Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Его уже нет с нами, но, когда кто-то в нашей семье ведет себя как придурок, мы по-прежнему спрашиваем, не считает ли он или она себя «той еще чиксой». Это наша любимая поговорка.

Папе понадобилось так много времени, чтобы понять, чем я занимаюсь, для него это было непостижимо, даже когда я приносила домой налоговые декларации, чтобы доказать, что зарабатываю больше, чем он. Дело было не в деньгах, а в уме. У папы были планы на мой ум.

Папа смотрел вперед – в мир, где женщины не были пустым местом.

То, что случилось с его матерью – отказ в праве на наследство исключительно по гендерному признаку, – травмировало его на всю жизнь. Отец был решительно настроен не допустить, чтобы со мной произошло нечто подобное.

Папа смотрел вперед – в мир, где женщины не были пустым местом. Он видел мир, где я буду что-то значить, и считал, что в моей индустрии меня только и будут, что поливать дерьмом, как это случалось со всеми женщинами до меня, с женщинами, которые в итоге умирали, страдали от насилия, до которых никому не было дела. Он был прав: я не пошла ни в архитекторы, ни в инженеры, не выбрала карьеру, на которую он надеялся, и это был странный путь.

Он был прав. Это было опасно. Но я была дочерью Джо Стоуна, и он научил меня, что, если хочешь, чтобы тебя уважали, нужно требовать уважения. Не просить, не надеяться, а требовать. Разумеется, такой подход срабатывал не всегда: периодически меня увольняли, иногда мне выдавали волчий билет. Меня обсуждали, надо мной смеялись, а потом я снялась в «Основном инстинкте», и меня приписали к секс-символам. Ах, если бы.

Попробуйте сыграть серийного убийцу-социопата в фильме великого режиссера вместе с такой суперзвездой, как Майкл Дуглас[105], да так, чтобы все сошлось, а потом рассказывайте, что все потому, что вы продемонстрировали свое тело.

Впрочем, сначала мне предстояло попасть в кино. Надо было войти в эту дверь.

Однажды мне позвонил мой друг Рикардо Бертони – агент по набору актеров массовки. Он сказал, что набирает актеров для фильма Вуди Аллена[106] и мне стоит прийти. Мне было двадцать, я все еще была в Нью-Йорке и пыталась совмещать работу моделью с походами по кастингам. Я брала портфолио и просто снимки разных фотографов и шла на прослушивание в надежде, что хоть кто-нибудь наймет меня. Передвигаться по Нью-Йорку на такси дорого, а на метро – отвратительно, а в те дни, когда приходилось особенно тяжело, я заглядывала в телефоны-автоматы, искала мелочь. Я решила купить подержанные роликовые коньки и добираться на встречи на роликах. Это был простой способ сбросить вес и сэкономить время на дорогу.

Так что, когда Рикардо позвонил, я понеслась на всех парах и заняла очередь. Когда пришел мой черед, я протянула даме, проводившей кастинг, свои фото, а она повернулась и передала их кому-то еще – какому-то человеку, сидевшему позади в тени автобусного павильона. Он что-то прошептал этой женщине, и она сказала: «Вуди попросил тебя присесть». Она сделала шаг в сторону, и он оказался прямо передо мной.

Я села рядом, и он минут десять или пятнадцать ничего мне не говорил. Меня, разумеется, настолько парализовал страх, что я тоже молчала. Потом я встала и на роликах уехала прочь. Тем не менее мне позвонили и сказали, что я получила роль в массовке, так что на следующий день необходимо приехать во всем белом в школьную гимназию в центре города.

Я, как обычно, принесла с собой сумку с книгами, села вместе с двумя сотнями других актеров массовки и приготовилась ждать. В какой-то момент ко мне подошел Майкл Пейсер, директор картины, и сказал: «Девушка, которая должна была играть одну из ролей, не пришла, и Вуди хочет предложить тебе эту роль».

Сказать, что я была в шоке, – ничего не сказать. «Когда?» – запинаясь, спросила я.

«Сейчас», – сказал он и ушел.

Вышел Вуди. Я читала детскую книжку о бесконечности. Объяснить ребенку, что такое бесконечность, – интересная задача. Вуди, вероятно, считал так же, потому что, когда он подошел, мы проговорили где-то полчаса. Потом он ушел, а Майкл вернулся и сказал, что я получила роль и должна готовиться.

Это была прекрасная и пугающая новость. Остальные актеры массовки смотрели на меня со смесью изумления и враждебности. Я оказалась в центре внимания, и меня это ошеломило. Меня быстренько отвели к костюмерам, и те принялись запихивать меня в белое платье, как у Мэрилин Монро, все в обтяжку. Это было так неловко. Мне и так постоянно говорили, какая я толстая, а тут я оказалась в узком белом платье, и все мои лишние деревенские фунты прямо-таки торчали. Тем не менее костюмеру очень нравилось платье, гримеры вообще были в восторге от результата своей работы, а парикмахер был со мной очень мил и даже украсил мне прическу настоящей гарденией.

Я вышла на съемочную площадку, и Вуди отправил меня в поезд – снимали тот самый фрагмент из фильма «Воспоминания о звездной пыли»[107]. Он велел мне поцеловать стекло, что я и сделала. Он посмотрел на Гордона Уиллиса – гениального оператора, снявшего все три части «Крестного отца» и многие потрясающие фильмы самого Вуди, включая «Манхэттен», эту красивейшую картину, и они рассмеялись. Тогда Вуди подошел к окну поезда, склонился ко мне и сказал: «Нет, я хочу, чтобы ты поцеловала это стекло, как будто на самом деле целуешь меня». Что ж, тому окну достался отличный поцелуй.

Я была так счастлива на съемочной площадке, а через несколько дней они – Гордон и Вуди – спросили меня, счастлива ли я. Я призналась, что да. Они сказали, что я очень естественно играю, и, хотя они не смогут предложить мне оплату, сопоставимую с моим обычным модельным заработком, на их взгляд, я бы хорошо смотрелась в этом фильме, и если у меня будет желание остаться еще на пару недель, то было бы здорово. Я ответила, что буду просто в восторге. И они немного увеличили мою роль.

Вот как все было. Мое начало. Я приоткрыла дверь в мир своей мечты.

Теперь мне надо было перебраться в Голливуд и выйти на ринг.