Кафедра демонологии

ГЛАВА 4

— Привет, Корри.

— Привет, принцесска.

— Не называй меня принцесской. Терпеть не могу.

Мужчина поднялся, изящным движением скинул плащ, метнув его в противоположный угол залы, к массивному креслу. Ткань, повинуясь молчаливому приказу, легко и бесшумно опустилась на подлокотник, безукоризненно расправив каждую складочку.

Одновременно из замысловатой прически девушки он извлек два небольших кинжала. Сверкнув под потолком отраженным в лезвии пламенем свечи, оружие плавно опустилось магистру в левую руку. Джен же получила щелчок по носу от правой руки куратора физической подготовки и боевых искусств Роннской магической академии.

Не больно. Нет. Но лишь демоны ведают, как обидно. Как? Как он это делает?

— Тебе пора перестать называть меня Корри, — печально проговорил маг, опускаясь обратно в кресло.

Закинув ногу на ногу, мужчина задумчиво рассматривал добытый трофей. Каштановые волосы мягкими волнами обрамляли его тонкое, красивое лицо.

Магистр Албертон младший, первый красавец Академии, самый сладкий сон студенток младших, средних и старших курсов, включая женский преподавательский состав, не отводил взгляда от принцессы Ярборро. Причина, по которой его узкие зеленые глаза так внимательно следили за Джен, была, увы, отнюдь не романтическая.

Тонкие золотые нити тянулись по всей зале. От двух небольших кинжалов — к Джен. Ласково обвивая стройную фигурку, потоки бежали к кончикам ее пальцев, и, вспыхивая огненными искорками, снова неслись к оружию…

— Скоро твое зачисление на первый курс, принцесска. Ты же знаешь, я — ваш куратор, и…

— Мне прекрасно известно, кто вы такой. Известно и то, как надо вести себя на людях, магистр Корвин дар Албертон, — холодно и надменно ответила принцесса Ярборро. — Неужели вы могли подумать, что я…

— Дженни, — маг метнул в девушку кинжалы, и они приняли прежнее положение, накрутив на лезвия золотые кудри. — Просто будь осторожнее.

— Ты же меня спасешь, Корри? — гнев упрямой, избалованной любимицы всех боевиков магистра дар Ярборро, сменился восхищением. Тот, кто только что проделал все эти трюки у нее на глазах — будет ее учить.

Боевой маг судорожно вздрогнул. И, словно прочитав мысли девочки, его собственные мысли поселили сомнения и неуверенность в душе. Кинжалы — оружие Джен. Такой силы он еще не видел. Ни разу. Ни у одного из студентов. Даже у лучших из них не было и половины того, что ему только что выпала честь наблюдать. Сможет ли он справиться с такой задачей? Да, сейчас она не умеет ничего, и азы он ей, безусловно, передаст. А дальше? Опыт подсказывал куратору, что очень скоро ученик превзойдет учителя. Что-тогда? Надо посоветоваться с Аланом.

Корри Албертон тяжело вздохнул. Разговор с главой гильдии демоноборцев предстоял тяжелый. Всем известно, что кинжалы были оружием Эммы…

— Корри. Корри. Ты меня слышишь? — лицо Ярборро-младшей покраснело от злости.

— Прости, принцесска, — улыбнулся мужчина безукоризненно очерченными губами. — Задумался…

— О чем?

— Понимаешь… Любой из бойцов-демоноборцев отдаст за тебя жизнь. Не задумываясь. Но в Академии… У вас, на первом курсе, допустим, будут читать главы гильдий. Этим они обязаны твоему отцу. И я просто уверен — какой-нибудь пакости от них нужно будет ожидать.

— Ну, читают и читают. Что с того?

— Дженни-Дженни, — рассмеялся маг. — Хочу открыть тебе тайну. Все маги — без исключения — терпеть не могут работать с первым курсом. С этими дикими существами. Самовлюбленными, распущенными, и… Как бы это так выразиться, чтобы никого не обидеть. Не очень умными.

— Не такие уж мы и жуткие, — возмутилась Дженни.

— Посмотрим. Каждый год одно и тоже. Из вас должно сделать магов — ни больше, ни меньше.

— Но в академию попадают лучшие из лучших.

— Ты заблуждаешься.

— Что?

— В академию зачисляют всех, кто изъявил желание учиться, и чей магический потенциал можно раскрыть.

— Корри, ты обрушил мой мир.

— Прости, принцесска. Это реальность. И из волшебной башни выйти придется.

— Кстати, о волшебной башне. Как там отец?

— Магистр в бешенстве.

— Вот что-то новое открыл, — Джен передала магу кубок с густым, ароматным напитком.

Ярр отцвел месяц назад, и урожай этим летом в королевском саду был что надо. Голубые, будто тронутые инеем мясистые сладкие ягоды были Джен почти с ладонь. Кисель из ярра — ее любимое лакомство. И с Корри они в этом вопросе всегда были на редкость солидарны. Аккуратно, чтобы не обжечься, принцесса сделала маленький глоток, и, зажмурившись от удовольствия, продолжила:

— А то я не знаю, почему меня бабушка почти неделю из дворца не выпускала.

Магистр насмешливо поклонился дочери своего друга.

— Кого отец убил на этот раз? — явно со знанием дела спросила принцесса.

— Кроме тех, кто затеял похищение и убийство жены наследника? Никого, кажется.

Дженни вытаращилась. Совершенно не аристократично. Корри довольно кивнул — дескать, сам шокирован, и отсалютовал своей собеседнице.

— Магистр даже наемников помиловал. Они теперь у нас служат. Ловят разбойников на дорогах Ярборро. Кстати, их командир очень грамотные операции разрабатывает. Явно со знанием дела.

— Так отец разбойников ловит?

— Нет. Он приказал, чтобы их не было. И все.

— А, — обрадовалась принцесса. — Я поняла. Значит, ты, он и Томас Кавендиш отправились громить таверны и воспитывать городскую стражу? Так отец отдыхал в прошлый отпуск. Ну, оборачиваетесь простыми горожанами, глушилок магии на себя побольше, чтобы не запалили. И докапываетесь к аристократам?

— Опять не угадала.

— Странно.

— Еще варианты? — улыбнулся мужчина.

— Надо было с самого начала. Опять ловили торговцев рабами? Папа этим занимается всегда, когда у него плохое настроение.

— Нет.

— Нет… Тогда что?

— Две недели магистр сидит в гостиной — такое ощущение, что из кресла даже не поднимается. Смотрит на огонь. И даже ест, когда мы с Томасом Кавендишем очень и очень настаиваем.

— Просто сидит?

Корри кивнул.

— А вот сразу меня вызвать было нельзя? Пошли.

— Джен — подожди. Джен. Демоны….

— Папа, — Дженни распахнула двери, стремительно пересекла несколько комнат. И вступила в гостиную, где жила, казалось, только тьма.

Возле распахнутого окна — огромного, во всю стену — клубилась тьма. И в ее мрачных объятиях не было видно ни магистра Алана, ни яркого, брызжущего светом августовского дня.

— Пап, — теперь принцесса просто испугалась. — Перестань. Пожалуйста.

— Доченька… — глухо, словно отвыкнув за это время от звуков собственного голоса, произнес магистр.

— Ну, что же ты?

Дженни шагнула в самую тьму — и та, недовольно зашипев, исчезла. Девушка погладила отца по щеке.

— Представляешь… — прошептал магистр. — Никому в голову не пришло, что я вступлюсь за свою семью.

— Дураки они.

— Я — чудовище, уничтожающее демонов. И все.

— Все, мой чудовищный отец. Собирайся. Пойдем.

— Куда?

— Купаться. Уже август, а мы с тобой ни разу на море не были. И бабушка меня не пускала. По ее мнению, современные купальные костюмы — это просто вызов приличиям.

Солнце заливало белый песок пляжа. Никого…

Где-то далеко жил своей жизнью Ронн — город магов, который — пора уже было признаться себе в этом — Алан и любил, и ненавидел…

— Ты купаться идешь? — зазвенел голос Дженни, отвлекая от погружения в себя.

— Да. Конечно, — рассеянно ответил он. И направился к воде. Потом перевел взгляд на дочь. И злобно прошипел. — Это… что такое?

— Это? — неизвестно чему обрадовалась принцесса. — Это — мой купальник.

— Который бабушка запретила?

— Точно.

— Джен Ярборро.

— Ой, пап, прекрати. Ты же говоришь, что детей надо воспитывать лет до двенадцати. Потом бесполезно — и надо наслаждаться тем, что получилось. А мне уже восемнадцать. К тому же, ты не раз объявлял, что тебе нравится то, что из меня выросло.

— Мало того, что ты обрядилась в эти завязочки и веревочки, так ты еще и подслушиваешь мои разговоры?

— Велико умение подслушать. Вы так орете обычно, магистр…

— Ну, знаете ли, ваше высочество.

— Да ладно тебе, пап. Не занудствуй. Зато загар ляжет ровней.

И дочь с визгом бросилась в воду, подняв тучу брызг.

Алан Ярборро недовольно покачал головой — и поймав себя на том, что, против воли, улыбается, медленно пошел к воде.

Морская гладь зашипела змеей, обжигая мага и протестуя против вторжения.

— Папа… — выдохнула Джен одними губами.

— Слишком много во мне тьмы, — спокойно отозвался магистр, не обращая внимания на боль.

— Тебе помочь?

— Погоди.

Он уселся в полосе прибоя и стал смотреть на море. Бескрайняя бездна. Манящая и коварная, ласковая и буйная, нежная и смертоносная… Всегда привлекающая к себе человека. Свободой. Вызовом.

«Ну, что же ты, море… Примешь меня? С болью и тьмой? Насквозь пропитанного ненавистью к самому себе? Не понимающего, как жить дальше?

Войну у меня забрали, а больше… Я не знаю, как и чем унять грызущую изнутри боль…

Что же ты отступаешься от меня, как от прокаженного? Молчишь…?

Маг с болью вспомнил, как мальчику в пять лет откликнулась водная магия — самая первая. Самая любимая… Как брызги воды из королевского фонтана превращались то в скачущих лошадок, то в летящих птиц, стоило только захотеть.

Как всполошилась мама — испугалась, что сын потеряет контроль. А он не контролировал, не подчинял себе стихию. Он просто позвал ее поиграть вместе с ним.

Я никогда не властвовал над тобой, море. Просто играл…»

— Папа.

Он очнулся от восхищенного возгласа дочери.

Прямо перед ними били копытами по водной поверхности две прекрасные лошади. Брызги воды в их гривах переливались радужной волной…

— Бегите, — шепнул магистр. — На волю. К солнцу. И пусть вы будете всегда свободны.

Лошади сорвались с места — и понеслись по бирюзовым волнам. Счастье как-то странно отозвалось в сердце магистра — болезненным покалыванием.

— Ну, как? — обратился Алан к дочери.

— Ты, пап, мастер, — счастье плескалось в янтарных глазах ребенка. Его маленького восемнадцатилетнего ребенка.

— А то… Вот разбойников изничтожим — да и подадимся в цирк.

— Ты с такими фокусами у туристов будешь пользоваться бешеным успехом.

— А что? У деда выпросим финансирование. Бюджетное.

— Ой, можно подумать, ты сам свои развлечения оплатить не можешь.

— Могу, — не стал спорить магистр. — Но не буду. Я, кроме всего прочего еще и жадный.

Дженни хотела сказать, что король Ярборро оплатит какую угодно задумку младшего сына, лишь бы тот занялся чем-то, кроме войны. Но посмотрела на отца, лицо которого стало напоминать человеческое впервые за последние полгода. И промолчала.

— Ну, что? — улыбнулся магистр своей умненькой дочери, а мысленно возблагодарил все Мироздание за то, что у него она есть. — Наперегонки?

— А фору?

— Я слабый, измученный жизнью старик.

— Пап, тебе тридцать восемь. И на тебя облизываются все мои одноклассницы.