На Запад!

Но на реке было спокойно. На острове же две трети караванных спали, а треть дежурила с луками и самострелами наготове.

– Апа, вы бы поспали немного, всю ночь вон раненых опекаете. – Лютень присел возле лекарши, помешивающей на небольшом костерке какое-то варево. – Вот так же и Рина меня здесь же, на этом самом месте лечила, – и он потер кулаком бок. – Какую-то травяную кашку на маленьком своем костерке сварила, приложила к больному месту и завязала туго. И мне враз с того полегчевело. Боль спала, и я даже уснуть смог потом.

– Травки здесь нужной мало, – вздохнула Айгуль. – У меня на пояске в мешочке было немного, так все на лечебный взвар ушло. Расскажи мне о дочери, Лютень. Мы со всей этой суетой даже и поговорить-то не успели. Как она там у вас на чужбине? Ты сказал, что сын у вас? Как его назвали? Ты ее не обижаешь? – так и сыпались вопросы от пожилой женщины.

– Да что ты, апа! – отмахнулся Лютень. – Как я могу ее обидеть! Я же люблю ее. А сына, вашего внука, мы Егором назвали. Крепкий карапуз, кричит, настырный такой!

– Игэр, – переиначив на свой лад имя, произнесла Айгуль. – Как же все хорошо, что хоть кто-то живым из нашего рода остался, – и она, отложив в сторону ложку, которой мешала варево, подошла к посапывающим на войлочной подстилушке детям. – Это Айрат, он самый старший из внуков, ему десять, это внучка Гульнур, ей семь, а это Айдар, – погладила она по голове малыша. – Три годика ему, самый младший мой внук он был. Выходит, что теперь есть и еще младше его, – прошептала она и, закрыв лицо ладошками, разрыдалась.

– Ну что ты, что ты, мама? Ну-у, успокойся. Все. Вы у меня под защитой. Я никому больше не дам вас в обиду! – Лютень прижал к груди Айгуль, а она все продолжала рыдать.

Отходили от острова в спешке, нужно было использовать каждый час светлого времени, чтобы пройти подальше. Дымили белым затушенные, залитые водой костры, и к острову причалили две лодки-однодревки. На берег из них выскочили несколько воинов с копьями и топорами на длинных ручках. Они проверили сваленные кучки веток, что служили во время ночлега подстилкой, и внимательно осмотрели каждое костровище. Около небольшого костерка, где готовила свое снадобье Айгуль, двое следопытов сидели особенно долго. Наконец тот, что был постарше, понюхал найденную здесь же тряпицу.

– Раненые тут были, Миляр. Знахарка кого-то лечила. Здесь вот от подстилки сильно кровью пахнет, и вот еще на тряпке ее запах есть. Зря Акпатыр разрешил бабку отпустить, хорошая травница она была. Моему сыну зуб заговорила, а он до этого два дня кричал и спать никому не давал.

– Пошли быстрее, Томай, мы уже и так тут долго торчим, Изерге разозлится – худо нам будет!

Черемисы сбежали к своим однодревкам, оттолкнули их от берега и, сидя в них на корточках, быстро погребли прочь.

Караван медленно тянулся на запад. До конца этих диких мест, по прикидкам Зосима, было еще дней пять пути.

– Не дадут они нам просто так уйти, – ворчал он, оглядывая из-под ладони всю реку. – Словно воронье, вокруг кружат. Даром что ближе к нам более пока что не лезут, видать, хватило им уже науки. Изрядно наши дружинные их стрелами и самострельными болтами побили.

Два дня больших наскоков на караван не было. Черемисы, как видно, в это время собирались с силами и совещались. На третий день задул порывистый ветер. Он не был попутным, его приходилось снова ловить парусами и, поправляя курс, все время работать кормовым, рулевым веслом. С ветром поднялась волна, и теперь ладьи шли дергано, часто сбиваясь с курса. Как видно, это и послужило причиной очередного нападения на караван, такого плотного строя, как ранее, у него уже не было, а значит, можно было и попытать удачу.

– Глядеть в оба, братцы! – крикнул Молчан. – Они со всех сторон к нам подбираются. Смотри, Лютень, ведь явно что-то задумали!

– Да, погляди-ка, видать, к ним за ночь подмога подошла, – кивнул тот за корму, соглашаясь с другом. – Малых однодревок там изрядно прибавилось, да и больших челнов уже, небось, с десятка три есть. Ты у нас ладейщик опытный, как сам-то мыслишь, как они свой бой теперь будут строить?

Молчан хмыкнул и забрался на приступку возле мачты, чтобы окинуть все вокруг взглядом.

– Обложили с боков мелкими, а вот сзади много больших челнов идет. Вот это-то меня и настораживает, Лютень. Челны их все в основном в одном месте держатся, они словно бы большой стаей из опытных волков за кноррами Гуннара следуют, а вот всякая мелочь – та по бокам рыскает. Думаю, на шведов и будет самый сильный их удар направлен. Нужно готовить весла, пусть гребцы разбиваются в две смены, чую я, совсем скоро будет им большая работа.

Молчан оказался прав: покружив вокруг каравана, как видно, по какой-то команде сотня мелких суденышек черемисов ринулась на него разом со всех сторон.

– Раздергивают! – крикнул главный лодейщик. – Лютень, выбивайте самых настырных и готовьтесь к гребной работе. Фроуд, по моей команде будь готов к повороту налево, а опосля возьмешь курс на кнорры!

Воята, сидя на месте гребца, поглаживал гладко отшлифованную ручку весла ладонями.

– В скамью перед собой ногами упирайся, – проходивший мимо Молчан легонько хлопнул его по плечу.

«Щелк, щелк, щелк», – забили самострелы, посылая вдаль смерть. Вот захлопали и тетивы луков. Значит, черемисы приблизились, и теперь появилась уже работа для лучников.

«Дзинк!» – стрела впилась в мачту и завибрировала. Еще две пробили туго натянутый парус, а несколько просвистели выше бортов.

«Густо бьют черемисы, – подумал Воята. – Эх, мне бы туда со своим самострелом, а не сидеть вот тут вот в неведенье».

– Ванька! Парус снимайте! Быстро! – громко прокричал Молчан. – Фроуд, будь наготове, по моей команде даешь резкий разворот! Петро, гребцам ритм задай!

Плотное, штопанное в нескольких местах и уже снова пробитое полотнище паруса сползло вниз, и Молчан махнул рукой.

– Треска, разворот назад! Петро, счет!

– Раз, раз, раз! – задал тот быстрый темп для гребцов.

– Ух, ух, ух, – выдыхал Воята, натужно работая веслом. Легкие, словно бы кузничные мехи, качали и выбрасывали с каждым выдохом речной воздух.

Ладья, резко развернувшись, под гул сигнального рога неслась по течению вниз. Вслед за ней, немного отстав, разворачивались и все остальные шесть андреевских ладей. Не успели они еще приблизиться к кноррам, а стоящие на ее носу стрелки уже ударили из самострелов.

Замешкавшую однодревку отшвырнуло в сторону, и она, разбрасывая людей, перевернулась кверху днищем.

– Фроуд, заходи на ближний челн! – крикнул Молчан. – Постарайся впритирку, совсем рядом с ним пройти, только осторожней, они крепкие, можешь и борт себе повредить!

– Хорошо, я понял! – отозвался лучший кормчий бригады. – Лютень, я за пять ударов сердца до того самого поворота тебе крикну, а вы с правого борта ударите по ним!

– Добро! – отозвался дружинный старшина. – Прекратить стрельбу! Всем перезарядиться, бьем по моей команде после поворота!

– Раз, раз, раз! – все отсчитывал ритм гребцам Петр, и ладья летела вперед по волнам. Мимо сидящих на скамьях людей протиснулись стрелки и замерли у бортов со своим оружием, а Воята в это время все ворочал и ворочал огромным гребным веслом. – Ох и тяжелая эта работа, да еще и в таком ритме!

С левой стороны проплыли мачты кнорров с надутыми на них парусами.

– Внимание стрелкам! – прокричал Фроуд. – Поворо-от! – и налег всем телом на рулевое весло.

Треска был мастер своего дела: так рассчитать, чтобы пройти по дуге буквально в десяти шагах от плывущих навстречу челнов, – это нужно было уметь! Волна, поднятая тяжелым поворачивающим судном, аж встряхнула три ближних лодки.

– Бей! – рявкнул Лютень, и в опешивших от такого отчаянного маневра черемисов ударил залп стрел и болтов.

– Давайте, родные! – крикнул Петр. – Потерпите, братцы, сейчас уже смена будет!

– Раз! Раз! Раз! Ух! Ух! Ух! – выдыхали с хрипом воздух гребцы. А перебежавшие на корму и перезарядившиеся стрелки уже били по своей отдаляющейся цели.

– Иван, не спи, быстрей парус ставь! – скомандовал Молчан, и три ладейщика со старшим натянули канаты, поднимая вверх светлое полотнище. Парус захлопал под порывами ветра и туго надулся.

– Шабаш! Весла забрать! – донеслась команда.

Гребцы вытащили весла из уключин и втянули их вовнутрь.

– Отдыхаем, братцы! Молодцы! – похвалил их ладейный старшина. – Новая смена гребцов, на скамьи, занять свои места! Старая, на стрелковые позиции! Самострельщикам бить самостоятельно на выбор по дальним целям. Фроуд, мы делаем круг и потом повторяем все то же.

Вслед за первой андреевской ладьей круговой маневр с ударом по настигающим караван черемисам повторили и все остальные шесть. Теперь же эти ладьи спешили вдогонку за головной. С правого борта сухо щелкали самострелы, посылая болты за три, а то и за четыре сотни шагов. У Вояты дрожали от тяжелой работы руки, он глубоко выдохнул, вставил в пазы самострела рычаг – «козью ножку» и взвел свое оружие.

Седьмая ладья андреевцев еще только проходила правым бортом мимо преследователей, а первая уже нагнала ладью Зосимы.

– Давайте, братцы, наподдайте им! – крикнул купец. – Чтобы они знали, как на торговых людей лезть!

– Весла готовь! – послышалась команда Молчана. Новая смена гребцов выставила их наружу и вставила в уключины.

– Поворот! – крикнул кормчий, налегая на рулевое весло. – Парус снимай! Выходим на течение!

Ладья, обогнув караван, пошла снова вниз. По восемь гребных весел с каждого борта вспенивали речную воду.

– Раз! Раз! Раз! – слышался отсчет заданного гребцам ритма.

– Куда?! А ну не лезь! – Воята прищурил левый глаз, прицеливаясь, и выжал спусковой крючок. На выскочившей вперед лодке-однодревке человек выронил весло и, перегнувшись через борт, упал в воду.

«Щелк, щелк, щелк», – слышалось от всего правого борта. Реечные самострелы били хоть и реже, но гораздо увереннее прочих на дальнем расстоянии.

– Прекратить стрельбу! – крикнул Лютень. – Всем перезарядиться и ждать команды! Слушайте Треску, он перед поворотом даст вам время для изготовки.

Большие челны черемисов, немного отстав после недавнего нападения, вновь нагоняли караван. Только теперь впереди всех шло их сразу шесть, и в каждом на носу стояло по несколько воинов с копьями и луками.

– Поворот! – рявкнул Треска, проделывая все тот же маневр, что и до этого. Не дойдя каких-то десять шагов до челнов, ладья понеслась мимо них своим правым бортом.

«Щелк», – Воята разрядил самострел и схватил лежащую рядом метательную сулицу. Перезарядиться сейчас он уже явно не успевал, а два крайних челна черемисов вдруг резко ускорились, словно желая протаранить русскую ладью.

– На! – Воин метнул копье и успел нырнуть за щит. «Бам, бам!» В него со стуком ударили две стрелы. Что-то сверкнуло, и в борт впился остро отточенный крюк.

– Якоря мечут! – раздался крик Молчана, и он, подскочив, рубанул по туго натянутой веревке мечом. Та лопнула, а в округлый шлем ладейного старшины ударила стрела. Молчан пошатнулся и сполз на палубу.