебе принуждение? Неволю? Надменность? Любовниц, которые с радостью готовы перегрызть мне глотку за право стать герцогиней?

В конце концов, разрыдавшись, я ударила кулаками по кровати.

— Ты понимаешь, что мы зачали нашу дочь здесь, на этой самой кровати, где когда-то твой отец устроил тюрьму для твоей матери.

— Она заслужила своё наказание.

— Не спорю, — закивала я. – Но от этого ситуация не становится менее чудовищной! Ты понимаешь, как много зла накопилось в этих стенах – как много горя видел твой замок?

Этьен оказавшись вдруг совсем близко, присел на корточки возле кровати – так, что теперь я смотрела на него сверху вниз.

— Мы плохо начали, да? – горько протянул он. — Даже Натан, как не старался, не смог решить наши разногласия.

— Может, потому что решать должны были только мы?

Этьен, склонив голову на бок, протянул руку, чтобы взять в заложники одну из моих ладоней.

— Знаешь, я очень злился на тебя, когда ты сбежала. Я не могу простить предательства, а ты именно это и сделала – ты предала меня, сбежав с Баевыми.

—Но я…

Прижав палец свободной руки к моим губам, Валуа протянул.

— Ты не знаешь, что это такое: сходить с ума без своей избранницы. Я тогда почти не осознавал, что творю.

Я вспомнила, в каком полузверином состоянии Этьен появился в Испании.

—Да, — кивнул явно в такт моим мыслям супруг. – Я чувствовал, что повторяю судьбу своего отца: сука, которая меня не хочет, собирается избавиться от моего щенка. Я не стану тебе сейчас врать, что это был эффект лекарства, который мне вводили по указке Баева — нет, но без «домика утех» я бы не удержал волка, слишком слабым я тогда казался самому себе.

Это…тяжело было принять, но… когда-то мой отец поступал почти также, изменами наказывая мою маму за её холодность.

—Я бы не сбежала, если бы ты не давил на меня, — замотала я головой. – Если бы моя жизнь в твоём замке не была бы кошмаром.

—Ты не желала ни учиться, ни становиться оборотницей… — протянул Этьен. – В стаях оборотней всегда железная дисциплина, и я надеялся, что ты справишься: разозлишься либо ты, либо твоя волчица, а в идеале — вы вместе.

Этьен горько усмехнулся.

—Это обычная тактика оборотней, Тай. Злить слабого, распаляя его зверя.

Я снова вспомнила о родителях, на этот раз о маме, которая много лет делала вид, что упорно не замечает любовниц отца.

— Да, — кивнул Этьен. — Тогда я ещё не знал о твоей матери и потому просто не мог поверить, чтобы ты можешь захотеть умереть. Ты не помогала мне понять тебя. Ни единого разу.

Подняв мою ладошку, он вдруг поцеловал её.

— Мне пришлось самому доходить до той простой мысли, что ты сбежала в Шотландию не для того, чтобы скинуть ребенка и не для того, чтобы освободившись от меня, счастливо зажить с испанским бетой; ты просто боялась, что я не смогу стать хорошим отцом нашей дочери.

Я попыталась было отстраниться, но Этьен крепко держал в своих руках мою ладонь.

— Этьен, я…

— Ты ошибалась, — словно даруя мне прощение, царственно кивнул Валуа. – Но эту ошибку я смог простить тебе только в тот момент, когда я понял, что ты заботилась прежде всего о нашей дочери. Даже вон, Гильермо подставила.

— Я не нарочно!

— Знаю, — усмехнулся Валуа. – Именно поэтому этот дурень все ещё живой и даже относительно здоровый.

— Что… что ты имеешь в виду?

Валуа насмешливо покачал головой.

— Как нибудь поинтересуйся у своих подружек Альфа-сук, насколько мягко я рассудил твой эксперимент, — и явно понимая, что я понятия не имею, о чем он говорит, Этьен протянул. – Тая, только за то, что чужой самец посмел до тебя докоснуться, я должен был казнить его. Все Альфы это бы легко приняли.

— Но ты ведь этого не сделал…

—Потому что знал, что этот бездарь навсегда застрянет между нами безмолвным укором одной излишне любопытной оборотнице, — фыркнул Этьен. – Тая, ты тогда столько всего натворила… К счастью, я вовремя понял, что двигало тобой в тот момент.

Между нами повисла напряженная тишина.

Я, глядя на чуть вьющиеся, темные волосы Этьена, вдруг подумала о том, что он, конечно, чудовище… Не внешне, а… Полузверь – получеловек.

«Что там сделала Бель, чтобы приручить своё чудовище?» – отстранённо подумала я. – «Кажется, она его полюбила».

— Только мы не в сказке, милая, — добродушно усмехнулся Этьен. – Ты должна поверить мне, что клетка тебе не угрожает… по крайней мере, физическая клетка.

— А… моральная?

—Красавица из сказки тоже не по своей воле пришла в замок чудовища, — покачал головой Валуа. – Но по своей воле туда вернулась, превратив бывшую тюрьму в уютный дом.

— Твоя стая…

— Тебе придется принять не только мою стаю, но и наши законы. Ты ещё ничего не знаешь об оборотнях, и то, что тебе кажется жестокостью, на деле просто законы дрессировки. Мы – хищники, а не люди.

Я осознавала, что мне только что протянули оливковую ветвь мира.

— Я… я понимаю. – Ответила я, принимая на себя обязательства.

— Хорошо, — кивнул Этьен. – Тогда в ближайшее полнолуние ты сама решишь судьбу Моник.

Я вскинула на Этьена недоумевающий взгляд.

—Всё просто, милая: либо ты отправишь её на казнь, либо в клетку, в которой она будет сидеть пожизненно – если, конечно, она не окажется истинной кому-то из оборотней.