Чудовищная сделка

— Оставь, — перехватила мои руки матушка и потянула вверх. — Ступай, пришел час молитв. Я сама.

Я кивнула и послушно выплыла в слабо освещенный коридор, внутренне сдерживаясь, чтобы не обернуться, не бросить последний взгляд, не спросить… Что все это значит? Откуда у нее магические бумаги? Зачем настоятельнице храма, строго осуждающей Видящих и все, что с ними связано, подобные вещи? Стоит ли волноваться? Имеет ли смысл подозревать ее в двойной игре?

Пришлось усмирить любопытство, ведь всему можно найти объяснение. И здесь, я уверена, оно есть — логичное и правильное.

Я напомнила себе, какой сделала выбор, и отправилась в здание храма. От толстых стен тянуло холодом. Каждый шаг эхом разносился по пустынным залам. Я разрывалась между желанием узнать, о чем будет разговаривать матушка с Леном и зачем ей магические бумаги.

Однако это не должно меня заботить. Я здесь. Я пришла в зал Шепота, чтобы помолиться. Я ступила на указанную богиней тропу и не намерена с нее сворачивать. А прошлая жизнь осталась за стеной. Здесь же, в благословенном месте — едва не последнем если не в мире, то в Опине, следует очиститься душой. Мне предстоит долгий путь. Но я справлюсь. Тело теперь освобождено от скверны. А все остальное…

Об этом обычно были мои молитвы. Найрити научили, подсказали.

Я окинула взглядом приклонивших перед большой иконой Лианы сестер и заняла последний ряд. Встала на колени. Воззвала к Матери. Попросила о прощении, пятьдесят раз повторила заученные слова обращения, постаралась всецело отдаться моменту, но вновь окунулась в прошлое…

«Дитя…» — этот голос тогда заставил напрячься.

Помнится, тело ныло от боли, легкие разрывало, меня безжалостно тянуло вниз, на самое дно, не оставляя ни единого шанса на спасение. А вверху дребезжал свет. Медленно гас, отдаляясь.

«Ты осквернена мраком, дитя мое. В твоих жилах течет магия. На сердце все еще накинуты зловонные цепи подчинения, а душа пропитана ядом…»

Голос резко оборвался. Затих в сгущающемся мраке. Оставил меня один на один с моей болью и усталостью извечной борьбы. Я отчаялась. Позволила щупальцам тьмы окутать тело и забрать в бездонность скверны. Оттуда нет возврата.

— Шанри, — словно легкий ветерок коснулся щеки.

Хотя откуда здесь, под толщей воды, взяться ветру?

Я вдруг поняла, что перестала тонуть. Исчезла боль, тяжесть, тело вообще не ощущалось. Словно осталось одно сознание, которое плыло по неведомым волнам мрака. Непередаваемое состояние. Меня будто уже не было, однако я еще была.

— Мой хрупкий и отважный боец, — нежность сказанных слов окутала, приняла к себе, укрыла плотным одеялом.

— Кто вы?

— Помоги им, — не ответила женщина.

Или мужчина?

Сложно было понять, кто говорил. Далекий, бесцветный голос, но такой мягкий, пропитанный любовью, которая бывает только у матерей к своим детям.

— Лиана? Это вы?..

Молчание в ответ. Темнота. Бесконечная, густая, глубокая…

— Я умерла? Перешла грань, да? А как же Лен? Ему помогут? Пожалуйста, не оставляйте в неведении. Хотя бы перед тем, как окончательно уйду туда…

Я помедлила, попыталась смириться — не вышло. Не хотелось покидать этот мир. Еще столько всего не сделано, не сказано, не решено. Я не хочу. Еще слишком рано! Я не успела!..

— Он выживет? — прозвучало иначе, тише, со сталью в голосе и ощущением, что имею право знать.

Снова тишина. Однако я знала, что меня слышат. Чувствовала. Она — или он? — чего-то ждала, намеренно давала выговориться, прочувствовать в полной мере этот момент, излиться потоком переполняющей меня тревоги.

— А родители? С ними хотя бы все будет в порядке? А Мирабель? И Ши… — тоскливо добавила, желая хотя бы в последний раз увидеть свою птичку.

Как они там? И если родители справятся с напастями, то мой орел будет сильно скучать. Он остался один, без поддержки. Я отчетливо помнила, как мой пернатик ждал Лена, как увядал без него, отказывался есть и пить. Но я смогла. Приложила массу усилий, чтобы снова привить птице желание летать.

Нужно вернуться к ним. Я должна!

— Ты нарушила договор, скрепленный кровью, дитя, — прозвучало неожиданно строго, совсем близко. Как-то иначе. — Если я позволю чистым водам убрать всю магию из тебя, то все вернется…

Остальное пришлось додумать самой. Я встрепенулась, если это вообще возможно. Тут же вспомнила детали, ради чего соглашалась на постыдную и унизительную сделку. Почувствовала нахлынувшую боль, отчаянно начала бороться с ней и… грести?

— Постой, Шанри, — опять нежно и бережно. Тихо. — Послушай.

— Зачем? — получилось жестко, немного с надрывом. — Очистите меня, и тот, кто владеет договором, испортит жизнь моих родных, ведь тогда кровь смоется, появятся строки и подписанное соглашение вновь вступит в силу. А если нет… я привыкла, я справлюсь. Пусть в какой-то момент мне все показалось несправедливым, однако я не могу подвергнуть их тяжбам нищеты и унижению. Я… слишком люблю их. Маму, папу, Мирабель. Они моя кровь. Единственные близкие.

Чувства обострились. Я словно опять тонула, но уже в них. Захлебывалась, глотала, не могла добраться до спасительного воздуха… Как вдруг все исчезло.

Свет появился так внезапно, что я растерялась. Застыла в неверии, начала оглядываться, искать тьму, словно спасительное убежище от чего-то столь великолепного и чистого, чего я точно не заслужила. Стало легче. Намного! Исчезли страхи, пропало желание бороться и вырываться. Я вновь утратила связь со своим телом и поплыла, но уже вперед, к неясному силуэту, который невозможно рассмотреть.

— Прими новую жизнь, мой славный боец, и я уберегу их.

— Родителей? Сестру?

— Да, — нежно, легко, тонко…

— И… Лена? — добавила осторожно, опасаясь, что это уже будет наглостью.

Тишина. Томительные мгновения на раздумья. Мысль, что нужно выбрать одну сторону и не метаться между ними. Здесь будет главным «или». Или семья. Или Лен. Другого не дано, ведь мне и так предлагали много. Защиту, покровительство, присмотр. Я не могла просить о каждом. Я должна определиться, кто для меня важнее и имеет большую ценность, ведь…

— Новая жизнь — это что? — решила себе дать время на раздумья.

Хотя и так все ясно. Зачем мне оно? Лен — он… чужой, другой, давно не мой. Не стоит о нем волноваться. Ему обязательно помогут, вылечат, отпустят, а там мужчина сможет вернуть свою прежнюю жизнь, позабыв обо мне. Родители же и сестра не справятся. Нет, отец в состоянии отстоять свои права, однако против магического договора, о котором мне так услужливо напомнили, он не в силах ничего сделать. Разве могу обречь их на бедность? Прощу себя, если выберу любовь, хоть и призрачную, в обмен на благосостояние семьи?

Ответ очевиден, к чему сомнения? Я уже давно махнула на себя рукой. Приняла мысль о собственном одиночестве — без мужа и детей. Смирилась с уготованной судьбой и не собиралась даже надеяться или бороться.

— Помоги им, боец, — снова теми же словами ответил голос. — А я уберегу их.

Кому это, им? И кого это, их?

— Можно точнее?

— Если согласна, то ступай.

— Вы убережете родителей, я правильно поняла?

— Да.

— А помочь я должна… кому?

— Ступай. Пора!

И я тогда открыла глаза, увидела над собой настоятельницу, до конца не веря…

— Ох, опять пришел, — вырвал меня из воспоминаний встревоженный голос найрити.

— Кто? — подскочила я на ноги и подбежала к окну.

Незнакомец в плаще скользнул тенью в подворотню. Я обернулась на дверь, затем вновь всмотрелась вдаль, на безлюдную улицу, где совсем недавно кто-то стоял и так напугал одну из служительниц Лианы.

— Ты давно его видела?

— Да уж третий вечер… Он наблюдает!

— Может, это тот мужчина, который пришел сегодня к матушке? — спросила подоспевшая к нам еще одна сестра.

— Нет, — шепотом, — другой! А этот еще не покинул стены храма. Интересно, о чем так долго беседуют?

— Поговаривают, этот мужчина не первый раз здесь. Уже очищался от скверны магии, едва не умирал, был сильно поражен, и Лиана благословила его. А такое случается редко. Тут, сами видите, второй раз. И снова успешно.

— Девушки! — оклик найри, и мы отпрянули от окна.

Поспешили вернуться к молитвам. Встали на колени, молчаливо обратились к богине, взывая к ней, брагодаря за покровительство. Мысленно раздумывая над загадочным силуэтом…

— Я вот не пойму, — вечером, когда мы укладывались спать, заговорила одна из моих соседок по комнате — самая молоденькая из нас, — почему одних уже несколько раз возвращают к жизни, а другим отказывают? Ходят слухи, что…

— Не задумывайся над этим, — посоветовала вторая.

— Но как? Почтенная Элеонора ранним утром повела постороннего в грот, — я видела! — а потом упорно отнекивалась…

— Найрити, — поправила ее наша соседка. — У нас больше нет имен, забыла? И если тебя что-то беспокоит, то сходи к матушке. Старшая сестра развеет все твои страхи и опасения, а также примет меры, если кто-то нарушает правила.

С невысказанным недовольством покосившись в мою сторону, она легла в кровать и отвернулась к стене. Первая же не стала развивать затронутую тему. Заплела косу, задула свечу и тоже отправилась спать.

Было заметно, что меня они остерегались и даже опасались. Если не завидовали! Одни добивались знака благословения долгими молитвами, тратя больше года в храме, а я его получила сразу. Нет, в лицо никто ничего не высказывал, однако я чувствовала особое отношение. Найри ко мне были строже. Найрити не заводили со мной диалог.

Однако я не обращала на это внимания и просто следовала указаниям, привыкала, жила…

— Снова он, — волнение следующим вечером, от той же девушки. — Смотрит!

Я повернулась к окну, но никого не заметила. Оставшуюся часть молитвы потратила на то, чтобы угомонить взбудораженное сознание, успокоиться, отдаться процессу. Не получалось. Наверное, поэтому потом долго не могла уснуть, прикасалась к скромному украшению на толстой нити, подаренному настоятельницей накануне. Когда стало невмоготу, споро надела платье и вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Не появилось страха. Меня не волновал тот наблюдатель. Однако ощущалась настороженность, непонимание, любопытство… Даже если это Вольтер, он не в состоянии ничего мне сделать. Я свободна. От его, от метки, от сделки.

За моей спиной тихо скрипнула дверь, закрываясь. Я запрокинула голову, втянула побольше воздуха и вдруг различила приглушенные голоса. Двинулась вдоль стены. Добралась до угла здания и побежала к храму.

— Гриан, не сегодня, — настойчивый шепот.

— Почему?

— Ты ведь просил, чтобы нейтрализовали его…

Разговор стал значительно тише. Я прислушалась, стараясь не дышать. Воровато оглядевшись, прижалась к каменной кладке и двинулась вперед, как вдруг почувствовала движение воздуха и широкую ладонь, зажавшую мне рот.

Ночной незнакомец дернул меня назад. Сковал кольцом рук и вдруг прижал к неровной стене. Но едва я собралась укусить и вырваться на свободу, как уловила знакомый запах и услышала:

— Это я, Ши, не кричи.