Один человек и один город

Часть 1.4

— Двигайтесь ритмичнее, юноша. И, Святой девы ради, включите уже в работу хоть какие-нибудь мышцы, кроме профильных!

У неё приятная кожа. Некрасивая: оттенок сильно разбавленного кофе вызывает у меня воспоминания о не самых лучших днях жизни. Но прикосновение, пожалуй, доставляет удовольствие.

— Не забывайте о стимуляции. На теле любого человека существует множество зон, отзывающихся на ласку вернее и охотнее, чем… Ахх!

Не думаю, что ей по-настоящему нравится происходящее. Бизнес, ничего более. Сколько таких юнцов, как я, прошли через опытные руки и прочие рабочие инструменты Магдалины Байас? Наверное, не меньше трети от обитающих в Вилла Альта. А может, благополучно затесался кто-то и из её родной части города, потому что «Каса[5] Магдалина» открыта для всех, способных заплатить за услуги по утвержденному прейскуранту.

— И постарайтесь в дальнейшем обходиться без чрезмерного давления, либо… Выбирайте места, недоступные всеобщему обозрению.

Это она намекает на парочку синяков с давно канувшего в прошлое занятия? Да, я увлекся, признаю. Только не хозяйкой веселого дома, а исследованиями. Практически научными: захотелось добраться до той Магдалины, которая чувствует, а не работает. Возможно, мне это как раз удалось, если получаю напоминания до сих пор. Получаю и удивляюсь, потому что уже сам себе не могу объяснить, ради чего старался. Но тогда… Тогда все казалось исключительно важным и необходимым.

Поток свежего воздуха обжег живот. А, от меня отодвинулись. Ну и ладно.

— Ваше время истекло, юноша.

Натренированное тело скользнуло по простыням к краю кровати, завернулось в халат и, заученно покачивая бедрами, удалилось. Лицо, конечно, тоже присутствовало, но оно не входило в комплект той сеньоры Байас, которая проводила время со мной. Никаких поцелуев — таково главное правило, а значит, зачем смотреть друг другу в глаза?

За пределами комнаты личных свиданий «Каса Магдалина» нисколько не отличается от любого офиса: чистота, аккуратность, строгость, даже чопорность во всем, от меблировки и цвета стен до костюмов менеджеров, дежурящих в холле.

— Мистер Дюпон!

Вот и эта девочка выглядит, как банковский клерк. То есть, скучно.

— Да?

— Это было последнее оплаченное посещение. Желаете продлить абонемент?

Интересно, за чей счет? После «строительного» подарка нет смысла даже заговаривать с сенатором об услугах Магдалины. У меня ведь есть все для того, чтобы теперь получать желаемое гораздо более естественным для молодого человека путем, не так ли?

— Я подумаю над этим.

Дежурная улыбка. Легкое разочарование во взгляде. Конечно, немедленный и положительный ответ порадовал бы девицу куда больше, чем туманное обещание. Нет уж, дорогуша, ищи способ получить премию за другого клиента. Я пас.

Вдоль всей длинной уличной стены натянут холщовый тент, защищающий окна владений Байас, а заодно и прохожих от яркого солнца, и он всегда приходится очень кстати, если нужно кого-то подождать. Жаль только, напитки здесь не подают.

— Ты снова поторопился?

— А ты снова растягивал удовольствие?

Хэнк скромно и загадочно улыбнулся.

Он всякий раз задерживался дольше меня, даже если я нарочно старался медлить. Как признавался сам, из уважения к чужому труду. Но думается, его просто сами девушки не отпускали.

— Расслабился?

— Потом будет видно.

Пластиковая обивка салона встретила нас привычной волной специфического аромата, поначалу вызывавшего чуть ли не тошноту и довольно прочно въедающегося в одежду, кожу и волосы. Но в этом и состоит особый шик: нести на себе запах богатства. На зависть всем.

— Это был последний раз.

Не знаю, зачем сказал. Прозвучало то ли печально, то ли жалобно, и Хэнк констатировал:

— Последнее время у тебя все… последнее.

— Так получается.

Кажется, что песчинки в стеклянных колбах, отмеряющие мою жизнь, почти все благополучно скатились вниз. Осталась какая-то мелочь, и только. А когда она тоже доберется до узкой перемычки, настанет… Момент перевернуть часы?

— Она попрощалась?

— На свой манер, наверное. Сказала, что моё время истекло.

Хэнк усмехнулся:

— И с Магдалиной успел поссориться?

— Я не обижал её. Ни разу.

— Верю. Но хоть однажды делал что-нибудь обратное?

— Ты о чем?

Спортивный «родстер» вырулил на камино Анилья, и ход машины сразу стал гораздо мощнее.

— Разве тебя не учили обращаться с женщинами? Нельзя только брать, нужно и отдавать. Иногда.

— Ей и так отдали достаточно сенаторских денег. Наверное, даже с премиальными.

— Эх…

Несколько минут он молчал, следя за дорогой и показаниями приборов, чтобы удостовериться в переходе двигателя на магнитный режим.

— Ты не пробовал забывать, что сеньора работает? Не пытался посмотреть на неё просто как на красивую, умную, талантливую…

— Шлюху.

— Фрэнк!

— Она ведь шлюха. Да, нужное дело, не спорю. Щедро оплачиваемое. Но оно не из тех, что допускаются к упоминанию в приличном обществе.

— Конечно, ты прав. Со своей точки зрения.

— А с твоей?

Глядя на Хэнка в профиль, невозможно точно определить выражение лица. Особенно в такие минуты, когда все черты замирают.

— Я уважаю женщин.

— Всех подряд?

— Да.

А я вот — нет. Может быть, потому что мою маму тоже можно отчасти назвать…

— Они дарят нам жизнь во всем её великолепии.

— Однажды.

— Ошибаешься. Сначала впервые, а потом — бесконечно. До самой смерти.

Романтик. А может, на него просто пагубно подействовала юность, проведенная с выводком сестер. Или же…

— Ты что, влюбился?

Улыбается. Уголком рта.

— Не обязательно влюбляться в человека, чтобы любить весь мир.

У меня так не получается. И наверное, не получится никогда.

— Тебя подвезти к самому дому?

— Не обязательно. Лучше пройдусь от ворот.

— Как хочешь. — «Родстер» остановился у пограничного столба между имениями. — Жаль, что все это подпортило тебе настроение. Правда, жаль.

Речной песок тонко захрустел под ногами, когда я выбрался из машины.

— Ничего, так все равно должно было произойти.

— Фрэнк!

— Что ещё?

— Я собирался подождать до праздника, но… — Он протянул мне маленькую лакированную коробочку. — Лучше подарю сейчас. Вдруг это принесет тебе удачу пораньше?

Медальон на черном бархате: человечек в окружении латинской надписи.

— Твой святой. На счастье.

Счастье, тоже мне! Безумец[6], все отдававший людям — какой пример можно с него взять? Но вещица дорогая. И явно сделана на заказ.

— Давно придумал?

— В нашей семье есть такой обычай: на день совершеннолетия передавать опеку от родителей ангелу или святому. Они справляются не хуже родственников.

Я тоже улыбнулся. По крайней мере, попробовал.

— Спасибо.

— Увидимся!

Хэнк всегда спешит, потому что везде и всюду кому-то нужен. Но никогда не уходит раньше, чем удостоверится, что его душеспасительные послания добрались до места назначения. А мне и вправду стало легче. Немного.

Медальон показался холодным только в первый миг соприкосновения с кожей, а потом уже вовсе не ощущался на теле, как будто стал с ней одним целым. Наверное, он и со стороны смотрелся хорошо, но я застегнул пуговицу рубашки, пряча изображение святого от чужих глаз.

Имение сенатора кишмя кишит прислугой и охраной лишь в те мгновения, когда сам хозяин находится дома, а в остальное время огромный парк выглядит совершенно безлюдным и почти диким, особенно если пройти напрямик, мимо меланхоличных игуан, а не держаться главной аллеи. Свежая сочная трава не слишком хорошо сочетается с обувью? Ну и пусть. Почистят. Надо же лентяям отрабатывать жалованье, на которое сеньор Линкольн, прямо скажем, не скупится? Плохо только, что ноги сами собой выходят на привычный маршрут.

— Братик!

Пузатая мелочь полюбила эту беседку ровно с начала моих каникул и словно нарочно располагалась под ажурными сводами именно в те минуты и часы, когда мне требовалось душевное уединение. Сегодняшний день, увы, тоже не стал исключением. Хотя если вспомнить, сколько сейчас времени, Генри полагалось бы принимать второй завтрак, а не болтаться с книгой так далеко от дома.

— Ты что здесь делаешь?

— Мама сказала пойти.

Выпроводила подальше, то есть. Интересно, зачем?

— Не скучно одному?

— Я читаю!

Какие мы гордые…

— И далеко ушел с прошлого раза?

Читает он хорошо. На самом деле. Но между складыванием букв в слова и пониманием полученных слов есть некоторая разница, труднопреодолимая в юном возрасте.

— Не-а.

— Где застопорился?

— Здесь! — Пальчик ткнулся в очередную вычурно нарисованную строчку.

«Много советов испросил король у мудрых людей, чтобы найти способ исцелить своего сына, но ни одно чудодейственное средство не помогло. Все, что мог сделать король, это окружить принца заботой и верными людьми, только время шло все быстрее и быстрее, мальчик превратился в прекрасного юношу и однажды захотел покинуть дворец…»

Вот ведь дурак. И чего ему дома не сиделось?

— По-моему, все понятно.

— Это я тоже понял. А потом?

«И отправился он в путь, в окружении многочисленной челяди. Но разразилась буря, разметавшая всех слуг по сторонам. В поисках укрытия от дождя и ветра принц долго брел по незнакомым дорогам, пока не нашел прибежище под корнями огромного дерева. Но едва он устроился в тепле и сухости, кто-то позвал его из-за водяной стены.»

— У нас такая буря может случиться?

А, понятно, в чем дело: страшно ребенку.

— Думаю, нет. В любом случае, всегда можно остаться дома, если надвигается шторм.

— Но принц же не остался?

Потому что потянуло на приключения. Как говорят, дурная голова ногам покоя не дает.

— Он просто совершил ошибку.

— Ой, про ошибку там, дальше!

«Голос был хриплым, похожим на воронье карканье, лица же принц не видел, и не ответил женщине, просящей о помощи. А когда небо вновь стало ясным, то же голос прозвучал звонко и сильно, проклиная: «Ты останешься здесь, в самом низу, под ногами у всех, кто проходит мимо, и никто не услышит и не увидит тебя, пока…»

— Сеньор, вас ожидают в доме.

Карлито вечно подкрадывается. Наверное, в надежде меня испугать. Но вся штука в том, что я не могу заставить себя даже вздрогнуть, слыша этот вкрадчиво похрипывающий голос.

— Кто?

— Он сказал, что представится сам.

Какая-то важная персона? Тогда зачем понадобился именно я?

— Больше встретить некому, что ли?

— Сеньора Элена неважно себя чувствует.

Ну да, конечно. Очередное удачно случившееся недомогание, позволяющее избежать неприятного разговора.

— Тогда скажи гостю, чтобы приходил в другой раз: хозяев нет дома.

— Гость желает видеть именно вас, сеньор.

Мне показалось, или Карлито слегка злорадствует? Что ж поставим наглеца на место:

— Сейчас приду. Принесешь нам лимонада. И считай кубики льда внимательнее: в прошлый раз от холода зубы сводило, а ты знаешь, какая температура напитков мне нравится.

Он скривился, но проглотил упрек и наклонил голову. Чтобы спрятать гримасу, перекосившую лицо.