Баннерет

Глава 17 «Другие»

— К берегу, к берегу его тащи! — втолковывал какой-то кмет одному из ополченцев, — Да цепляй ты его уже, унесёт течением ведь!

— Да куда там, — отбрехался солдат, продолжая тыкать, — Или о пирс зацепится, или в сетях запутается.

— Ага, а нам енту погань значит потом из сетей вырезать! — возмутился крестьянин, по всей видимости из рыбаков, — Да держи ты ровнее. Багор ведь держишь, а не своё мужское естество! А, шип мне в подпругу. Дай сюда! — кмет выхватил у стражника длинную палку с крюком на конце, одним ловким движением уцепил белёсую тощую тушу твари, и потащил её к берегу. Остальные селюки стояли на почтительном отдалении, возле пирсов, и с большим интересом наблюдали за происходящим. Несмотря на то, что тварь была уже мертва, они всё равно опасались к ней приближаться.

Перед глазами вновь замелькали строчки логов:

Навык «Одноручные мечи» достиг 23его уровня. Получено 30 опыта.Навык «Пиромантия» достиг 17го уровня. Получено 25 опыта.Навык «Атлетика» достиг 18го уровня. Получено 25 опыта.Навык «Рукопашный бой» достиг 9го уровня. Получено 20 опыта.До следующего уровня персонажа осталось 45 опыта.

— Ну, мальчики, что я пропустила? — к нам подошла Айлин. Поправила сбившиеся волосы. И сама себе ответила, — Похоже, пропустила немало.

— Угу, — кивнул я. Немного помолчал, глядя на то, как обваренную, бесформенную тушу существа вытаскивают на берег, и добавил, — Удалось разглядеть что-нибудь.

Девушка молча покачала головой. Оно и неудивительно. Твари не оставляли после себя магический след, несмотря на то, что магией явно пользовались. Иначе объяснить то… перевоплощение, которое произошло с Янеком, было попросту невозможно.

— Должно быть они пользуются какой-то иной магией, — бросила Айлин, задумчиво рассматривая тушу уродца, которого уже выволокли на берег. Один из стражников подошёл к монстру поближе и с силой ткнул его пикой под ребро. Бледная прочная кожа неохотно подалась под натиском серой стали. Остриё вошло по древко и завязло обварившейся туше. Тело твари безвольно дёрнулось от удара, не подав при этом никаких признаков жизни.

— Готов, — подытожил ополченец, — Знатно, вы его, господин колдун, значица, обварили. А жаль. Привязать бы поганца к столбу да допросить бы, как следует.

— Ты шо, Микель, совсем с глузду съехал, — возмущённо заорал кмет, отбрасывая багор в сторону, — Да от одного взгляда на эту страховидлу можно запаршиветь. Какие в жопе допросы. Да и свою тыкалку ты бы выкинул, добром тебе советую. А тело, стало быть, надо сжечь как можно…

— Никто ничего сжигать не будет, — прервал кмета я, — Пригоните сюда телегу и отвезите тело в наш лагерь. Немедленно.

— Верно, значит говаривают, что колдуны всякую падаль жрут, — крикнул кто-то из толпы кметов. Их уже немало собралось на пристани.

— Вот и эти двое хотят мертвечинкой страховидлы полакомиться, — поддержал его другой, — На ужин, стало быть!

— Зря их Пешик в деревню пустил! — поддакнул третий.

Ну твою ж мать. Опять двадцать пять. Надеюсь, хоть в этот раз до драки не дойдет. Лучше сразу их урезонить, пока они не решили что и от нас тоже можно запаршиветь, и не похватались за вилы и топоры.

— Того, кто это пизданул — первым сожру, — сплюнул я, сделав шаг вперёд и положив руку на эфес меча, — Уж больно аппетитно от него падалью смердит.

Кметы попятились. На их лицах вновь появился испуг. Связываться с колдунами, не имея за спиной разъярённой толпы с вилами и факелами, не хотел никто. Отвечать за свои слова, по всей видимости, тоже. Внезапно вперёд вышел невысокий усатый мужичок в рубахе с расшитым красным узором воротом, которая заметно топорщилась на его пивном животе. На его шее болтался небольшой медный медальон с цеховым знаком. Перо и чернильница. Писец, значит. Ещё и с цеховым знаком. Любопытно, что он забыл в этих диких краях. Может проездом? Или что-то вроде здешнего сборщика податей?

— Вы, милсдарь колдун не серчайте понапрасну, — мужик едва заметно наклонил голову в знак уважения, — Они это не со зла. Люди здесь тёмные. Колдуна в последний раз видели дай боги их деды или прадеды. Да так, своим внукам набрехали, что те при одном вашем виде портки, значит, обгадить готовы, — писарь повысил голос, — А Матиаш, так и вовсе умом слаб. Это всем известно, — мужик встопорщил усы и на мгновение задумался, как бы удачнее продолжить начатую речь и добавил, — Мы понимаем, что вы хотите нам помочь, и выполним вашу просьбу. Вы только одно скажите, — он ткнул пальцем в сторону распростёртого на речной гальке трупа, — Можно, значит, от этой падали запаршиветь то или нет?

— Руками её не трогайте, — я убрал руку с эфеса меча и кивнул мужику, мол, понял, проехали, — Затащите на телегу багром. А крюк после над огнём прокалите как следует.

— Добро, — кивнул мужик, — А…

— А как нам значица от страхолюдин этих защитится, — вперёд вышел другой кмет. В мокрой рубахе и широкополой рыбацкой шляпе. Тот самый, что помогал ополченцу вытащить труп на берег, — Ежели они за Игнаца из хаты выволокли, так, стало быть, любого из нас могут схапать.

Мда уж. Нашли, кого спрашивать. Дерьмо. Похоже, придётся импровизировать. Впрочем… Нам надо выиграть лишь немного времени и набрехать чего-нибудь от балды, чтобы кметы чувствовали себя спокойно хотя-бы сегоня ночью. Ну, может быть, ещё и завтра. А там разделаемся с бандитами, а потом тварям и поехавшему духу, который ими руководит, станет совсем не до здешних селюков.

— Перво-наперво, заприте двери и ставни на засовы, — я прошёлся взад вперёд, начав загибать пальцы. Впрочем, кметы всё равно не могли этого видеть из-за пластин моих латных рукавиц, прикрывавших кожаные перчатки, присобаченные к ним с внутренней стороны, — Ночью никого к себе не впускайте и никому не открывайте, будь то хоть ваш знакомый, хоть староста, хоть кто-то из стражи. Насыпьте соли под порог и на подоконники. Над входом повесьте вязанку чеснока. И держите вилы и топоры в изголовье кровати. Это всё, что я пока вам могу посоветовать.

— Покорнейше благодарю! — писарь снова кивнул и махнул собравшимся крестьянам, — Матиаш, дуй за телегой. Жишка, раз уж ты так здорово обращаешься с багром, тебе и заволакивать это… — писарь ткнул пальцем в сторону уродливого трупа твари.

— Но…

— Про долг забуду, — отрезал писарь.

— Ну ладно уж, — проворчал рыбак, направляясь к выброшенному багру. Энтузиазма в его движениях заметно прибавилось. Похоже, долг был немаленьким. Ладно. С этим разобрались. Но осталась ещё одна проблема…

— Эй ты, как там тебя! — Бернард махнул рукой ополченцу, который до сих пор безмолвно стоял неподалеку, — Подь сюда. Разговор есть.

— Слушаю, — коротко кивнул ополченец, глядя скорее на меня, нежели на Бернарда. Я коротко кивнул. В этот разговор встревать не хотелось. Обычно, когда сержант что-то делал, он чётко понимал что именно и зачем он делает. Причём понимал это получше некоторых, которым по долгу положения понимать бы следовало.

— Арестуйте всех, кто сегодня ночью стоял в одном дозоре с Янеком, — скомандовал Бернард, — Проверьте, не подменили ли их эти твари. Ежели подменили, вы и сами знаете, что делать с этими чудищами. Копьё их берёт, стрела, надо полагать, тоже. И передайте Одрину, чтоб к утру собирал ополчение. Боюсь, нам всё же понадобятся его… услуги.

— А вместе с посланием передайте вот это, — я достал из кошеля россыпь железных кругляшков. Две дюжины, может чуть больше. Должно хватить, чтобы как следует выпить. В качестве небольшой компенсации за унижение, будем надеяться, тоже, — Пусть выпьет за успех завтрашнего предприятия. И ещё можете сказать ему… что я несколько погорячился на его счёт.

— Ты приносишь извинения этому козлу! Да пусть он идёт в за… — возмущённо встряла Айлин, но я тут же её одёрнул.

— Помолчи. Потом объясню.

Девушка насупилась и демонстративно отвернулась. Она терпеть не могла, когда ей затыкают рот. Но сейчас по-другому было просто нельзя. Да, Одрин действительно тот ещё штопаный гандон, но… Обстоятельства в этот раз оказались на его стороне.

— Будет сделано, — кивнул ополченец и заспешил прочь. Другие бойцы из патруля молча последовали за ним.

Бернард смерил меня взглядом, в котором одновременно читались озадаченность, удивление и уважение.

— Вот уж не ожидал от тебя, Генри, такого, — сержант задумчиво почесал щетину, — Удивил, нечего сказать. Честно признаюсь, в твоём бы возрасте, яб скорее по-тихому прирезал его где-нибудь в подворотне, после того, что он сделал. Или прибил бы прямо на месте.

— Так и стоило сделать, — буркнула Айлин, так и не соизволив повернуться к нам, — А не расшаркиваться перед этой драной сукой.

— Может и стоило бы, — пожал плечами Бернард, — При других обстоятельствах. Объясняю то, что до Генри дошло без слов, — девушка снова недовольно фыркнула, однако сержант не обратил на это никакого внимания, — Мы сами не можем управлять местным ополчением. Да, Генри вроде как доказал, что он более опытный вояка, чем здешний капитан. Но он всё ещё остался чужаком, который не знает даже имён местных десятников. Про их уважение и расположение я вообще молчу, — Бернард шумно выдохнул. Приложился к фляжке. Продолжил, — Пока у нас был Янек, мы могли командовать через него. Как я понял, он был вторым человеком после капитана. Люди знали его и уважали. И наверняка бы послушались. А он бы послушался нас. Но после того, как выяснилось… — сержант кивнул в сторону мёртвой твари, которую кметы уже грузили на телегу, — Ты и сама видела, что выяснилось. После этого между нами и десятниками не осталось больше никого, кто мог бы им отдавать приказы. А значит, и всё деревенское ополчение осталось без командования. Как ты думаешь, долго оно сможет просуществовать в таком состоянии?

— Ну, выдвинули бы кого-нибудь из десятников командовать, — равнодушно пожала плечами девушка, — Он свой. К нему бы доверие было.

— Вот только мы все ещё чужаки, — покачал головой я, — И наше слово стоит здесь пока что не больше ломаного гроша. Даже еслиб мы поставили какого-нибудь десятника над всеми остальными, всё равно среди них началась бы свара. Мы не можем возвышать кого-либо просто по собственной прихоти. Да, в этом нам мог бы помочь Пешик, но он не станет этого делать.

— Почему? — обида в голосе девушки исчезла.

— Потому, что мы уедем, — взял инициативу в свои руки сержант, — Разберёмся с бандитами, успокоим взбесившийся дух, перебьём уродцев этих, сколько сможем и уедем. А Пешик останется здесь. Наедине с обозлённым Одрином, которому очень долгое время подчинялось всё местное ополчение. Как думаешь, если этот засранец захочет устроить маленький переворот, кого послушают бойцы, его, или того сопляка, которого поставит староста по нашей просьбе? По просьбе колдунов, питающихся падалью, которые околдовали бедного старика, лишив того последних остатков рассудка?

В воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь руганью рыбака, пытавшегося затащить труп на телегу багром. Палка была слишком уж длинной, а тело то и дело норовило соскользнуть с крюка. Кмет же отскакивал в сторону, бросал свой инструмент и начинал сквернословить, каждый раз, как останки твари безвольным мешком висевшие на багре, пытались упасть в его сторону.