Любовь по Нерасчету

— У меня, кстати, отличная ванна есть. С гидромассажем…

Я ужасно смутилась от содержавшегося в его словах намёка (ну, мне показалось, что он там содержался), и начальник принялся уверять, что ничего такого не имел в виду и хотел предложить мне принять ванну в абсолютном одиночестве, без всякого беспокойства с его стороны. Но даже это показалось мне слишком: первый раз у человека дома — и раскладывать тут свои тряпочки и обнажать своё тельце…

О сексе я пока не думала — мне бы для начала смириться с тем, что я проиграла пари и стала девушкой собственного шефа… Сам он мне, конечно, очень нравился физически и, судя по тому, как я таю от его поцелуев, в постели у нас, скорее всего, тоже всё будет взаимно приятно…

Признаться, Паша сильно подкосил моё мнение о мужиках как о существах, которым "только одно надо", в своё время полученное от подруг. Конечно, мы занимались сексом — он был моим первым и на данный момент единственным мужчиной, но это не случалось слишком часто и не вызывало в Пашиной душе такого ажиотажа, какой обычно приписывают мужчинам. Порой мне даже казалось, что я совсем его не возбуждаю и он делает это, только чтобы удовлетворить меня. Не скрою, мне хотелось чувствовать себя желанной, но приходилось мириться с ситуацией, так как самого Пашу я очень любила и считала частью себя, от которой невозможно оторваться.

С Никитой всё было по-другому. Я ощущала, как его затвердевшее достоинство упирается мне в живот или бедро, когда он прижимал меня к себе особенно крепко. Как горячи его поцелуи и жадны руки, обнимающие моё тело — впрочем, шеф не позволял им заходить слишком далеко.

В общем, меня с большим трудом отпустили домой, и только под горячее заверение, что нужно непременно провести с сестрой воспитательный разговор как можно скорее, да ещё взяли обещание, что завтра мы проведём вечер вдвоём, и закончится он так поздно, как только пожелает мой дорогой шеф. А послезавтра я смогу опоздать на работу, чтобы выспаться.

Я притормозила во дворе с целью накрутить себя посильнее, но процесс шёл ни шатко ни валко. Всё-таки, когда тебя так явно убеждает в своей любви красивый, умный и добрый мужчина, тяжело предаваться злости и вообще любому негативу. Пришлось подниматься к себе как есть, без бешеной ярости и пены у рта.

Дашка встретила меня в прихожей как ни в чём не бывало, с совершенно невозмутимым лицом.

— Привет! Как день на работе прошёл?

— Вот только не надо этого цирка! — поморщилась я, снимая босоножки. — Ты прекрасно знаешь, как он прошёл и где, по твоей милости.

— По моей?! — театрально изумилась сестра.

— Я сказала прекратить! Паша мне во всём сознался.

На самом деле, я блефовала. Но ясно ведь, что она обращалась к нему за помощью, чтобы записать голос. Этот ужасный, пробирающий до костей, вещающий на повторе голос. У меня на полном серьёзе было ощущение, что я попала в фильм ужасов — даже волоски на руках встали дыбом. Но потом Никита показал мне простейший диктофон и, как всегда, уверенной рукой развеял мои страхи. Как же мне хорошо рядом с ним!

— Вот подлец! — выпалила Дашка и попыталась сбежать к себе в комнату. Вот вечно она бегает, даже если нет никакого смысла. Я не спеша прошла следом, присела на диван.

— Даша, так нельзя. Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь, и дело даже не в том, что ты младше и тому подобное. Ни один человек на свете не должен вмешиваться в чужую жизнь. Это может плохо закончиться для всех.

— Но ведь не закончилось? — с неподдельной надеждой в голосе уточнила малолетняя коза.

— Это тебя не касается.

— Да как же не касается? Я в курсе пари, Сонь, и у меня просто-таки шкурный интерес!

Вот паразитка! Везде-то нос сунет да ещё и документ предъявит.

Я насупилась, не желая исповедоваться перед этой шмокодявкой.

Дашка неожиданно свалилась передо мной на колени и шмыгнула носом:

— Сонь, я это… короче, он не такой, каким кажется. Ну или такой, но у него есть веские причины!

Мать моя женщина, началось!

— Сонь, ну хочешь, я не буду с ним на мотоцикле кататься, но дружить разреши, а? Ну вот мы недельку подружим, а там видно будет, что из этого выйдет…

Я долго сидела, надувая губы и подбирая слова, но тут меня прорвало:

— Недельку?! Да за недельку он тебя и пить, и курить, и ругаться матом научит!

— Да я умею, Сонь, но мне неинтересно. И это… обещаю, что дальше поцелуев ничего не зайдёт.

Мы обе густо, удушливо покраснели.

— Как ты мне можешь обещать такое? Да он тебя двумя пальцами переломит, кабаняка этакий!

— Только свидания в общественных местах, Сонь. Никаких гостей и компаний, никаких вписок, никаких пустынных местностей. У нас во дворе, в парке, в кино, в кафе мороженое. И всё, обещаю!

Я прикрыла лицо рукой:

— Вот дурёха! Влюбилась уже, что ли?

— И ничего я не влюбилась! Я, может, человеку шанс хочу дать. Стать нормальным, за ум взяться…

Тут меня осенило:

— Это он тебе помогал квартиру организовать! Отвечай честно!

Дашка насупилась:

— Я буду всё отрицать!

— Это нечестно, а на вранье хороших отношений не построишь. Если будешь обманывать, я не разрешу точно.

Даша подумала немного.

— Ну ладно. Да. Не хочу врать, просто я своих сдавать не люблю…

— Даш, ты же не продаёшь поцелуи за помощь с квартирой, правда?

— Если на кону счастье всей жизни сестры, то продаю.

— Так нельзя, это… ужасно!

— Да что мы всё обо мне да обо мне! — взмахнула руками Даша. — Ну скажи, вы наконец признались друг другу в любви?

Я невольно вспыхнула.

— Не хочу об этом с тобой говорить, это… слишком личное, а ты ещё маленькая.

— Маленькая! А кто тебе всё устроил? Кто о тебе побеспокоился, затворница, год прожившая в одиночестве, как рак-отшельник?!

Я вздохнула и покачала головой:

— Ох, Дашка-Дашка…

Поговорила я в тот вечер и с Кларой, и даже с Пашей — первой призналась во всём, а второго заверила, что ничего страшного моя сестрица не задумала и его участие не привело к катастрофе. Мой бывший парень был настроен лирично и даже завёл песню о том, как соскучился по мне и родине, но я с удовлетворением поняла, что мысль о его возвращении оставила меня совершенно равнодушной.