Один человек и один город
![Один человек и один город](/uploads/covers/2023-01-30/odin-chelovek-i-odin-gorod-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Вероника Иванова
- Жанр: Мистика / Городское фэнтези / Самиздат, сетевая литература / Социально-философская фантастика
- Дата выхода: 2012
Читать книгу "Один человек и один город"
Покатый потолок холла целиком застеклен. Как крыша оранжереи. И кажется совсем прозрачным, словно лежишь под открытым небом, только не слышно шелеста листьев и прочих звуков жизни. Так тихо, что хочется спросить: а эта самая жизнь, она вообще есть хоть где-то снаружи?
В доме прохладно, но уютно. Точнее, та же самая температура, что и снаружи. Терморегуляция отменная, вот что значит, современные технологии. И не нужно ни о чем заботиться: как только на улице начнет ощутимо холодать с приближением ночи, капилляры внутристенных панелей сузятся, отдавая накопленное за день тепло. При всем желании не замерзнешь и не простудишься. Даже насморк не подхватишь. Это ли не сказка?
Скучновато, конечно. Непривычно без голосов, раздающихся то здесь, то там. Бросить все и вызвать машину? Воспользоваться услужливо подмигивающим коммуникатором? Мне не скажут ни слова поперек, это я уже хорошо уяснил. Только не потому, что чего-то опасаются или уважают мои решения. Просто никому нет дела до того, что происходит за забором на выселках.
Сенатор четко дал понять: наши дороги расходятся. Вот тебе, парень, все необходимое для самостоятельной жизни, осталось только найти официальный, желательно благопристойный источник средств к существованию, и распрощаемся. Если не ошибаюсь, во всех культурах мира считается, что уход из родительского дома это начало всего. Тогда почему мне кажется наоборот?
— Репетируешь новые способы встречи гостей?
Хэнк. Стоит у порога, опираясь о дверной косяк.
— Заходи, раз уж пришел… А собственно, что ты здесь делаешь?
— Проезжал мимо. Решил познакомиться с соседями: стройка закончилась, значит, здесь кто-то уже должен был обосноваться.
Несколько небрежно брошенных слов. И одновременно — бездна поразительной информации.
— С соседями?
— Ну да. Отсюда до нашего дома всего несколько миль. Можно даже пешком ходить.
Какая предусмотрительность! Значит, сенатор тщательно выбирал место, куда меня можно сослать с глаз долой. Конечно, оно дорогое. Престижное. Обремененное блестящим светским обществом. Но разве я этого хотел?
— А знаешь, я немного переживал. Даже боялся. Ведь здесь мог поселиться кто угодно.
— Значит, считай, что тебе повезло.
— А тебе разве нет?
На его широкую улыбку невозможно ответить иначе, чем улыбнуться в ответ. Пусть натянуто и не вполне искренне, но Хэнка, судя по смешинкам в глубине карих глаз, радует и такое проявление чувств с моей стороны.
— Предложишь войти?
— Да я и не запрещал.
— А твой «цербер»?
Пришлось подниматься с ковра, шлепать к пульту управления, искать описание основных функций, а потом отрубать к черту всю систему. От кого мне здесь держать оборону? Разве только от юных наследниц семьи Арриба, да и то вряд ли
— Добро пожаловать.
— Потренируй приветствие, когда будет подходящее настроение: таким тоном уместнее велеть убираться восвояси.
Внутреннее убранство производит впечатление даже на Хэнка, хотя кому, как не ему, чувствовать себя в роскоши, как рыба в пруду:
— Потрясающе! И сколько все это стоило?
— Понятия не имею. Подарили.
— Ого! И ты ещё на что-то жалуешься?!
— Они откупаются от меня. Просто и пошло откупаются.
— Я бы не торопился с выводами.
Хэнк прошелся по холлу, восхищенно обозревая обстановку. Выглянул в окно, за которым сияло зеркало бассейна.
— Вода хорошая?
— Приличная.
— Можно окунуться?
— Не спрашивай разрешения. Можешь вообще жить здесь, если хочешь.
Плескался он долго, демонстрируя все стили плавания, которыми владел. Только непонятно, ради кого старался: и так знаю, на что способен мой друг, а других зрителей вокруг не было и быть не могло. Да и я приглядывался не особенно, потому что после дороги, купания, а главное, не самых приятных раздумий появилось то, что должно было появиться. Чувство голода.
Холодильник, обнаруженный на кухне, оказался шикарен, элегантен, огромен и пуст. Не совсем, конечно, но считать батарею бутылок шампанского едой я не согласился бы ни при каких условиях. Как и набор дорогих сыров: две дюжины кусочков на один укус — надругательство над разыгравшимся аппетитом.
— Жрать нечего, — сообщил я, услышав шаги Хэнка у себя за спиной.
— Зато выпивки — хоть залейся! А насчет жратвы не переживай: у меня кое-что есть с собой.
— Собирался на пикник? Тогда извини, что нарушил твои планы.
— Да ну, какой пикник? Не забывай, у меня куча младших сестер, а потому меня из дома без месячного запаса провизии не выпускают!
Насчет месяца он, конечно, погорячился: так, небольшая корзинка с сэндвичами. Правда, на любой вкус.
— Угостишься?
— Ещё спрашиваешь!
Когда мы приговорили всю еду и пару бутылок, за окнами уже начали сгущаться сумерки.
— Тебе не пора домой?
Хэнк внимательно посмотрел на меня и качнул головой:
— А я и так дома. Ты же предложил мне жить здесь, помнишь? Но если я тебе сегодня мешаю…
Он сделал попытку подняться из кресла, и я почему-то вдруг испугался остаться один в наступающей ночи. Но честно признаться в своих страхах? Вот ещё!
— Нет, не мешаешь. Просто я думал, тебя ждут.
— Я родных уже предупредил. Сказал, что погощу у друга.
На моей памяти Хэнк даже не притрагивался к стационарному коммуникатору, а мобильные так высоко в горах вряд ли работают устойчиво. Стало быть…
— Когда успел?
Ага, молчит. И прямо скажем, выглядит смущенным.
— Ты с самого начала знал, что здесь окажусь именно я, ведь так?
Он мог бы притворяться и дальше, но не стал:
— Сенатор сказал, где тебя искать.
— Зачем?
— Чтобы я не плутал лишнего.
— Я не об этом! Зачем ты меня вообще искал?
Хэнк тряхнул волосами, после купания и в отсутствие укладки превратившимися в полнейший беспорядок.
— Наш разговор в соборе. Тебя что-то тревожит, Фрэнк. И сильно тревожит. Расскажешь?
Неужели по нынешним временам беседы с богом больше недостаточно?
— Тебе не понравится то, что ты можешь услышать.
— Оно и не должно мне нравиться. Это же правда, а она не бывает плохой или хорошей.
Прости меня, Господи, ибо я согрешил.
— Я ненавижу их. Всех вместе и по отдельности.
— За что ненавидишь?
— За все… — Я обвел рукой комнату. — За все это.
— За доброту и щедрость? — уточнил Хэнк.
— Где ты их видишь? Я разве просил о чем-то подобном? Да даже не думал!
— И никогда не хотел иметь?
Оно должно было стать моим. По определению. Могущество и богатство. Зачем нарочно желать того, что и так простирается вокруг?
— Это просто кусок. Кусок торта, который отрезали для меня. В утешение. Только я уже не ребенок, чтобы довольствоваться одними лишь сладостями.
— А я думаю, что сенатор хотел сделать тебе приятное. Помочь почувствовать уверенность. Она ведь нужна тебе, не отпирайся!
— Она у меня есть. Я как никогда уверен в одной вещи, Хэнк.
— И в какой же? Только не начинай снова скулить о конце жизни. Такие слова тебе не идут.
Может, он и прав. В самом деле, чем дольше думаю о событиях прошедшего дня, тем яснее становится голова.
— Не буду.
— Тогда что скажешь?
Интересно ему или нет, неважно. Будет сидеть рядом, заглядывать в глаза, уморительно улыбаться или хмуриться, пока не добьется. Только не своего, а моего. Он и сам мог бы стать замечательным священником, Алехандро Томмазо дель Арриба. Но я бы был против. Потому что тогда у моего друга не осталось бы времени на меня.
— Цель, Хэнк. У меня больше нет цели.
— А раньше она была?
Наверное. Теперь уже невозможно утверждать. Но я точно знал, что делал бы после усыновления. Куда стремился бы. И в конце концов, однажды непременно занял бы место…
— Я хотел стать сенатором. По крайней мере, попытаться.
— И что изменилось сейчас?
— Не притворяйся, будто не понимаешь! Этот путь мне теперь заказан.
— Имя ничего не решает, Фрэнк.
— Скажи это бизнесменам, которые гоняются за Джозефом и которые…
— Строили глазки тебе?
Конечно, он знает. Видел. Присутствовал. И конечно, для Хэнка все происходящее не имеет особого значения. Потому что происходит не с ним.
— Знаешь, было больно.
— Когда тебя перестали замечать? Верю. Но надо было просто забыть. Плюнуть и растереть, как говорит моя бабушка.
Мудрая женщина. Я умом понимаю, что так и стоило поступить. Только чувства почему-то не слушаются приказов.
— Есть куча дорог, по которым ты можешь пройти, Фрэнк. И даже больше скажу: по многим из них сможешь пройти только ты и никто другой. Оставь в покое то, что не сбылось. Ну его, к черту!
Когда ангел поминает Лукавого, это выглядит, по меньшей мере, забавно. И очень трогательно.
— Будет день, будет и пища, помнишь?
— Кстати, о пище: на завтрак ничего не осталось.
— Поедим в городе. Если встанем пораньше, успеем до Магдалины набить себе животы.
— И будем похожи на сонных хомяков в тот момент, когда требуется энергия и упорство?
Видимо, он собирался улыбнуться, но остановился на полпути, от чего лицо приобрело выражение задумчивого удивления, а следом возник вопрос:
— Ты вообще когда-нибудь расслабляешься?
— Да постоянно! Вот завтра тоже буду. Параллельно с тобой.
Спутанные локоны качнулись, не соглашаясь.
— Не надо ставить себе задачи на каждую минуту. От этого только тратятся лишние силы, которых может не хватить, когда…
— Я не умею иначе.
Он понял. Как всегда понимал любую мелочь, касающуюся меня. Но спросил, словно желая прогнать последние сомнения:
— Все или ничего, да, Фрэнк?
Да. Все или ничего.