Старовский раскоп

* * *

Идти на лыжах в первый день было легко. Липкий снег ложился под лыжню ровно. Если бы не голодная слабость, ватно размягчившая колени, было бы совсем хорошо. Но к вечеру тупой голод вызверился острозубо и с того времени не давал покою. Мельтешили в воздухе снежинки, оборачиваясь на щеках в капли. В марте снег серый, потому что за зиму запылился, болтаясь в тучах. Ничего, ничего. Ингмар подумал, что это последний в его жизни снег. Подумал с равнодушием. Есть хотелось.

Посмотрел на небо — оно сгустилось до синевы и в нем повисли звезды. Звезды походили на капли слюны голодного пса при виде кости.

Ингмар торопился. Как только Саат получит свою жертву, она тут же всех спасет. Она обещала. Спасет Фенечку и младенца. А пока жив младенец, существование Ингмара не бессмысленно — его кровь будет ходить по земле и выйдет на Великую охоту.

Нельзя останавливаться. Завтра есть захочется еще сильней, а холодная ночевка сил не прибавит. Нельзя…

Звезды налились спелостью, небо провалилось ввысь. К полуночи луна высветила снег до белизны.

Голодный слух разобрал шорох мышей под снегом. Лыжи помешали. Иначе бы не выдержал и отправился бы на охоту. Но время…

Второй день стал мучением. Голод, усталость, холод. После полудня ноги слушаться отказались. Упал и сколько-то валялся. Сознание уплывало.

Следующая ночь пришла быстро.

За ней снова наступило утро. На этот раз солнце расщедрилось и легло на обветренные щеки теплом. Снег под лыжами истекал водой и хлюпал.

Ингмар был уже еле жив.

Саат, гляди, как я ради тебя…

Корявая сосна, давняя знакомица, так и торчала на самом краю обрыва, никак не решаясь обвалиться. Совсем как в далеком детстве, Ингмар привалился к сосне грудью и прижался щекой к шершавой коре. И заплакал.