Один человек и один город

— Ничего бы не случилось.

— А мне вдруг почему-то подумалось иначе. Там, на полях, в самом деле, слишком жарко.

И большую часть года совершенно безлюдно. Одни только полуразложившиеся трупы.

Ана Веласко, по жизни отмеченная несчастьями. Сначала лишний палец на ноге, потом загадочное волшебное событие, которого она ждала с таким нетерпением. И дождалась, видимо. Только закончилось все мерзко и буднично.

Не знаю, о чем думают полицейские и что они нагородят в своем расследовании, но ты не могла по своей воле попасть в канал биореактора. Ты бы ни за что не подняла решетку самостоятельно. А представить, что люки вдруг оказались открытыми… Нет, очень маловероятно. Тебя скинули сюда. Мертвую. А может, даже ещё дышащую. Они знали, что ты не сможешь выбраться обратно. Никто бы не смог. Все было просчитано, продумано, отработано. А стало быть, в здешних отстойниках вполне могут найтись и другие.

Пропавшие без вести.

Например, люди, чьи имена были указаны в папках, которые Глория Толлман трясущимися руками швырнула в мусорный мешок.

— Эста?

— А?

— Что у тебя с той блондинкой?

Он взял время на размышление, прежде чем продолжить беседу встречным вопросом:

— Зачем интересуешься? Сам глаз положил?

— Все на свете бывает.

— Можешь даже не пытаться. Глори не такая. — Ещё одна пауза. Долгая, с отчетливо ощущающимся придыханием. — Вообще не такая, как все.

Да неужели?

— Она гордая. Разборчивая. Чувства не показывает.

Значит, я видел совсем другую женщину. Изголодавшуюся как раз по чувствам и ощущениям. Странно, что Эста тогда этого не заметил. Хотя, смотрел-то он в другую сторону. На меня, как на главную угрозу.

— Вы с ней, правда, пара?

— А ты любопытный сегодня.

Насторожился? Нормальная реакция. Жаль только, невыгодная мне.

— Я серьезно, Эста. Потому что если вы не вместе, как это называется, то…

Не знаю, что. Но он мысленно закончил фразу за меня. Единственно возможным образом.

— Можешь считать, вместе.

Сурово сказал. Вынес окончательный вердикт. Крайне прискорбный, с учетом сложившихся обстоятельств.

— Хорошо, я понял.

— А все-таки, почему спрашивал? Запал на неё, да?

— Какой она вообще человек?

— Странные у тебя вопросы. На самом деле, странные.

Она — звено в цепочке событий. Непонятно, какую именно роль играет, но явно связана с происходящим. Те папки не могли взяться из ниоткуда, чтобы тут же исчезнуть в никуда. Сенатор, опять же. Все это очень важно, даже сомневаться не стоит. Таинственно. Загадочно. Главное, как выяснилось, смертельно опасно для непосредственных участников.

— И все же?

Он замолчал. Метров на триста.

— Она достойна большего, чем имеет.

О, снова та же песня? Эсту послушать, так у него все поголовно исключительны и достойны. Начиная с меня.

— Она… Умная. Образованная. Скромная. Очень скромная.

Последнее уточнение, скорее всего, относится к тому, что парочка до сих пор не вступала в интимные отношения. Неприступная гордячка, значит? Не удивлюсь, если эта маска надевается только для сеньора Норьеги. А раз так, вполне возможно, Глория и впрямь имеет на него виды. Заманивает. Иначе давно отказала бы.

Что ж, остается порадоваться за Эсту: он, оказывается, завидная партия. По крайней мере, для работниц муниципалитета.

— А чем занимается? Ну, помимо уроков?

— Работает в том же отделе, что и я. Социальный надзор.

Понятно тогда, откуда появились досье на жителей Низины. Весь вопрос в том, зачем они понадобились сенатору.

— Давно работает?

— Я уже говорил, что твои вопросы мне не нравятся?