Пляска одержимости

Схожая внешность… Наваждение, которое увидел Ямато, когда встретил Оду Кенджиро… Реакция на «Приветствие»… Детали загадки постепенно складывались в единый рисунок, и чем дольше Ямато на него смотрел, тем неприятней ныло у него что-то под сердцем. Человек рядом с ним ради своей идеи отсек все лишнее, запер себя в клетку успеха, ту, о какой говорил Ишикава. И даже не приехал на похороны брата, чтобы проститься с ним окончательно. Того брата, что рискнул всем, чтобы отомстить, отдал здоровье — и не дал империи Хорин Тацуи расцвести раньше срока.

— Вы — тот журналист, Ода Юкио?

— Давно меня не называли этим именем, — простодушно усмехнулся он. — Я уже и отвык.

— Почему Вы…

— Не захотел. Мы давно не виделись. Очень давно… Даже не созвонились по итогу, — Окамура опустил голову, водя пальцем по подбородку, будто бы что-то усиленно вспоминая. — Неловкий вышел бы разговор. Кенджиро бы взбесился, осознай, что вся его жертва была напрасной. Что я был жив. Хотя, может я ошибаюсь. Мы так давно говорили. За столько лет образы становятся туманней. Мы уже давно не те люди, какими были.

— Зря Вы так. Мне кажется, он был бы рад Вас увидеть.

— Может и зря, — и вновь эта виноватая улыбка. — А что, он тебе что-то сказал?

— Он был крайне загадочен, но мне показалось, что он даже удивился, что Вы продолжили хранить молчание. Хотя, думаю, в обиде он не был.

Тишина, некоторое время.

— Вы скучали по нему?

— Наверное… наверное все же да. Но моя идея требовала начать все с нуля. Включая даже такие связи.

Ода Юкио — удачливый, потому что сумел добиться многого и не умереть. С ним сравнивал Ямато Ода. Но вместе с тем… корпорации все еще правили балом, а протест Окамуры, кто продолжит его дело, когда его не станет? Савада, Цунефуса? Или его молодые подчиненные, вроде Накадзимы и Хэнми? Окамура строил свою империю, договаривался с людьми, но Ямато не видел результатов, словно все это было огромной стеклянной пушкой, что треснет, как только он умрет.

Впрочем, Ямато был лишь шиноби. И он много не видел.

Вполне вероятно, Окамура уже что-то планировал. И делал. Сомнительно, что он просто выстраивал связи все эти годы. Журналисты бывшими не бывают; и он, скорее всего, копил компромат на кого только мог, чтобы потом использовать его в грамотной борьбе сверху, без учинения разгрома. Впрочем, ему было плевать. Клетка успеха… Если этим он сумеет найти искупление, то станет иконой, о которой говорил Ханзе.

Запрет себя, чтобы другие жили счастливо.

Не отводя взгляда от горящих свалок, Ямато вдруг обронил:

— Как Вы выжили?

Пытка «Приветствием» напоминала настоящий ад.

Словно от тебя постепенно отрезают маленькие кусочки, чтобы потом вновь склеить их обратно и разорвать. Если ты не говоришь правду — ты труп. Если ты сопротивляешься — ты труп. Если ты пытаешься уклониться от ответа… Круговорот вопросов, боли, света в лицо, жажда, жажда, жажда… Хорин Тацуя знал, что делал, когда выбирал этот метод для добычи информации; и он получил все, что хотел от нерадивого журналиста, который попался в его сети. Нашел информацию не только на себя, но и получил сведения о конкурентах, забрал все, что хранилось в «Хелленоре».

А потом, когда от пленника уже не было пользы, лишь улыбнулся ему в лицо некрасивой улыбкой и хрипловатым голосом обронил:

— Что ж, пожалуй, теперь от тебя можно и избавляться.

Ах, как блаженно это было слышать.

Кажется, тогда ему ввели какой-то наркотик в шею, так много, что в нормальном случае случился бы передоз; он, в общем-то, и был, но в пору работы журналистом Юкио какие только порошки не нюхал, чтобы оставаться бодрым как можно дольше, и то, что убило бы обычного человека, вынудило его замереть на грани между жизнью и смертью. Впрочем, если бы не Фудзимото, тот детектив, с которым работал брат, то песенка Юкио бы там и закончилась, в канаве у свалки Нэнокуни, куда сбросили его тело. И была бы это короткая и крайне дрянная история, но Юкио повезло; его выдернули из посмертия, заставили сердце биться вновь, изъяли проволоку из живота.

Когда он открыл глаза, то не мог пошевелиться вообще — настолько сильно все болело.

Обстановка вокруг была незнакомой: какое-то грязное помещение, тесное, темное. Сам он лежал на футоне, и единственным, что ощущал в ту секунду, помимо боли от каждого мига существования, это воткнутые в вены катетеры. Рядом висела целая гирлянда пакетов с кровью и еще какими-то жидкостями, но разобрать подписи он был не в силах.

Как же все болело. Как же болело…

Дверь в комнату медленно открылась, и ее скрип показался невероятно громким. Юкио застонал; кто-то рядом зашептался, а потом негромко произнес:

— Надо увеличить дозу обезболивающего.

— Совсем сдурела?! Он так откинется.

— Он откинется без этого, верно, — неизвестный женский голос звучал рассерженно. — Просто делай, что тебе говорят.

Следом — вновь блаженная темнота.

Так было несколько раз; он просыпался, чувствуя адскую боль по всему телу, кто-то вводил ему новую порцию обезболивающего, и он проваливался в долгий беспокойный сон, где ему вновь виделся Хорин Тацуя, где из живота вновь торчала проволока, где…

Когда он распахнул глаза в очередной раз, окно было чуть приоткрыто; рядом сияла вывеска дешевого бара, Юкио видел его пару раз, и в голове всплыло: сейчас вечер, потому что только вечерами владелец выставлял эту настройку цвета, противно-розовую. Значит, он был где-то в Эдогаве.

При должном осмотре комната оказалась не такой уж и грязной, просто заваленной всяким хламом; тут были папки с кучей каких-то бумажных документов, коробки, ящики с инструментами. На стене висел кривой график, а рядом с ним — плакат с прошлогодней моделью «Плейбоя». Юкио сосредоточил на ней взгляд, ненадолго, до тех пор, пока в комнату не вошел Фудзимото; в руках он тащил очередную распечатку, которую явно собирался спрятать в одной из коробок.

На секунду их взгляды пересеклись. Потом полицейский присвистнул, садясь рядом на корточки.

— Опа. Не скулишь. Неужто очухался?

Юкио хотел ответить что-то едкое, чтобы знал, как умничать, но не сумел — из горла сипло вырывался лишь хрип. Ему дали попить; подержали голову, пока второй прижимали стакан к губам (двигать руками пока было слишком тяжело). Отдышавшись, Юкио устало откинул голову на подушку и взглянул на Фудзимото, следом за чем вяло улыбнулся.

— Значит, ты помнишь мою просьбу.

— Дело не в твоей просьбе, пенек, — Фудзимото потряс головой. — Дело в принципах. Мне как слили информацию, что твой труп оттащили на свалку, я мигом туда. Слава богу, ты еще дышал, опоздай я на пару минут — здесь бы ты не валялся.

— Но ты все равно притащил меня сюда.

Затем он беспокойно заозирался.

— Где Кен?

— Твой брат? Лучше тебе не знать.

В душу стали закрадываться смутные подозрения. Видимо, побледнел он настолько эффектно, что даже Фудзимото встревожился; швырнул распечатку подальше и опустился рядом. Покривил ртом.

— Я не сказал ему, что ты жив. К счастью, моего слова и твоего полумертвого вида хватило, чтобы его обмануть. Он был не в себе, когда прибыл, а твой пульс был достаточно низок, чтобы все сыграло по маслу…

— Он жив?

Их взгляды пересеклись.

Следом полицейский фыркнул.

— Жив, куда денется. Отправился мстить «Хорин». Точнее, уже отомстил. Развалил их какой-то проект. Корпа в бешенстве, а с него взятки гладки — потому что Хорин Тацуя думает, что это был ты.

Выслушав это, Юкио облегченно выдохнул и прикрыл глаза.

Все шло так, как он и хотел. Не считая момента с пытками «Приветствием», разумеется. Он предполагал, что его могли поймать и пытать, приготовил капсулу в зубе, чтобы на время снизить свой пульс до минимума, воспользоваться этим и сбежать. Но никто не мог подумать, что на нем испытают военную пытку, он, конечно, многое знавал о Хорин Тацуе, но такое… С другой стороны, так было проще: все думали, что он был мертв, для Хорин Тацуи он был просто беспокойным призраком.

Нужные люди уже знали его под новым псевдонимом, осталось лишь подделать документы… И можно было начинать то, что он так долго планировал.

… стоило ли говорить брату? Нет, пожалуй… Пусть забудет его. Живет своей жизнью. Он же всегда беспокоился, а если узнает, что Юкио решил начать превращать свою риторику в действия, то ему это совсем не понравится. Плюс, за ним был Тебей, а это сильно все усложняло. Повезло, что Фудзимото был на его стороне, в ином случае…

— Если бы твой брат не отправился мстить, сломя голову, а сам бы организовал твои похороны, то я бы не стал играть в дурака и подыгрывать, — заметил Фудзимото. Юкио слабо открыл глаза и опустил на него взгляд. — Но он дал денег… Место в колумбарии я, конечно, купил, но остальное потратил на твое лечение. А лечить тут пришлось много, поверь.

— Настолько все плохо?

Юкио едва слышно хихикнул, когда ему дали воздушного щелбана; настоящего Фудзимото даровать еще явно опасался, словно его подопечный был из хрусталя.

— Пришлось закупиться самым мощным анти-токсином, чтобы вывести ту гадость, что тебе пускали по венам. Плюс не считая пересобранных внутренних органов, и прочего, прочего… Болевой порог у тебя теперь явно не в порядке, — помолчал немного. — Мне жаль, что такое дарование, как ты, полез в такую темень. Корпы, друг, они везде. Никуда ты не денешься.

— Это мы еще посмотрим, — угрюмо пробормотал Юкио.

Раньше люди спокойно существовали не под гнетом корпораций, но под властью императора, избранного богами. Никакой ублюдок вроде Накатоми Тамасабуро не мог присвоить себе звание нового светила, но он пока лишь начинал… Но Юкио был дальновидным; и видел, во что это могло вылиться.

Сейчас он был все еще никем, но знал, за какие ниточки дергать. И имел достаточно средств для этого. А то, что забрал Хорин Тацуя… было лишь малой частью имевшегося, копией. Он спрятал куда больше.

Он вытянул руку вверх, словно стараясь дотянуться до своего идеала, столь далекого, кажущегося невозможным… но все же достижимого. Сумели ли больше сотни лет назад вернуть власть императору; чем он хуже? Нужно лишь собрать нужных людей, знать, куда бить. Но действовать осторожней, не решать все кровью. Все это… еще успеется.

Фудзимото, видимо, решил, что он опять бредит; схватил его за руку, но в ответ Юкио крепко сжал пальцы и взглянул на него с благодарностью. От такого полицейский быстро смутился. Потупив взгляд, он едва слышно пробормотал:

— И не жалко? Врать брату?

— Кен все поймет. Он умный малый. Мы друг другу будем просто перекрывать кислород.

— Зря, — цокнул Фудзимото.

Однако, это было последнее его возражение. Поднявшись, он еще раз опасливо взглянул на Юкио, бледного, едва живого, и потер затылок, словно окончательно не решаясь.

— Ты, если что, зови, — наконец выдавил из себя он. — И придумай себе новое имя, что ли. Ну так, на досуге. А пока отдыхай: не хочу еще раз возиться с тобой в бреду, орешь ты только так…

И ушел.

Юкио же вперился взглядом в потолок.

Что ж, начало положено. А имя… Фудзимото точно не стоило об этом беспокоиться. У него уже было одно на примете: то, каким он представлялся в подполье, доставая информацию. В конце концов, Ода Юкио умирает от руки Хорин Тацуи. Сейчас же на дорогу ступил Окамура Тэнсай.