На Запад!

Десяток шел передовым дозором, а два других чередовались, сменяя друг друга на носилках.

– Держи, Гриш, – выдохнул Марат, передавая концы шестов от носилок другу. – Я отдышусь немного, а потом опять тебя сменю.

Вот уже несколько часов двигался их отряд по лесной дороге. Встречных никого не было, виднелись одни лишь свежие конские следы и те, которые оставил русский отряд, проходя здесь ночью.

– До темноты мы точно не доберемся до городища, еще немного пройдем и будем на ночевку вставать, – решил Устим. – Давайте, братцы, еще две смены – и потом все.

Митяй, сменившись, подошел к Оське и поправил повязку на его ране. Из-под белой холстины чуть-чуть сочился кровавый ручеек.

– Растрясли мы тебя, дружище, – сочувственно проговорил он. – Чуток еще потерпи, недолго уже до стоянки осталось. Может, воды тебе?

– Да, пить, пить, – хрипло прошептал раненый и с жадностью припал к горлышку фляжки. – Простите, братцы, вона как я вас замучил. И как же ту стрелу проморгал? Не повезло вам со мной.

– Молчи, дурак! – нахмурился Митяй. – У тебя кость и главная жила на ноге не перебиты, а мясо что? Мясо – оно потом нарастет.

От головного дозора подбежали двое и теперь что-то докладывали старшему отряду, оживленно при этом размахивая руками.

– Раненых в подлесок! – скомандовал Устим. – Филипп, Третьяк, вы на их охране остаетесь. Остальным приготовиться к бою, впереди идет схватка немцев с вирумцами.

Послышались щелчки перезарядки самострелов.

– Вперед! – крикнул командир, и русские десятки бросились по лесной дороге. Через пару сотен шагов за поворотом послышались звуки недалекого боя.

– Там конные немцы, видать, из тех, что через брод прорвались, наших лесовинов рубят, – доложился десятник из передового дозора. – Надо скорее их бить, еще немного – и всех они там кончают.

Открывшаяся картина была неприглядная. Три десятка конных немцев перехватили полусотню вирумцев на небольшой поляне и сейчас уже ее добивали. Более половины союзников, исколотые копьями и изрубленные мечами, уже лежали на земле, а вторую половину всадники загнали в мелкий кустарник и теперь нещадно избивали.

– Мы налегке, копий у нас с собой нет, если к себе подпустим, то худо будет, – просчитывая, как ему лучше строить бой, проговорил Устим. И, как видно, приняв решение, резко скомандовал: – Становись, самострельщики бьют с двух сотен шагов, лучники выпускают по три стрелы и потом прикрывают стрелков со щитами и мечами! Главное – это выбить основу, все остальные сами в панику ударятся!

Выбежав на поляну, три десятка русских быстро построились в ряд. По команде «Бей!» в спину всадникам вылетело два десятка болтов. Стрелки без команды перезаряжали свое оружие. Немцы были хорошими воинами, они мгновенно сориентировались и, резко развернувшись, устремились на нового врага.

– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, – считал щелчки перезарядки своего речника Митяй.

Десять лучников, послав по три стрелы, сдернули из-за спины щиты и обнажили мечи, готовясь задержать несущихся к стрелкам немцев.

– Заряжено! – Прямо на Митяя летели три всадника, у одного копье было занесено далеко вперед, двое других, угрожающе крича, размахивали над головой мечами. – На! – выцелив копейного, он выжал спусковой крючок, и за десять шагов от русского строя тот выпустил из рук копье и рухнул на траву. Вместе с ним выпал из седла и его сосед. Но третий, как видно тоже получивший болт в тело, громко крича от ярости и боли, ворвался в неплотную шеренгу русских. Сбитые с ног его конем двое покатились по земле. Один, второй, третий удар меча выдержал щит русского воина и потом распался на две половины. Раздался скрежет и хруст – это немецкая сталь, ударив в шлем, ушла вниз и прорубила шею русского. Тот, заливая все вокруг кровью, рухнул под ноги коня.

– На! Умри! – проревел Устим, выскочив откуда-то сбоку. Первый удар его меча не смог прорубить кольчугу немца, а тот, разворачивая своего коня, уже готовился рубануть ветерана.

Второй удар по плечу! Меч опять только лишь проскрежетал по стальным кольцам кольчуги. Устим все-таки успел нанести свой третий, такой отчаянный и резкий удар, и он пришелся прямо по боковой, открытой части головы всадника, перерубая наискось его шейную жилу и кости черепа. Всадник завалился вбок, и его конь понес прочь застрявшее в стременах тело.

Все, больше живого врага на поляне не было.

– Всем осмотреться, десятникам доложиться о потерях! – скомандовал командир русского отряда и вытер с лезвия меча кровь пучком травы.

– Убитых двое, трое раненых, один из них очень тяжело, – донесся доклад одного из десятников.

– Вот что значит наскок кавалерии на жиденькую стенку пехоты без копий, – проговорил с горечью Устим. – И это мы их еще хорошо самострелами проредили. А так бы стоптали конями и посекли всех. Так, ночевку мы делаем здесь, на этой самой поляне, раненых обихаживаем, павших хороним, отдыхаем и потом дальше идем!

– Устим Горазович, к тебе союзник от вирумцев! – крикнул десятник Стоян. – Раненый сам, вона еле на ногах держится.

Высокий рыжеволосый эст с окровавленной головой, пошатываясь, подошел к старшему русского отряда.

– Я Арво, – стукнул он себя кулаком по груди. – От имени всех своих людей я благодарю русских друзей за их своевременную помощь. Если бы не вы, немцы бы нас добили вот в этом кустарнике, – кивнул он в ту сторону, где мелькали вирумцы. – Всадники вынеслись так неожиданно с этой лесной дороги и ударили в нас с наскока. В первую же секунду мы потеряли треть наших людей. У врагов хорошая защита, и их было очень трудно пробить стрелой или даже наконечником копья. Поэтому схватка и была неравной. У нас же самих в полусотне такие кольчуги и шлемы были только у семерых, и пятеро из них выжили, как и я сам, – стукнул он опять себя по груди.

– Арво, у тебя вся голова в крови, – оглядывая его, проговорил Устим. – Мои люди сейчас окажут тебе помощь. Мы намерены здесь разбить лагерь и только утром пойдем в сторону вашего городища.

– Благодарю тебя, друг, но не нужно помощи, – покачал головой вирумец. – Мне гораздо лучше, чем многим моим людям. Сейчас мы вынесем всех раненых и убитых из кустов, а потом присоединимся к вам.