Баннерет

Я отер кровь, струйка которой уже добралась до усов и подбородка, и ещё раз помотал головой, отгоняя остатки боли. Своей и пса.

Мимо по грязи прошлёпал Бернард. За собой он волок бездыханное тело дозорного. Кинжал вошёл тому прямо в кадык, пробив гортань насквозь. Парень, быть может и хотел закричать, когда увидел бегущего к нему сержанта. Предупредить своих, поднять тревогу, позвать на помощь. Но не успел. Потому, как кричать ему было уже нечем. Работа профессионала. Похоже, таким заниматься Бернарду тоже совсем не в первой.

— Порядок? — шёпотом спросил сержант, оглядывая меня с головы до ног.

— Да, — кивнул я отлипая от стены сарая и неуверенным шагом выбираясь наружу, — Воздухом только подышу и двинемся дальше.

Бернард молча кивнул. Кинул тело в загон к свиньям и потопал обратно. Надо было забрать ещё и пса.

С той стороны амбара донеслась отборная ругань. Мы замерли на мгновение. Приготовились к нападению. Но вслед за руганью послышалось ржание нескольких глоток. И короткий окрик:«Давай, наливай!»

Похоже нам снова повезло. Остальные стражники не спешили проверять, куда это запропастился их товарищ. Либо он делал это не впервые, либо им попросту было глубоко наплевать, что на него, что на собственные обязанности.

Мимо снова протопал Бернард. Он волок тушу пса прямо по грязи, взявшись за безвольно обмякшую заднюю лапу. Животное, как и парня было в общем-то жалко. Псина оказалась просто не в то время и не в том месте. А её хозяин — излишне обязательным, и не на той стороне. Но для жалости сейчас было не время и не место. Надо было двигаться дальше.

Бернард подошёл ко мне, положил руку на плечо. Посмотрел в глаза. Молча кивнул. Одним ловким движением перемахнул через плетень и скрылся в небольшом лазе, между избой и частоколом. Мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

Конюшня оказалась совсем недалеко. Через две избы от свинарника. Это был довольно просторный, полуоткрытый хлев, возле оградки которого дремал молодой парнишка. Конюший, должно быть. Я начал уже прикидывать в уме, что нам с ним делать, но Бернард меня опередил. Сержант не колебался. Подошёл к пареньку, зажал ему рот ладонью и вогнал свой кинжал ему прямо в глотку, пробив гортань. Тот дёрнулся и затих. В широко раскрытых глазах застыла смесь удивления, боли и ужаса. На губах — кровавые пузыри. Тело паренька безвольно обмякло и сползло на влажную землю.

Бернард осторожно заглянул за угол. Отпрянул. Выругался.

— Ёбаное дерьмо.

— Что такое.

— С той стороны стойл двое часовых. Сидят и уходить, похоже, никуда не собираются.

Я выглянул из-за стены. Стойла шли полукругом, вплотную примыкая к частоколу. Всего их было двенадцать. Довольно много для простого хутора. Должно быть, использовали скотину когда-то чтобы волоком тащить брёвна к реке.

На той стороне возле груды ящиков и бочек сидели двое часовых. Один дремал обнявшись со своей гвизармой (вид алебарды с изогнутым полусерпом на конце, вместо топора), второй что-то насвистывал себе под нос, то и дело поправлял едва коптящую лампадку, да изредка глядел по сторонам. Стоял на стрёме, высматривая проверяющего. Чтобы в случае чего, успеть разбудить своего спящего товарища. Действительно — дело дрянь.

— Что будем делать? — шёпотом поинтересовался я.

— Придётся рисковать. Протравим, сколько сможем и сваливаем, — едва слышно ответил Бернард, — Я беру на себя дальние стойла. Ты те, что поближе. Пузырёк с ядом не проебал?

Я молча покачал головой, доставая бутылёк из кармашка на поясе. Повезло, что он не разбился при падении. Впрочем, эти самые кармашки довольно неплохо защищали от такого рода неприятностей, так что везение тут могло быть и ни при чём.

Бернард выждал ещё несколько секунд, а затем растворился в шелестящем дождём мраке. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Я подкрался к первому стойлу. Заглянул за оградку. Оттуда на меня уставились два больших влажных, спокойных глаза. Лошадь подошла к оградке. Шумно втянула ноздрями воздух, обнюхивая чужака.

Поилка оказалась недалеко. Это было широкое корыто с водой, приколоченное к одной из боковых стенок. Так, чтоб наполнять его можно было не заходя в само стойло.

Я откупорил пузырёк. В нос тут же ударил едкий запах спирта и каких-то трав. Лошадь снова втянула ноздрями воздух. Встревоженно захрапела. Почуяла опасность. Дерьмово. Если они не станут пить отравленную воду, все наши усилия уйдут прямиком в задницу. Ладно. Об этом будем думать потом.

Я перегнулся через бортик и плеснул тёмной маслянистой жидкости прямо в поилку. Перешёл к следующему стойлу. Наружу высунулась морда гнедого жеребца. Конь втянул носом воздух. Захрапел. Начал пятится и бить копытом. Но и в его корыто упали несколько крупных капель отравы.

Третье стойло. Где-то сбоку послышался треск разбившейся лампадки. Я обернулся. Увидел, как оседает тело одного из стражников. Как на него ошарашенно смотрит только что проснувшийся товарищ. Как фигура в тёмном плаще заносит кинжал для второго удара.

Крикнуть второй стражник не успел. Захрипел, забулькал и обмяк. Но масло из разбившейся лампадки вытекло прямо на кучу ящиков. Вытекло и тут же занялось пламенем.

— Что стоишь, шевелись! — рявкнул Бернард, подбегая к ближайшему стойлу, — Сейчас они увидят огонь и поднимут тревогу!

Пламя заметили. Прежде чем это случилось я успел пройти ещё три стойла. Заносил уже руку над поилкой четвёртого, как вдруг ночную тишину разорвал отчаянный крик.

— Тревога! Пожар! Горим!

Я бросил флакон в корыто и обернулся, затравленно озираясь. Со стороны изб к нам бежали четверо часовых.