Воитель

Я открыла дверцу шкафа с такой силой, что она ударилась об стену и захлопнулась назад. Я была зла, расстроена, готова взорваться, и хотя я только что поела, я решила, что лучше запихнуть что-нибудь в рот, прежде чем снова закричать.

Есть нечего, наверное, потому, что Убер-Бог Ада знал, что на самом деле я не голодна. Я снова захлопнула шкаф и перешла к следующему.

— Прекрати истерику, — донёсся из гостиной голос Михаила, томный и соблазнительный, как и всё остальное в нём.

— Иди к чёрту! — крикнула я в ответ.

Он был прав, я вела себя по-детски, и мне было всё равно. Я считала себя умной, способной к адаптации, достаточно сильной молодой женщиной, но всё же был предел тому, что я могла вынести, и я только что достигла его. Я была заперта в этом адском доме на ранчо с мужчиной, от которого у меня подкашивало ноги, но он возьмёт меня только под принуждением. Он не отвечал на мои вопросы, обращался со мной как с идиоткой, и как раз в тот момент, когда я уже была готова отказаться от него, он вдруг начал обращать на меня внимание. Для этого был термин, вспомнила я, прочёсывая свои воспоминания. Собака на сене. Ему не хотелось есть сено, но и уступать дорогу тем, кто в нём нуждался, он не собирался.

Архангел Михаил не проявлял ко мне особого интереса, если не считать его реакции, когда я появилась в его постели голой. Мне стало стыдно, он был более чем способен сопротивляться. Я никогда больше не поставлю себя в такое положение. Не имело значения, что у меня, казалось, развился эквивалент подростковой влюблённости в него. Я не собиралась предлагать себя снова. Я хлопнула дверцей шкафа как можно сильнее и рывком открыла холодильник, мои руки были горячими и их покалывало.

Ой. Сильнее, чем я посчитала в своей слепой ярости. Верхняя петля сломалась, и дверь повисла криво.

У холодильника не было отдельной морозилки, только небольшое отделение в центре. Никакого мороженого, только кубики льда, и хотя моё разочарование и ярость пылали так же горячо, как и мои руки, я сомневалась, что кубики льда помогут.

— Какого чёрта ты там делаешь? — спросил Михаил приглушённым рёвом.

— Выплескиваю своё разочарование, — огрызнулась я, выдернув вторую петлю и с удовлетворительным грохотом швырнув дверцу холодильника через маленькую кухню.

Из гостиной не доносилось ни звука. Я рывком открыла другой шкаф, схватила одну из тарелок и швырнула её через всю комнату. Как ни странно, грохот был более приятным, чем тяжёлый звук двери холодильника, и я потянулась за другой.

Руки сомкнулись на моих запястьях и развернули меня к Михаилу, его лицо было грозным. Я попыталась ударить его коленом, у меня не осталось никакого чувства справедливости, и он уклонился от сокрушительного удара в последний момент, пламя ярости в его глазах становилось всё жарче. Он сильно встряхнул меня, и я прикусила язык. В ответ я ударила головой ему в подбородок, получив огромное удовольствие от его приглушённого крика боли.

Он ещё раз встряхнул меня, сжимая запястья так сильно, что мои руки онемели.

— Может хватит? — яростно потребовал он.

— Даже близко нет, — огрызнулась я.

И тут мы оба замерли. Он посмотрел на меня сверху вниз, недоумение и ярость исчезли с его лица. Изо рта у него текла кровь.

— Вот дерьмо, — сказал он.

Он отпустил мои запястья. Я не знала, попытается ли он уйти, но не собиралась давать ему такого шанса.

— О, действительно, дерьмо, — сказала я, мои глаза вызывающе смотрели на него.

Его губы на моих были жёсткими и яростными, и я почувствовала вкус его крови. Это должно было привести меня в ужас. Но этого не произошло. Я обняла его за шею и поцеловала в ответ, позволив своей крови смешаться с его, и мгновение спустя он поднял меня и посадил на кухонный стол, двигаясь между моих ног. Его руки скользнули под мою футболку и коснулись моей груди, и я застонала в его рот, горячее удовольствие наполнило меня. Я так сильно нуждалась в этом, мне нужно было, чтобы его тело прижималось ко мне, мне нужны были его пальцы, сжимающие мои соски, мне нужна была твёрдая выпуклость его члена между моих ног.

Я крепко держалась за него, почти боясь, что он вырвется, но сейчас он уже не сопротивлялся. Он поднял лицо, кровь на его нижней губе была размазана.

— У тебя кровь на губах, — произнёс он грубым голосом.

Он наклонился и лизнул меня, поймав капли языком.

Я знала, что это испытание. Но это было легко. Я уже давала ему свою кровь, заставила его взять. Я не испытывала никаких брезгливых колебаний. По правде говоря, когда он взял кровь из пореза, который я сделала на своей плоти, ощущение было тревожно эротичным. Я хотела, чтобы он сделал это снова.

Он рукой скользнул между нами и задрал юбку до моих бёдер.

— Чёрт, — снова пробормотал он, наткнувшись на нижнее бельё.

А потом трусики исчезли, соскользнув с моих ног и пролетев через комнату, приземлились на выброшенную дверцу холодильника с гораздо меньшим шумом.

Мне хотелось прикоснуться к нему. Я хотела поцеловать его, пососать, попробовать на вкус, но всё происходило слишком быстро, и когда он прикасался ко мне, я горела, горячая и сладкая, нуждаясь в большем.

— Господи, — выругался он, когда я выгнулась навстречу ему, и я ощутила ошеломление.

Христианство, казалось, не имело ничего общего с Падшими или странными мирами, в которые я была изгнана, но затем всё это покинуло меня, когда он скользнул своими длинными пальцами внутрь меня.

Я разлетелась на куски, издав низкий, пронзительный вопль, и он поймал крик с моих губ, впитывая его. Издалека я услышала лязг пряжки его ремня и скрежет молнии, а затем он оказался внутри меня, скользнув глубоко, обхватив мои ноги вокруг своих узких бёдер. Я уже была влажной, возбуждённой, моё тело принимало её, и я вцепилась в него, потрясённая. Я чувствовала себя лодкой в бурном океане, дрейфующей в буре ощущений, настолько сильных, что я могла сосредоточиться только на его теле и на том, что оно делало со мной. Я чувствовала, как мои соски сжимаются, почти болезненно, когда он входил в меня снова и снова, и у меня перехватывало дыхание, всё моё существо сжималось в пучок всепоглощающих ощущений.

Моя голова ударилась о шкаф над моей головой, а затем все накренилось. Он поднял меня, отодвинув от гарнитура, и полностью поддерживал меня в своих сильных руках. Теперь я могла двигаться, насаживаясь на его член, и, обхватив его плечи, скользить вниз. Я двигалась с нарочитой медлительностью, дразня его, наслаждаясь им теперь, когда первый порыв оргазма прошёл.

Он ругался низкими, гортанными звуками, которые были ещё более возбуждающими, и я сжала свои ноги вокруг него, сжала свою суть вокруг него, и он снова повернулся, прижавшись спиной к противоположной стойке, собираясь с силами.

Я чувствовала, как волны удовольствия нарастают, нарастают, и я почувствовала вспышку страха. Это было уже слишком, я отдавала слишком много силы. Я потеряю всё, я умру. Я не могу…

Он поднял голову, его чёрные глаза впились в мои, и я поняла, что ему нужно, что мне нужно, но он отказывает нам обоим. Всё слилось воедино, и страх исчез. Я откинула голову назад, подставляя шею к его губам.

— Возьми мою кровь.

На этот раз он не колебался. Острый, сладкий укус пронзил кожу. "И это был триумф", — это была моя последняя сознательная мысль, когда я разлетелась вдребезги, и он последовал за мной, его семя наполняло меня, моя кровь наполняла его, давая, забирая, жизнь и смерть, кульминация была настолько мощной, что мир, казалось, затуманился. Следующее, что я помню, это то, что мы оба лежим в клубке на линолеуме ужасной кухни, которую я пыталась уничтожить, кухни, которую я внезапно полюбила.

Я лежала, растянувшись на теле Михаила, моё сердце бешено билось, Бог знает как долго. Где-то по дороге я потеряла юбку, а футболка была задрана до подмышек. Должно быть, в какой-то момент он сбросил свою одежду цвета хаки, и я слышала, как его сердце так же бешено колотится у меня под головой.

Я не знала, что делать. Чего я хотела, так это разразиться громкими рыданиями и сказать ему, что люблю его. Насколько я знала, в последние несколько минут я делала именно это, но у меня была блаженная амнезия. Я просто позволила себе дрейфовать в перистом мягком коконе его крыльев, обёрнутых вокруг нас.

Постепенно его сердцебиение пришло в норму, немного раньше моего, а крылья втянулись и исчезли. Я чувствовала себя холодной, беззащитной. Мне нужно было взять себя в руки.

— Итак, — сказала я, и я ничего не могла поделать с тем, каким грубым был мой голос, — мы лежим на осколках разбитого фарфора?

Какое-то время он, казалось, задерживал дыхание, а потом выдохнул, и я сказала себе, что почувствовала облегчение.

— Ты просто засранка, — сказал он.

— Да.

Он поднял меня, и я прижалась мокрым от слёз лицом к его груди.

— Куда мы идём?

Мне всегда казалось, что я задаю этот вопрос.

Но на этот раз Архангел Михаил ответил:

— Искать кровать.