Сольвейг

Глава 23

Кассандра тут же метнулась к кровати, притворившись безмятежно спящей. Лишь стук сердца в груди выдавал ее волнение.

— Открывай! — донеслось с той стороны двери, напуганная Ингрид всклочила с сундука и спешно зажгла лучину.

Отворив дверь, рабыня в страхе прижалась к стене. В комнату вошёл Эйнар и ещё два воина из его хирда. Викинг осмотрелся, бегло взглянув на рабыню, Эйнар подошёл к ложу где спала саксонка.

Откинув покрывало, он громко спросил.

— Сегодня вечером ты покидала комнату?

Кассандра делая сонное лицо, стала изображать непонимание. Глупо хлопая глазами, саксонка прятала рукой оголившуюся грудь, из под шёлковой нижней рубахи. Два воина жадно пожирали ее глазами.

— Нет мой господин. Все это время я была в опочивальне. Моя рабыня может это подтвердить, ещё на закате я легла спать, так как мне не здоровалось.

Эйнар нахмурился. Выслушав свою бывшую наложницу, викинг приказал девкам одеться и ступать за ним в главный зал. Еще раз посмотрев на Кассандру, викинг отметил что она действительно выглядит сонной. Да и зачем рыжей бабе поджигать баню? Но раз Бьёрн сказал что перед тем как увидеть пожар, он столкнулся с девкой, то возможно кто то из баб поджег строение и прикончил отца мальчишки — Хьярти, который вызвался сторожить Оду и ее служанку. Мужик боялся не устоять от соблазна надраться элем на пиру. Конунг тут же велел собрать всех баб в поместье, возможно что то и откроется в этой странной истории.

Страх сковал сердце Ингрид, она поймала на себе злой взгляд Кассандры, который напоминал ей о том, что та должна держать язык за зубами.

Ингрид молча кивнула головой и проследовала за своей госпожой, после того как помогла ей облачиться в шёлковое вишнёвое платье. Уже в дверях саксонка специально одела дорогой плащ, расшитый серебряной нитью.

Узнав о случившемся, Эйнар тут же отрезвел. Сотни стрел пронзили его тело, когда он на руках нёс Оду с горевшей бани, викинг от боли поджимал губы, видя в каком состоянии его будущая невеста. Девушку было не узнать.

Эйнар шептал ей на ухо ласковые слова, утешал и гладил тонкие запястья, моля Богов сохранить жизнь ей и его ребёнку. Викинг поклялся убить самой страшной смертью того, кто сотворил этот ужасный поступок.

После того как викинги потушили горевшую баню, полуживую Оду отнесли в свои покои. Служанка девушки не смогла выжить, ожоги на ее теле были несовместимы с жизнью.

Когда Ярл Олаф увидел свою дочь, он со слезами на глазах упал на колени, прижимая к губам ее руку.

Лицо девушки обгорело, волос на голове почти не осталось, тут и там свисали клочьями некогда красивые белоснежные локоны.

Ода беззвучно плакала, смотря в одну точку, возле неё суетились женщины из знати и пара рабынь, которые аккуратно наносили гусиный жир и мазь, приготовленной Сольвейг.

Ещё вчера прекраснейшая из северных невест, нежная Ода, сегодня походила на полуживой труп. Ожоги на теле были глубокими, от боли девушка не могла пошевелиться или издать какой либо звук.

Позже у несчастной открылось кровотечение, Ода с мольбой в глазах смотрела на Сольвейг и что то беззвучно шептала губами.

В смятении, Сольвейг просила всех выйти из комнаты, Ярл Олаф не хотел покидать дочь, но женщины все таки уговорили его довериться и выйти за дверь.

Осмотрев Оду, знахарка поняла что та была беременна. Меняя под ней одно за другим чистое полотно, Сольвейг пыталась не разрыдаться.

— Я потеряла своё дитя… — Еле слышно прошептала несчастная девушка.

Сольвейг увидела несравнимую боль в ее глазах. Отставив таз с кровавой водой, словенка кончиками пальцем дотронулась до лба несчастной.

— На все воля богов, милая. Главное что ты осталась жива.

Ода закрыла глаза, вместе с телом болела ее душа.

— Мне незачем больше жить… Оставь меня.

— Не говори так. Один спас тебя, значит твоё предназначение в этом мире ещё не закончилось! Я помогу тебе! Ты должна быть сильной ради отца! Ради всех кому ты дорога.

Ода вдруг подумала об Эйнаре. Нет, она не будет портить жизнь возлюбленному, она не станет ему обузой. Если она выживет, Ода откажет ему. Свадьбы не будет.

Сольвейг приподняла ее голову и дала целебный отвар, после чего с ложки напоила сон-травой, что бы хоть немного унять боль несчастной девушки.

— Мне очень больно… За что Боги послали мне это испытание? Мое тело… оно все горит огнём, мое лицо стало уродливым. Я потеряла дитя. Убей меня знахарка, я не в силах выдержать этой муки!

Сольвейг не знала что сказать и как поддержать бедную девушку. Ее лицо действительно стало просто неузнаваемым. От былой красоты не осталось и следа, огонь поглотил ее молодость и привлекательность. Теперь потребуются долгие месяцы что бы вылечить ее раны, но уродливые шрамы покроют нежное девичье лицо, глубокие шрамы, как напоминание о этой страшной ночи.

Сольвейг грустно вздохнула. Как жаль что у неё нет снадобья от душевного недуга. Ей было искренне жаль эту совсем ещё юную девушку. Нелегкая доля выпала ей.

Остановив кровотечение, обработав раны Оды, словенка заметила как сон трава стала понемногу действовать. Девушка постепенно стала успокаиваться, лишь изредка вздрагивая всем телом от пронзающей боли, от которой у Сольвейг увы не было снадобья. Несчастной придётся потерпеть пару дней, пока мазь начнёт действовать. Смазав лицо бедной девушки гусиным жиром, знахарка шептала молитву, которой ещё в детстве научила ее Бабка Белява. Ода морщилась, адская боль пронзала ее насквозь.

В комнату вошла высокая темнокожая рабыня. Не смея поднять головы она обратилась к знахарке.

— Конунг Ингви требует всех женщин собраться в главном зале. Меня послали за тобой Сольвейг.

Словенка быстро кивнула, и рабыня тут же вышла за дверь, так же не поднимая головы.

— Постарайся отдохнуть милая, я скоро вернусь. — обратилась она к Оде.

— Знахарка…Прошу… только никому не говори…

Сольвейг поняла просьбу северянки. Она просила скрыть от всех ее беременность. Грустно улыбнувшись, Сольвейг слегка сжала ладонь Оды и скорее вышла прочь, приставив к девушке старую хромую рабыню. Она никому не расскажет о секрете несчастной.

Навстречу ей вышел взволнованный Харальд, все это время он ждал ее. Завидев викинга, словенка больше на могла сдерживать эмоции, и горькие слёзы брызнули из глаз.

Харальд прижал Сольвейг к груди. Нежно гладя девушку по голове, викинг трепетно целовал ее веки, утирая губами соленные слёзы, не боясь быть замеченными. Пускай все знают кому принадлежит эта женщина!

— Харальд…это… Это просто чудовищно! — Рыдала Сольвейг. — Тот кто это совершил, у него попросту не было сердца!

— Тише, тише любовь моя, тебе надо успокоиться. Мы найдём виновника, клянусь Одином он ответит за это сполна!

Сольвейг спрятала лицо в объятиях Харальда, ее хрупкие плечи подрагивали от рыданий, викинг что то нежно говорил ей, все так же прижимая девушку к себе.

Кассандра, которая все это время смотрела на них во все глаза, вдруг поняла какую совершила ошибку. Выходя из женского дома, саксонка нервно заломила руки. Она все слышала и увидела неподдельное чувство между этими двоими. Совсем не ту девку она сгубила! Какая же она глупая, раз послушала неразумную рабыню!

Повернувшись к Ингрид, саксонка со всей силы залепила рабыне звонкую пощёчину.

— Безмозглая курица! — Зашипела Кассандра, взирая как от боли рабыня схватилась за лицо. — Кто эта девка рядом с ярлом Харальдом? Я знаю лишь то, что она знахарка.

— Это Сольвейг госпожа, она из словенских земель привезена была рабыней, но сам конунг даровал ей свободу. Поговаривают что молодой Ярл давно влюблён в неё… Но это только слухи… — Ингрид не понимала чем же провинилась перед своей госпожой.

Кассандра от ненависти схватила за шею несчастную Ингрид. Рабыня стала жадно хватать воздух, пытаясь убрать от себя железную хватку рыжеволосой саксонки.

— Так почему же ты мне об этом не рассказала, глупая сука! Неужто и правда Боги обделили тебя умом!

— Госпожа… ты же сама просила следить за невестой ярла Харальда… — Ингрид захрипела, из глаз брызнули слёзы. — Ты ничего не говорила мне о Сольвейг…как я могла знать…Я исполнила все… что ты просила, госпожа!

Отпустив наконец Ингрид, Кассандра покрылась вся красными пятнами. Ярость клокотали в ней. Черт бы побрал эту проклятую рабыню! Что же она натворила! Сожгла в бане не ту девку! Не ту! Харальд никогда не любил Оду, никогда! В его сердце была словенская травница, которую ещё минуту назад он прижимал к своей груди, как когда ее саму, когда она дарила ему жаркие ночи любви. Но между ней и словенской девкой было одно отличие. Любил викинг только словенку, Кассандру же просто страстно желал.

— Держи язык за зубами, рабское мясо! — Напомнила ей саксонка, и они вновь направились в главный зал, где все суетливо рассаживались по лавкам, рабыни стояли вдоль стен. Викинги в пол голоса переговаривались о случившемся, легкий гул голосов стоял в помещении.

Рыжая саксонка стала ловить на себе любопытные взгляды мужчин. Женщины с завистью смотрели на ее роскошные волосы, цвета алого пламени.

Привыкшая к подобным красноречивым взглядам, саксонка встала в дальнем углу стены. Рядом с ней напуганная Ингрид, которая все время озиралась по сторонам.

Вот наконец в переполнению залу вошли Харальд и Сольвейг.

Саксонка зорко следила за ними, она видела с какой нежностью на словенку смотрит викинг. Сомнений быть не могло, не ту девку она погубила…

И тут ей в голову пришла одна мысль, от которой саксонка на секунду просияла.

Она внимательно смотрела на Сольвейг, на то как она робко села на край скамьи, рядом с остальными женщинами в ожидании конунга.

— Значит она из словенских земель? — Шепотом спросила Кассандра у Ингрид.

— Да госпожа. — Ответила рабыня, понимая о ком спрашивает рыжеволосая леди.

— Отлично…

Спустя несколько минут гул в зале утих, викинги замолкли. Люди сосредоточенно смотрели как конунг Ингви стал проходить к своему резному креслу. Поступь его была тяжёлая, лицо омрачено случившейся бедой. Рядом с ним, облачённая в серое атласное платье, молча шла невеселая Ингеборг. Принцесса смотрела себе под ноги, гордо держа осанку как и положено деве севера.

Следом за ними ступал юный Бьёрн, голова его была перевязана, но саксонка узнала в нем мальчишку, об которого больно ударилась когда бежала в женский дом.

Липкий страх закрался в сердце девушки, но ничего! Она уже знает что сейчас скажет…

Конунг устало сел в своё резное кресло. Праздник был омрачён столь печальным событием, кто то поджег баню где мылась дочь ярла Олафа.

Ингви перевёл взгляд на старика, тот глядел себе под нос и беззвучно шевелил тонкими морщинистыми губами.

В зале стоял легкий гул от голосов, все в смятении ждали когда конунг начнёт говорить.

Ингеборг присела рядом с отцом, оправляя складки шёлкового платья. Ноги утопали в мехах горностая, которые были разложены на невысокой возвышенностью где восседал конунг. Девушка нервно перебирала пальцами, подумать только, ведь в этот момент в бане могла оказаться она сама!