Старовский раскоп

* * *

Следующие годы сильно переменили жизнь Клана и самого Ингмара. Пришла война и все-таки притащила на хвосте болезни, голод и постоянное нервное ожидание. Фенечка оказалась хорошей женой как раз в деревенском духе — тихая, скромная до робости, с мужем она разговаривала, не подымая глаз. Никогда нельзя было понять, что прячется за густыми ресницами. Это раздражало. Фенечка вкусно стряпала, чисто мела полы, вовремя стирала мужние сорочки, к лету у нее закруглился под поневой живот. После свадьбы она слегка округлилась и пополнела, оформившись из девушки в женщину. Ингмар не любил Фенечку девушкой и теперь точно знал, что не полюбит и женщину. Ненависти, впрочем, к ней он тоже не испытывал. Обращался с женой ровно, хорошо, никогда не давая повода понять, сколь она ему безразлична, но Фенечка всё равно догадывалась. Хотя тоже виду не подавала. Она Ингмара боялась. По непонятной Ингмару причине.

Впрочем, круглый живот обещал наследника, а большего Ингмару и не нужно было. Наследник означал, что даже если ты умрешь, твое семя будет жить.

А смерть была близка как никогда. Это раньше смерть обреталась в городах и таилась в мутной воде луж, но сейчас она подошла подтянувшимися голодом животами, бесконечными морозами зим и засухами лет. В зиму с девятнадцатого на двадцатый год образовалось за околицей новоставной* деревеньки кладбище. Зверь в лесах отощал и пооблез. Муку почти выели. Разговорный камень отца потух и больше не отзывался теплом на прикосновение. Верхние молчали.

"Саат! — молился по ночам Ингмар, упершись лбом в холодный пол землянки. — Помоги нам, Саат! Людям помоги, не мне!"

Саат не приходила. А если и возникал тонкий намек, женская тень, то было этого ничтожно мало.

Клан оказался покинут даже своей Богиней.

Фенечкина походка стала тяжелой, полушубок на ней уже не сходился. Подходило время ей рожать, нужно было зарезать за благополучное разрешение быка, да где же его теперь возьмешь, когда последняя коровенка издохла месяц назад. К тому же Фенечке снились страшные сны и бабы шептались, что это не к добру.

"Неужто бросаешь нас, Саат?! Когда ты нам так нужна! — исступленно бормотал Ингмар, прикладываясь лбом к доскам пола. — Или не слышишь?"

Богиня не слышала. Щемило постоянной недоверчивой догадкой: богиня просила крови. Долго просила. Теперь исчезла. А вдруг она умерла? Богиня-то? От мысли обдавало испариной.

А родился мальчик. Под самый вершок года. Мальчик родился слабенький, тощий и походил почему-то на худосочного щенка. Во всяком случае, так казалось Ингмару. Назвали младенца Ульвом. Молока на него у Фенечки не хватало, поэтому подкармливать приходила соседка Устина, пышной груди которой достало бы и на пятерых голодных младенцев.

Думали было уйти еще глубже в леса, но дальше были уже земли Волков.

Младенец оказался криклив и болезнен. Никак не хотел оправляться, толстеть и здороветь, а Фенечка медленно чахла. К февралю двадцать первого года дела сделались совсем уж отвратительными. Хлеба Клан не видал уже месяц, подъедая прогорклых в жиру уток*, а не за горами обещался настоящий голод. В лесах пошаливали Волки, но по-настоящему не лезли пока, ждали. На сходе клана говорили — надобно ехать в город, разузнавать. Денег, правда, мало, но, может, удастся сторговать чего? Решили: разведать нужно. За время безвестной жизни, глядишь, что и устроилось.

Решено — сделано. Мороз слегка поотпустил к концу месяца, вот тогда и отрядили в город двоих — бывалого Фильку и с ним шустрого Володьку, Ингмару одногодка. "Лазутчикам" предстояли день и еще полдня пути до деревни, а после — как придется. Взяли лыжи и пошли. Клан затаил в дыхание в ожидании.

"Саат, помоги!" — продолжал молить Ингмар. Без особой, правда, надежды. Богиня безмолвствовала.

Посланцы возвратились на пятый день к полудню. Продрогшие до костей и голодные до изнеможения. В деревне хлеба нет, сказали. Швах в деревне. Да и в городе тоже. В это лето урожай сгнил на корю. А что спасли — съел какой-то "продналог". Так что деревенские и сами с голоду пухнут. Торговать не станут. Старые деньги уже не в цене. Вон, в печке можно сжечь, всё равно отмененные давно. А резные ложки и расшитые пояса голодным без надобности.

Надежда рухнула. До голода — рукой подать.

Детишки рылись в снегу, откапывали кое-где пристывшую ягоду, примерзшие грибы, собирали еловую хвою для заварки. Ингмар бродил по лесу ночами, выискивая хоть хорька, хоть мышь. Мужики пробовали устраивать облавы, да пустое — на кого гон? Нос к носу шли Волки, стерегли близкую границу.

"А я ведь тебе зверье таскал, чуть сам не угробился! — ожесточенно бормотал Ингмар в подушку, укладываясь утром спать. — Я ведь верю в тебя, Саат!"

Но — только лишь намеки на белую фигуру в углах избы, а то скрип, а то и вовсе ничего.

К середине марта Ингмар, стойко голодный, начал опасаться за жизни Фенечки и младенца. Фенечка истончилась до прозрачности, все дольше залеживалась на полатях, а младенец совсем не желал расти, даже головку держал недолго и неловко. Устинина грудь интересовала Ульва всё меньше. Да и осталась от той груди хорошо, если половина.

Племя чахло.

"Саат, будь ты проклята, да отзовись же!" — вопил голодный Ингмар беззвучно, безнадежно нюхая пустой воздух ночного леса.

Вскоре охоту пришлось оставить — залихорадило. И переговорный камень отца молчал, проклятый.

Что мне делать, Саат?!

…Вечер, ткань сугроба продралась и посерела. Оттаяло корыто, в прошлом году забытое на дворе. Звезды молча таращились с неба.

Что угодно, лишь бы племя выжило!

Март обманчив — еще ударят морозы не мягче февральских.

— Мне нужен человек. Тогда помогу, — звонко и ясно ответили.

Богиня стояла у телеги и тусклый свет делал ее похожей на смутный врэк. Богиня тоже изменилась — похудела и вроде бы постарела.

— Где ж его взять… — пробормотал Ингмар.

Босые ступни богини месили снежную грязь.

— Твое дело, глава, — усмехнулась Саат.

И исчезла. Только след маленьких ног…

Где же взять человека? Где?!

В доме к утру тепло чахло, застывала дверь и натужно скрипела, отворяясь. Зашел. Глянул на спящую умученную Фенечку. Во сне она доверчиво, но устало улыбалась. Впервые Ингмар почувствовал к жене что-то. Что-то было тревожным и болезненно-приятным. Ингмар отвернулся.

Фенечка спала и спал у нее под боком маленький Ульв.

Нужно человека. Богине. Где его взять?!

Ингмар судорожно выдохнул и уперся взглядом в обломок зеркала на столе. У этого обломка Фенечка чесала по вечерам волосы. Сейчас в нем отражалось бледное лицо с тусклыми кошачьими глазами. Нужен человек?