Иного не желаю. Часть третья

— Жанночка, папа никуда не уезжает, — протянула я доченьке. – Папа останется здесь…

Я посмотрела на Этьена.

— У тебя есть время?

Ответный взгляд зеленых глаз мог прожечь во мне дыру.

— Для вас – всегда.

Мы вдвоём тихо дождались пока дочь заснёт – и, прихватив радио няню, чинно отправились в столовую пить чай (Этьен вынужденно приобщился к чаю, хотя, как и все французы, недолюбливал этот напиток).

Я помню, как я взяла пирожное, слизнула крем… в голове тут же пронеслись тысячи картинок совсем другой направленности. Я подняла взгляд на Этьена — и испуганно замерла, осознав, что он тоже это «увидел».

До сих пор не знаю, кто из нас в самом деле об этом подумал, только… это стало спусковым крючком для нас обоих.

Забыв про чай и кофе, про свежие пирожные и горничную за закрытыми дверьми, мы накинулись друг на друга прямо там, в столовой.

Скинув всю посуду на пол, Этьен положил меня на стол – и в нетерпении вклинившись между моих раскрытых бедер, осторожно вошёл внутрь моего тела.

Это было… прекрасно.

Жарко, громко, долго… немножечко грязно, потому что потом сволочь Валуа приказал принести к дверям столовой новых пирожных, крем с которых он слизывал не с теста, а с меня.

Да и я тоже оказалась хороша.

Рычала как волчица, но выгибалась как кошка, требуя своё по закону.

Да, это был мой мужчина! Плохой и хороший, добрый и злой … ужасный зверь и самый заботливый отец и муж – мой целиком.

Не помню, каким образом мы оказались в спальне… кажется, перед этим был ещё душ – жаркий, можно сказать, даже обжигающий, а потом…

… потом он навис надо мной и пристально глядя мне в глаза, произнес:

-Я люблю тебя, Тая. Слышишь? Люблю.

Люблю… неужели именно это слово я искала всё это время?

Этьен де Валуа, герцог Ангулемский

Говорят, люди всегда запоминают то, чего им не досталось.

Человек может попробовать сто разных блюд, но будет сокрушать по одному единственному, которое как раз на нём и закончилось; он может всю жизнь гоняться за деньгами и положением, отогнав от себя всех родных и близких; может идти к великой цели, по пути опошляя своими поступками эту самую цель.

Мы по-глупому тратим свою жизнь.

Глядя на спящую в моих объятиях Таис, я счастливо улыбнулся, понимая, что мне удалось ухватить то, что уже почти выскользнуло из моих рук. Моё счастье.

Счастье – вот оно, рядышком. Оно не в количестве наследников, не в силе, которую те наследуют, и даже не в количестве миллиардов на банковских счетах.

Счастье – это когда твоя женщина доверчиво прижимается к тебе во сне, сопит тебе в подмышку, забросив на тебя свою ногу… а совсем рядом, за стеной, почти синхронно с матерью, сопит твоя дочь.

Мы долго к этому шли. Оборотни – не только звери, но ещё и люди, а людям нужно время, чтобы узнать друг друга.

Как только я поделился своими воспоминаниями с Таис, она сделала тоже самое, показывая мне, почему она сбежала из Ангулема.

Я уже знал о её страхах; о том, что случилось с ней в детстве, и как это на неё повлияло. Но чувствовать её эмоции – это всё было совсем на другом уровне.

Большим и приятным сюрпризом стали для меня её воспоминания о том времени, которое мы провели у Бая. Удивительно, как глубоко она мне тогда доверилась – как сильно она хотела семейного счастья и любви.

Я, конечно, дурак, мог бы догадаться, почему Таис тогда сбежала…

Поцеловав ладонь спящей жены, я подумал о том, как мало было любви в жизни моей пары.

Родители, которые воевали друг с другом; родители её матери, которые всю жизнь напоминали Тае, что в ней течет кровь убийцы.

Моя девочка была беззащитна как новорожденный щенок, и ей требовалось столько же нежности.

Я поклялся, что отныне только так и будет.

Впрочем, Таис снова меня удивила: при моей поддержке, она очень скоро стала восхитительной герцогиней и замечательной Луной стаи.

Мы решили навсегда обосноваться в Пиренеях, переделав Ангулемский замок в частично музей, частично – в школу – пансионат для оборотней – подростков, оставшихся без попечения родителей.

Щенки всегда были благословением стаи и быстро разбирались родственниками, но теперь дети сами решали, где им жить и учиться.

—Когда ты совсем один в мире, тебе хочется чему-то принадлежать, — пояснила своё предложение Тая. – Пусть все эти века истории наполнят детские сердечки если не любовью, то хотя бы целью для существования.

Моя жена оказалась права: спустя несколько месяцев, педагоги всех отделений заметили, что подростки стали лучше учиться, сильнее погружаясь в учебный процесс.

— Как ты догадалась? – спросил я тогда Таю.

— В замке они чувствуют себя частью клана, — пояснила моя мудрая Таис.

Сама она мой замок так и не полюбила. Мы периодически бывали там, когда в замке устраивались приемы или встречи с Альфами других стай (ни я, ни Тая не желали пускать чужаков в наши горные владения), но уже больше никогда подолгу там не жили.

Я был не против.

Мы на самом деле хорошо обосновались в Пиренеях: с дочерью, обладающей редким даром, горы становились грозной защитой, которую не мог обеспечить родовой замок.

Да и вообще, мы просто полюбили эти места.

Так, что к Таис даже согласилась «ещё раз» выйти за меня замуж.

Мне хотелось устроить величественную церемонию – такую, которой была достойна моя пара, но Тая решила по-своему.

Принимая её выбор, я согласился на скромную церемонию в местной церквушке, где впервые для самих себя и заново для всех остальных мы подтвердили свой выбор.

Вслед за церемонией был вполне скромный ужин человек на пятьдесят – семьдесят… Мы пригласили только самых близких, в том числе и Баевых.

Вечером, когда часть гостей уже успела разъехаться по домам, мы вышли с Кириллом на террасу пропустить по стаканчику коньяка. Несмотря на позднее время, дети ещё не спали: Влад с Ильей носились друг за другом с шариками, громко хихикая при этом. Они сегодня исполняли важную роль пажей невесты. Хотя сейчас, если судить по состоянию их костюмов, сказать этого было никак нельзя: ребята успели перепачкаться в фонтане, вымазаться в торте, и извалялся на любимых Таиных клумбах.

—Прости, брат, — Кирилл первым начал тяжелый разговор, который давно назрел между нами. — Прости за всё. У меня не было выбора.

Кузен задумчиво кивнул в сторону мальчишек.

– Ты понимаешь, что они наше будущее. Они в первую очень. Они – а не мы. Я не мог поступить иначе.

Глядя на бегающего за наследником Бая Илью, будущего Альфу Германии, я согласно кивнул.

— Прекрасно тебя понимаю, брат, — усмехнулся я, понимая, что когда-нибудь мне придется сказать ему те же самые слова.

И ему придется принять их.