10000 лет во льдах

Тут Милбанк встал, подошел к одной из полок и достал томик, из которого прочитал следующие отрывки:

– Барон Рейхенбах, один из самых выдающихся ученых Австрии, сделал открытие, что из всех известных элементов и веществ исходит тонкая сила, проявляющаяся в красивых огнях и цветах, которые могут видеть и чувствовать люди, которых он назвал сенситивами?

("Теперь, – сказал Милбанк, обращаясь ко мне, – разве мы не можем представить себе, что вещества могут быть чувствительны к этому своеобразному действию так же, как и люди? И какое более чувствительное вещество, что касается света, мы имеем, чем фотографическая пластинка?")

– Имея просторный замок под Веной, – продолжал он, – прекрасно приспособленный для его исследований, с обилием физических и химических приборов, а также личный кабинет, содержащий минералы и вещества всех видов, он провел тысячи экспериментов, которые растянулись на годы, и были проведены с мастерством, терпением и суровой любовью к истине, которые должны сделать его имя бессмертным, особенно в связи с великой силой природы, законы и явления которой он таким образом открыл. Эту тонкую силу он назвал Од, или Одическая сила. Поскольку эти тонкие невидимые эманации составляют основные принципы всех других сил и вечно действуют во всех вещах, понимание их имеет огромное значение. "Природа вечна", – говорит Рейхенбах. – "Через тысячу миллионов лет одический свет будет течь и сиять так же, как и сегодня, но попытки преодолеть такую истину, когда она однажды найдена и раскрыта, ничтожны и скудны".

("Это как раз та линия аргументации, которой я придерживаюсь", – прокомментировал Милбанк).

– Хотя такие люди, как Берцелиус, великий химик из Стокгольма, и доктор Грегори из Эдинбургского университета, и доктор Эллиотсон, президент Лондонского королевского хирургического общества, и другие выдающиеся мыслители и ученые признавали величие открытия Рейхенбаха, слишком многие и по сей день игнорируют или, скорее, держат себя в неведении относительно всего этого вопроса. Даже такой известный врач, как доктор Браун-Секард, с усмешкой относится к одическим и другим тонким силам, и идут по его следу, тем самым все крепче скрепляя оковы предрассудков своим примером. Доктор Уильям Б. Карпентер, известный физиолог, считает эксперименты барона Рейхенбаха ненадежными, потому что он использовал слишком много женщин для их проверки. На это я отвечу, что, во-первых, его эксперименты скорее были бы ненадежными, если бы он не использовал в этом деле свободных женщин, поскольку женское восприятие тонких сил настолько же превосходит мужское, насколько мужской рациональный талант в целом превосходит женский; во-вторых, барон на самом деле использовал множество мужчин, которые могли видеть запаховые огни, включая профессора Эндлихера, члена Венской академии, барона Августа фон Оберлендера, доктора Рагского, императорского профессора химии в Вене, M. Карла Шуб, натурфилософа, Берлин, доктора Хасса, ординарный врач короля Швеции, и других ученых господ.

("Итак, вы видите, – прервался Милбанк, – что мои взгляды практически поддержаны, если не аналитически, то по духу, некоторыми выдающимися светилами эпохи").

– Одический свет, – продолжал он, – следует тем же законам преломления, что и обычный свет, поскольку он может быть сгущен и сфокусирован линзой, а также тем же законам отражения, хотя те же самые вещества, которые отражают обычный свет, не всегда имеют соответствующий вид для отражения одического света, поскольку последний часто способен проходить через непрозрачные тела и делать их прозрачными.

– Знакомство с этим томом, – продолжал он, – вдохновило меня на новые размышления и заставило поверить, что действие на мою чувствительную фотопластинку действительно оказывал этот одический свет или сила. Но все же я был в затруднении, как объяснить мотив, причину действия этой силы от голой стены на мою пластину. Каким образом, спрашивал я себя, эти изображения были спроецированы на голую стену, покрытую штукатуркой? И не только одно и то же изображение из одного и того же места, но и множество, бесконечная череда изображений, поскольку, как я уже говорил, изображенные картин никогда не были похожи в деталях, хотя и были похожи по характеру, будучи, по сути, изображениями сцен, которые, как мне подсказывали разум и здравый смысл, разыгрывались в этом соборе дни, годы, десятилетия или столетия назад. Проблема казалась слишком огромной для человеческого разума, чтобы справиться с ней, понять или постичь. Тем не менее, рассуждал я, вот факт, неопровержимый факт передо мной, твердый и осязаемый в форме обычных материальных фотографических отпечатков с обычных материальных негативов. От этого факта никуда не деться, и для этого должна быть причина. Я сказал, что в науке нет ничего, пусть даже на первый взгляд загадочного, таинственного и запутанного, что человеческий интеллект, если его правильно применить, не смог бы понять и сформулировать; нет ни одной загадки или проблемы в огромном круговороте природы, к которой мозг не смог бы подобрать ключ. Ах, подумал я, сам мозг! Существует ли более удивительный механизм, будь то в микро- или макрокосмосе? Разве это не скрижаль, материальная скрижаль, на которой записаны все мысли и действия наших прошлых лет, да, и каждый момент этих лет, и эти мысли и действия воспроизводятся нашим интеллектом, иногда по желанию, иногда по законам ассоциации, иногда во сне, и все же они там. В этом факте не было никаких сомнений. Почему же, спрашивал я себя, неорганические вещества не должны обладать такой же силой и действовать по одному из тех таинственных законов, которые иллюстрируют и показывают единство природы? Я был вынужден, более того, я был рад признать, что это может быть так. Но какова, рассуждал я, природа этого прокручивания, этой живописи, этого письма на скрижалях мозга? Молекулярное воздействие на мозговую массу или ткань, ответил я себе. Ни одна картина, ни одна мысль не проникает в мозг через любой из органов чувств, но он изменяет расположение молекул или атомов, составляющих мозг. Но что такое атом? И как получается, что такая бесконечная множественность и разнообразие изменений могут существовать в пределах такого ограниченного пространства, и каждое ощущение, каждая сцена, каждая мысль сохраняются, определенные и неповрежденные, без столкновения одного с другим? Фарадей говорит, что мы ничего не знаем об атомах, а Эттфилд и Тиндалл, хотя и несколько более расплывчатые в своих теориях, охотно признают то же самое. Но все же мы можем подойти к этому обширному предмету и получить некоторое представление об атоме из наблюдений точных наук. Эренберг, занимаясь вопросом инфузорий, подсчитал, что в капле воды диаметром в двенадцать дюймов содержится пятьсот миллионов анималькулей, и, поскольку каждая из этих анималькулей обладает полостью и органами, едва ли можно ошибиться, приписав каждому из них тысячу атомов. Атмосферные бактерии еще меньше – по расчетам, не менее восьми секстиллионов из них могут содержаться в пространстве размером с булавочную головку. Но я утомляю вас наукой.

– Нет, нет, – сказал я, – это служит для того, чтобы убедить меня, что вы в скором времени дадите мне решение этого удивительного вопроса с фотографиями.

– Итак, – продолжал Милбанк, – я был вынужден прийти к такому выводу относительно сцен, которые были воспроизведены на моей сенсибилизированной пластине, подвергнутой линзовому воздействию лучей света, исходящих от голых стен собора, а именно, что за последние сто лет, и в каждый момент прошедших ста лет, поскольку, как вы знаете, собор строился с 1768 по 1798 год, лучи света, исходящие от объектов внутри здания и проецируемые на его стены, последовательно заряжали коллокацию атомов, составляющих эти стены, точно так же, как если бы они проецировались на ткани мозга животного.

– Да, – сказал я, – если допустить, что эта гипотеза верна, то как вы объясните их воспроизведение, то есть то, что они снова проецируются со стены на вашу сенсибилизированную пластину упорядоченным и организованным образом? Скажите мне это.

– Точно так же, как образы воспроизводятся из мозга и проецируются на интеллект, так сказать, по воле или по ассоциации, так же эти сцены и образы воспроизводятся снова из этих мертвых стен, благодаря молекулярным изменениям, вызванным теплом. Нет сомнений в том, что тепло является признанным агентом, вызывающим молекулярные изменения. Что такое свечение красного или белого раскаленного железа, как не движение составляющих его атомов? Вы помните, что я закрепил фотографии только после того, как стена была подвергнута теплотворному действию солнечных лучей.

– Значит, вы хотите сказать, что ваше открытие основано на законах, сходных с теми, которые регулируют действие фонографа. Придайте инструменту обратное движение, и вы воспроизводите звуки и язык, которые дремлют в нем уже неопределенное время, – заметил я.

– Это хорошая аналогия, – ответил Милбанк, – а тот факт, что эти два явления схожи по своему характеру, является еще одним доказательством единства всех естественных законов". Как метко выразился поэт: "Один Бог, один закон, один элемент, И одно далекое божественное событие. К которому движется все творенье".

– Есть еще одна особенность фонографа, – продолжал он, – в отношении которой сходство вполне уместно – как первоначальные звуковые волны, введенные в прибор, были преобразованы в материальную и осязаемую форму на бумажном свитке, способны вновь вернуться в свое первоначальное состояние, так, по моему открытию, первоначальные световые волны были преобразованы в материальную и осязаемую форму атомами, составляющими стену, и, по паритету рассуждений, столь же способны вновь превратиться в световые волны, когда производится обратное действие.

– Я не хочу, – ответил я, – оспаривать правильность вашей теории, но должен признаться, что мне хотелось бы, чтобы она была подтверждена более полной научной демонстрацией. На самом деле, я хотел бы понять смысл всех этих действий.

– Я рассмотрел этот вопрос, – задумчиво сказал Милбанк, – и считаю, что нашел разгадку необычного явления в том любопытном сочетании электрических и светящихся сил, которое барон Рейхенбах назвал "одической силой". Итак, что такое электричество, как не вибрация поляризованных атомов? А что такое свет? Гроув приписывает свет как "вибрации или движению молекул материи". Тиндалл считает, что молекулы светящихся тел находятся в состоянии вибрации, и эти вибрации принимаются тем, что он называет "светящимся эфиром", и передаются через него в виде волн. Этот "светящийся эфир", по его мнению, заполняет пространство и окружает атомы тел. То есть, я полагаю, что нет такой компактной субстанции, атомы которой были бы окружены и пронизаны этой тонкой жидкостью. Это должно быть как в случае раскаленного металла. Почему бы не быть так и с другими веществами? Изложив эти постулаты, я утверждаю, что атомы стены, под воздействием возбуждения, вызванного теплом, которое является коррелятом электричества, изменили свое расположение, вибрировали и породили колебания окружающего их светящегося эфира, который, в свою очередь, колебался наружу, ударялся о диафрагму объектива моей камеры, и, соприкасаясь с металлом, превращался в ту таинственную одическую силу, о которой мы пока почти ничего не знаем, атомы преломлялись через мой объектив на сенсибилизированную пластинку, с которой они проявлялись и выводились веществом, обладающим соответствующими для этого флуоресцирующими свойствами.