Полет миражей

Эншду внезапно вздрогнул. Он не верил своим ушам. Прозвучавшее казалось глупым розыгрышем, жестокой насмешкой, а идеальный симбиоз без бесконечных очередей и рисков остаться не у дел — недосягаемой мечтой.

— Не знаю, возможно ли это, — неуверенно засомневался Эншду.

— Разве не поэтому вы здесь?

— Вы обещали выбить для меня личный симбионт…

— И что потом? — Амитас вопросительно посмотрел на Эншду, — Томиться в несовершенстве собственного тела? Желать сделать этот мир лучше и не иметь для этого самого главного инструмента — идеальных вкусовых рецепторов?

— Ох, как вы правы, — Эншду-таки не удержался и заплакал.

Слова Амитаса поразили его в самое сердце. Тяжелая ноша уже давно лежала неподъемным грузом на груди торгового магната. Просчитывались варианты, изучались возможные лазейки, но все они упирались в несовершенство конечного результата. Даже если Амитас и выбьет ему личного симбионта, толку от него будет немного. Перестанет беспокоить чрезмерная тучность и эта вечная отдышка… Но как же возможность вкушать изысканные яства? Как же исключительные способности предугадывать желания миллионов? Все это висело на волоске. Эншду не мог позволить себе использовать низкосортную оболочку. Определенно, штатный симбионт по госпрограмме — не выход. Качество вселения было гораздо важнее.

— Неужели вы думаете, что я открыл святая святых только потому, чтобы похвастаться перед вами?

— О нет, что вы, — Эншду, преодолевая рыдания, поспешил разубедить своего собеседника, — Но Азари не приветствует такие эксперименты. Она бывает очень… как бы это выразиться… категорична в своем гневе.

— Диагностика качества переселения весьма относительна. Никто не сможет сказать, кто именно его провел, — прохрипел Амитас, — Если за вами будет числиться личный симбионт, то никто не будет проверять, с помощью него ли было это сделано, или с помощью какого-то другого.

— А Азари в курсе ваших экспериментов?

— За свою жизнь я сделал тысячи экспериментов, — сдвинул брови Амитас, — Многие из них позволили жить этой Империи. Но еще больше Азари запретила. Это была невосполнимая потеря для нашего общества… Поэтому я решил, что о некоторых из них Великой Матери знать не обязательно.

Процессия поднялась наверх. Второй этаж вобрал в себя все то, что не уместилось внизу. Маленькие камеры с испытуемыми огибали весь периметр лаборатории, занимая не больше трети помещения. Скудность площади с лихвой компенсировалось напряженной работой, ведущейся практически непрерывно. Небольшие кабинки предназначались для переселенцев. Тут же собирались телепорты, помогающие искать наиболее подходящие экземпляры для проведения симбиоза. Эншду не знал, почему некоторые лаборатории строились так высоко от поверхности планеты, но краем уха слышал, что это было как-то связано с особыми условиями для экспериментов.

— Спасибо, Лойда, можешь быть свободна, — мягко обратилась Цинтафа Айли к женщине, которая заполняла какие-то документы в крайне правом отсеке верхнего этажа.

Бегло кивнув, женщина удалилась, оставив открытым доступ к внутренним данным. Цинтафа порылась в настройках, активировав систему.

Длинная цепочка из полупрозрачных камер растянулась по всему второму этажу. Амитас стоял напротив толстого стекла, в одно мгновение ставшим прозрачным. Тонкая цепочка данных поплыла по невидимой преграде. Через мгновение исчезла и она.

— Смотрите внимательно, мой дражайший Эншду, — Амитас в экстазе закрыл глаза.

Эншду совсем не удивился, когда тот прильнул к стеклу и стал прислушиваться к тому, что происходит внутри. Амитас издал вздох блаженства, словно тишина мягких стен издавала тонкие звуки классической скрипки. Столь трепетное отношение ко всякого рода неодушевленным предметам уже никого не удивляла.

«Как он глубоко чувствует», — позавидовал Эншду Амитасу.

Там, внутри камеры, в окружении белых стен, испачканных рваной мазней запекшейся крови, сидел худой мужчина. Обняв острые колени бледными рукам, он прятал свое лицо за большой копной алых волос. Небольшое помещение два на два метра было оснащено датчиками, встроенным щитом и небольшим портативным телепортом в дальнем верхнем углу. За мягкостью стен их практически не было видно.

Послышался протяжный свист. Мужчина вздрогнул. Испуганно оглянувшись, он посмотрел вперед, уперевшись взглядом прямо в стекло. Односторонняя прозрачность преграды не открыла пленнику своих тайн.

— Это случится прямо сейчас? — удивленно вскинул брови Эншду.

— Я никогда не отнимаю время у своих гостей зазря.

«Не любит ничего лишнего», — пронеслась мысль в голове Эншду, вызывая внутри еще одну волну сентиментальности.

Внутри камеры включились щиты. По коже пленника прошлись мурашки. Соскочив с места, он одним быстрым движением прижался к правой стене. Голубая преграда, отделяющая его от того, что проникло внутрь, стала медленно истончаться.

— Кто транзитный симбионт? — с волнением спросил Эншду.

— Мимик.

— Да, я слышал, что они одни из лучших…

Мужчина закричал. Неистово замахав руками в воздухе, он пытался сбросить с себя то, что облепило его со всех сторон. Пальцы впились в кожу, до крови раздирая бледные покровы. Из горла стали вырываться отрывистые хрипы. Через мгновение все стихло. Тело упало на пол. Частое, поверхностное дыхание заменило и крики, и мольбы, и слезы. Взгляд безжизненного тела потух.

— В данный момент мимик подготавливает нервную систему для транзита, — сухо сказала Цинтафа, что-то сосредоточенно внося в электронный журнал.

Снова включились щиты. На этот раз преграда была толстой, твердой, поражающей своей ярко-голубой пульсацией. Она не стала медленно таять. Небольшое отверстие в ее середине позволило тому, что пришло вслед за мимиком, медленно подобраться к жертве. Пришелец из другого мира преодолевал преграду не сразу, принимая форму изворотливой змеи. Он оплел тело мужчины, даже не пытавшегося сопротивляться.

— Глаза… — выдохнул в напряжении Эншду. — Мне нужно видеть его глаза!

— Терпение, — спокойно произнес Амитас, — Всего лишь немного терпения.

Существо преодолело преграду, полностью заняв тело мужчины. Что-то нажав на приборной панели, встроенной в стену рядом с камерой, Цинтафа отключила внутренние щиты. Теперь ничто не мешало созерцать результаты проделанной работы.

— Так быстро… Такого быть не может, просто не может быть, — причитал Эншду, искренне желая, чтобы он не оказался прав.

Мужчина сел. Внезапно он закашлялся. Сильно, глубоко, выплюнув добротный сгусток крови. В тот же момент из его тела выкинуло мимика, невидимым шлепком ударившегося о стекло. Тонкий, еле заметный щит, встроенный в стекло, затрещал. Виннербау тихонько ахнула, отскочив на шаг назад. Эншду напрягся, немного приподнявшись в кресле. Подопытный открыл глаза.

Никто не знал, как они выглядели раньше. Какой был их цвет до вселения мало кого интересовал. Важно было то, как они выглядели сейчас. Весь зрачок и белесость глазного яблока затянул черный туман новорожденного пришельца, обретшего новый дом.

— Глаза — зеркало души, — тихо прошептал Амитас так, чтобы слышали все. — И гарант качества.

Если после симбиоза вселенное существо могло менять цвет глаз своего носителя и управлять его зрачком, значит, вселение прошло на очень глубоком уровне — это была негласная истина. Очевидная мысль окончательно расстроила и без того пошатнувшиеся чувства Эншду. От нахлынувшего волнения магнат ушел в глубокое забытье. Представив молочного поросенка с золотистой, натертой чесноком корочкой, Эншду закатил глаза и выпал из реальности. Внезапно проснулся аппетит.

— Центральные телепорты — это лишь временное звено, — голос Амитаса выбил Эншду из сладостного забвения. — У нас есть более совершенные методы. Методы, которые помогут обойти даже закон сорокадневной форы.

— Правда? — удивленно спросил магнат, отвлеченный от сладостных грез, — Неужели такие способы существуют?

— О, конечно существуют. Но какие именно, мой дражайший Эншду, вы узнаете не сейчас, — учтиво произнес Амитас. — Я все же надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество…

— Если вы гарантируете переселение…

— Гарантирую, — Амитас не дал договорить гостю. — Но нам нужно еще несколько месяцев, чтобы довести метод до совершенства.

— Что такое несколько месяцев по сравнению с годами мучений? — всхлипнул Эншду и его глаза снова оказались на мокром месте.

— Несколько месяцев… — протянул Амитас, — все же это долгий срок. За несколько месяцев многое может разительно измениться. За несколько месяцев гибли народы и возрождались из пепла города… Но вас это не коснется, мой многострадальный друг. Мучения ваши отныне окончены!

Что-то громко лязгнуло на первом этаже. Послышались суетливые возгласы. Мужчина в камере резко повернул голову, встревоженный новыми, еще неизведанными для него звуками. Словно опасливый зверь, он подполз к самому стеклу, настороженно прижимая грудь к полу. Принюхался. Постучал обгрызанным ногтем по гладкой, холодной поверхности. Ничего так и не почуяв, прильнул к стеклу, пытаясь дотянуться руками до датчиков, встроенных в потолок. Пришелец не понял, что за ним наблюдают.

— О, господин Амитас, — из глаз Эншду хлынул поток слез, который он не в силах был больше сдерживать, — Вы такой благородный и отважный! Знайте, что я тут не только из-за переселения, а из-за глубокого к вам уважения…

— Не сдерживайте слезы, мой чувствительный друг, — Амитас по-отечески положил руку на плечо своего гостя. — Зачем я явился в этот мир, если не исполнять мечты страждущих?

— А вы… а… ох… — хлюпая заложенным носом, произнес Эншду. — А у вас есть своя мечта?

— Невозможно жить, не мечтая, — одухотворенно ответил Амитас. — Моя мечта — звезды. Моя мечта — свобода. Люди не могут преодолевать миллиарды километров без телепортов, а мы сможем. Они слишком смертны, век их очень недолог… Наш — вечен. Другие планеты ждут нас. Физическая оболочка — это лишь временная преграда для достижения цели. Да, дражайший Эншду, у меня есть мечта. Снова будут создаваться шедевры. И они затмят все предыдущие достижения. И всех предыдущих творцов!