Малиновский. Солдат Отчизны

— Без моста не обойтись, — мрачно сказал Чуйков армейскому инженеру полковнику Ткаченко. — Пока льёт дождь и небо затянуто тучами, «стервятники» не прилетят. Дерзай, Давид-строитель, мост позарез нужен!

Ткаченко, мастерски наводивший переправы даже под огнём артиллерии и бомбёжкой, развёл руками:

— Мы уже строим, вот только никак закончить не можем: материалы, что у нас были, все израсходовали полностью. Больше нет ни единого брёвнышка. Степь! А ещё целый пролёт остался.

Чуйков осмотрелся вокруг.

— Ткаченко, видишь что-нибудь окрест?

Полковник огляделся.

— Вижу, товарищ генерал! — радостно воскликнул он. — Ветряная мельница на крутояре. Всё понял, товарищ командующий!

— Да их тут целых пять штук! — вдогонку ему крикнул Чуйков.

Вскоре Ткаченко вернулся: на его круглом лице сияла улыбка.

— Отличный материал, товарищ командующий. Разберём по брёвнышку!

— Ты, строитель, прежде выдай сапёрам фронтовую норму да сала украинского на закуску. Да не по сто граммов, а по двести, не жадничай! Пойдём к сапёрам, я вместе с ними чарку за успех опрокину.

Сапёры, узнав о приказе Чуйкова, взбодрились.

— Ну как, гвардейцы, через пару часов мост будет готов? — спросил Чуйков.

— Да мы в таком разе и за полтора его сварганим!

Когда через два часа Чуйков со своим штабом подъехал к берегу Южного Буга, мост был уже готов. Машина командарма въехала на переправу. Неожиданно взмахом сильной руки её остановил богатырь-сапёр с лихо закрученными усами.

— Товарищ командующий! — громко и торжественно провозгласил он простуженным басом. — Прошу предъявить пропуск!

Поражённый Чуйков высунулся из машины: что ещё за анархист?

Сапёр поспешно протянул алюминиевую солдатскую кружку:

— Мост построен, товарищ генерал! По русскому обычаю надобно обмыть, иначе не пропустим!

Чуйков, смеясь, вышел из машины и увидел на груди сапёра медаль «За оборону Сталинграда».

— Молодец, сталинградец! Только я уже свою чарку принял. Разве что символически, раз обычай велит?

— Ага! — обрадованно кивнул сапёр. — Символически — значит, до дна!

— Да от такого, как ты, разве отвяжешься? — с нарочитой грубостью воскликнул Чуйков. — Ладно — за сапёров, прокладывающих путь от Сталинграда до Берлина!..

На правом берегу Южного Буга Чуйкова ждал приказ Малиновского: наступление ускорить, не давая врагу ни минуты передышки. Чуйков распорядился подтянуть отставшую на бездорожье артиллерию и боеприпасы. То и дело приходилось преодолевать речки и лиманы, заливы и заливчики, пока наконец войска не подошли вплотную к раскинувшемуся уже перед самой Одессой Хаджибеевскому лиману.

Тогда на командном пункте вновь появились Василевский и Малиновский. Они молча стояли на берегу лимана, думая об одном и том же — о переправах.

Сколько переправ через великие и малые реки совершили и при отступлении, и при наступлении наши воины! Не перечесть их, этих великих и малых рек! Одному человеку, да с грузом, и то трудно, а порой и вовсе не под силу перебраться с одного берега реки на другой, а каково целой армии?

Переправа... Это значит перевезти на другой берег множество различных грузов и техники — танков, орудий, автомашин, боеприпасов, не говоря уже о тысячах вооружённых людей. И всё это не под голубым ласковым небом, а под рёв бомбардировщиков и штурмовиков, для которых переправа — лакомая цель; под орудийным обстрелом, когда снаряды ложатся рядом с наводящейся через реку переправой, а то и попадают прямо в неё, круша всё, что сделано сапёрами и инженерами, отправляя на дно убитых и раненых, технику и снаряжение.

Как там в «Василии Теркине»? «Переправа, переправа, берег левый, берег правый...»[5]

...Очнувшись от своих мыслей, Малиновский промолвил:

— Я думаю, если Василий Иванович на тот берег перемахнёт, то его уже ничем не удержишь. А вот от Плиева что-то нет вестей. Надо побывать у него...

Когда ПО-2 приземлился на полевом аэродроме вблизи командного пункта Плиева, оказалось, что Малиновский волновался напрасно: у знаменитого конника дела шли блестяще. За десять дней конно-механизированная группа с боями прошла сотни километров по глубоким тылам противника и овладела важнейшим опорным пунктом врага — узловой станцией Раздельная, а также Беляевкой, где находились водонапорные башни, снабжающие Одессу водой. Гитлеровцы хотя и подготовили водонапорные башни к взрыву, не успели осуществить своё чёрное дело: Плиев неожиданно повернул свои войска в обход Одессы с запада. Отряд казаков, поддерживаемый танками, ворвался в Беляевку и Маяки и захватил их, отрезав врагу пути отхода за Днестр. Это окончательно добило немцев: в панике, бросая технику и раненых, они бежали.

Вечером 9 апреля «орлы Малиновского» ворвались на северную окраину Одессы, другая часть их, гоня противника на запад, вышла к Днестру, отбила у врага Тирасполь и захватила кицканский плацдарм.

Малиновский не медля доложил в Ставку об успехе наступательной операции. При этом он особенно подчеркнул заслуги генерала Плиева:

— Войска конно-механизированной группы Плиева действовали изолированно в тылу противника и своими мощными внезапными ударами деморализовали его. Судьбу Одессы решил обходной марш 8-й гвардейской армии Чуйкова и конно-механизированной группы Плиева. Город обороняли румынские войска, 72-й армейский корпус в составе четырёх дивизий и свыше двадцати батальонов эсэсовцев. Северные и северо-западные окраины города были сильно укреплены, и лобовой удар здесь оказался бы бесцельным, привёл бы к большим жертвам и к разрушению города. Поэтому успех обходного манёвра привёл к желаемым результатам.

После недолгого молчания Сталин заговорил:

— Примите поздравления, товарищ Малиновский. Взятие Одессы — большая победа советских войск, имеющая поистине историческое значение. Что же касается товарища Плиева, то поздравьте его с присвоением звания Героя Советского Союза. Товарищ Чуйков, кажется, уже удостоен этого высокого звания?

— Совершенно верно, товарищ Сталин. Чуйков — Герой Советского Союза.

— Оба — и товарищ Чуйков, и товарищ Плиев — получили эти высокие звания вполне заслуженно, — подытожил разговор Сталин. — Продолжайте, товарищ Малиновский, действовать в том же духе. Ставка удовлетворена боевыми успехами вашего фронта.

На следующий день Сталин вызвал к аппарату Василевского:

— Товарищ Василевский, на мою долю выпала благородная миссия поздравить вас с награждением орденом «Победа». Вы награждаетесь этим орденом за умелое выполнение заданий Верховного Командования по руководству боевыми операциями большого масштаба, в результате которых достигнуты выдающиеся успехи в деле разгрома немецко-фашистских захватчиков. — Сталин говорил не торопясь. — И учтите, товарищ Василевский, что вы награждаетесь не только за освобождение Донбасса и Украины, а и за предстоящее освобождение Крыма. Вам необходимо сейчас переключить своё внимание на Крым. При этом не следует забывать о своей ответственности за дальнейшие действия 3-го Украинского фронта товарища Малиновского.

— Благодарю за высокое доверие, товарищ Сталин! — на одном дыхании выпалил Василевский. — Приложу все свои силы и знания, чтобы и впредь...

— Хорошо, товарищ Василевский, — перебил Сталин, как бы давая понять, что ему хорошо известно, какие ещё слова произнесёт маршал. — Хочу сделать одно дополнение. Вам будет вручён орден «Победа» за номером два. А орден «Победа» за номером один предназначен товарищу Жукову.

— Это в высшей степени справедливо.

Малиновский, присутствовавший при этом разговоре, едва Василевский положил трубку, подошёл к нему, крепко охватил его за широкие плечи.

— Безмерно рад за вас, Александр Михайлович! Поздравляю!

— Спасибо, дорогой Родион Яковлевич. — Василевский был тронут. — Уверен, придёт и ваш черёд получать такую же награду.

— По рюмочке коньячку.

— Нет возражений! — весело откликнулся Василевский. — А ночью снова будем с вами сидеть над оперативной картой. Надо срочно обмозговать план операции по выходу вашего фронта к Государственной границе по рекам Прут и Дунай.

— Я готов. А вы завтра отправляетесь к Толбухину.

— Да, он уже начал Крымскую операцию, — кивнул Василевский. — А как хотелось бы вместе с вами пройтись по улицам вашей родной Одессы!