Пенсия для морского дьявола

* * *

Вечерело. Солнце вот-вот должно было закатиться, и, по традиции тропиков, на остров тут же опустится ночь.

В деревне явно готовились к празднеству. Прямо на пляж рядом с лодочными «ангарами» вытащили циновки, посередине будущего застолья начали складывать дрова. Ого, у нас ещё и костёр будет! Лучше б дали пожрать, прямо сейчас. С утра ни крошки. Тяжкий день выдался.

И он, похоже, не закончился

— А ну стой, червяк! — прямо на меня, сверкая белками вытаращенных глаз, бежал Каналоа, тот самый «рядовой-безухий». При этом он размахивал даже не дубиной, скорее наскоро выломанной палкой, кое-как очищенной от веток.

Я, на автомате, проследил его путь. И, конечно же, на краю пляжа, у ближайших пальм уткнулся взглядом в довольного Кая. Эх, вот ты никак не уймёшься!

— Стой, крыса! — воина переполняла злоба и радость. — Не беги, и ты умрёшь быстро!

Я успел оттолкнуть подальше шедшего со мной бок о бок Хэча, в который уже раз поднырнул под занесенную с дубиной руку, на проходе подставил подножку. Каналоа ожидаемо растянулся на песке, уронив дубинку.

Внезапно, словно чёртики из коробочки, откуда-то возникли двое воинов, парня тут же скрутили.

— Каналоа! — рык Аты резанул по ушам. Отец войны в сопровождении ещё двоих-троих бойцов не торопясь подходил к месту происшествия. Позади виднелась любопытствующая мордочка Айхи. — Тебя изгнали из людей войны! Как ты посмел взять в руки оружие?

— Отец войны! — удерживаемый за руки бывший воин с безумно-радостной улыбкой уставился на Ату. — Я смог! Я поймал его! Ты видишь? Смог! А-ха-ха-ха! Я снова стану воином, — заорал он, задрав голову, словно обращаясь к небу.

О-о-о-о, братан, а с головой-то у тебя проблемы...

Похоже, Каналоа слишком много сил вложил в мою поимку, и на этой почве слегка «поехал крышей». Такое бывает, особенно на войне. Кстати... только сейчас я обратил внимание на большие ссадины у него на щеках. Да это же следы сведения татуировок воина с лица! Интересно, чем оттирали, песком? Какой-нибудь пемзой?

— Каналоа, — продолжал бушевать Ата, — мало того, что ты показал себя никчёмным воином, не способным ни на что, так ты ещё осмелился поднять руку на Ученика глубин? Да, будь ты, после такого, трижды сыном моей покойной сестры, я, всё равно, не буду спасать тебя от смерти!

— Но... Я... Я же поймал его... — уже не так напористо и уверенно повторил парень. Его взгляд с Аты перекинулся на меня, обежал всю тушку и замер на свежих, всё ещё багровых и воспалённых рубцах под ключицами, в местах нанесенных татуировок.

— Но... Я... — повторил он растерянно.

Вдруг его лицо перекосило яростью, резко скрутившись, он оттолкнул одного воина, затем вырвал из-за пояса другого нож и бросился на меня.

Дальнейшее я видел, как в стробоскопе:

Вот Каналоа с выпученными глазами распластался в прыжке, вытянув руку с кинжалом. Воин на заднем плане, упустивший пленника, стоит раззявя рот.

Вот я делаю шаг левой ногой в сторону с линии атаки.

Вот я перехватываю вооружённую руку, а моя правая ступня влетает Каналоа в коленку.

Вот моя левая рука бьет Каналоа в локоть, загибая руку с ножом...

В следующий миг противник уже на коленях, с завернутой за спину вооружённой рукой. Скручивая кисть безумцу забираю деревянный нож. Удерживая левой за вывернутую руку, правой приставляю нож к горлу противника.

Дальше «кино» запустили в нормальном режиме — кинувшийся было вдогонку за Каналоа воин, затормозил в метре от нас. Второй, спустя секунду, присоединился, на всякий случай, перехватив поудобнее дубинку.

— Отлично, мальчик, — передо мной вышел Отец войны. Воины тут же уважительно попятились. — Убей его, и я гарантирую тебе место, среди моих людей. Нашему острову нужны хорошие воины... Может быть, ты когда-нибудь даже сможешь занять моё место...

Мгновенная оценка ситуации: Ата передо мной, Ману сбоку, но тоже в поле зрения. Два бойца за спиной Отца войны. Люди, удивлённые, ошарашенные, начавшие окружать небольшой пятачок пляжа...

— Стать воином? Не, батя... В смысле, Отец войны, — я устало усмехнулся. Выдохнул, словно проколотый шарик. — Вот... — убрал нож от горла неудачника, крутанул в пальцах, привыкая к балансу, и с короткого замаха вогнал его под ноги Ата. — И вот... — отпустив пленника, я пинком отправил бедолагу туда же.

— Я Ученик глубины, — ткнул пальцами в рубцы, на месте будущих татух, — там теперь мой дом.

Видел я, как у вас устроено: та же армейка — казарма, для молодых-неженатых, я начальник — ты дурак, и приказ старшего, как руководство по жизни. Хватит. Мне нужен пляж, шезлонг... Можно какую-нибудь девочку на коленки посадить. И стаканчик чего-нибудь...

— Не хочу я становиться одним из твоих. Я своё отвоевал...

Ата взглянул с сомнением. Потом тряхнул головой, словно говоря: «Да не, послышалось».

Но тут сбоку к Каналоа шагнул Ману.

Раз! За шею вскинул тело вверх.

Два! В руке мелькнул каменный нож...

Три! ...

— Это твоё, — Ману протянул мне отрезанное ухо.

— Что?! — я пытался осмыслить увиденное.

— Ты его победил. На поединке, — откуда-то нарисовался вождь, снова в громадном ожерелье и шапке с перьями. — И должен был забрать жизнь. Но зачем-то оставил этому... человеку. Значит, — вождь пожал плечами, — его жизнь — теперь твоя.

— А... — я тряхнул головой, всё ещё не придя в себя, — что мне с ним делать?

— Не знаю, — вождь хмыкнул, — что хочешь. Это твоё.

Он ещё раз окинул взглядом меня, распростёртого на песке Каналоа, стоящих рядом...

— Пойдёмте уже праздновать! — и первый отправился к расставляемой на циновках еде.

— Держи! — настойчиво повторил Ману, по-прежнему протягивая отрезанное ухо. — Это твой трофей. Кстати, — буквально проворчал себе под нос, — надо ещё два отдать, раз твои.

— Спасибо, — ничего умнее сказать не получилось.

Я принял... хм, трофей.

— Только! — Ману поднял вверх палец. — Носить трофеи на шее ты не имеешь права. Ты не воин!

— А...

— Твоё дело, — кинул мне «правая рука» и, отвернувшись, зашагал к разгорающемуся костру, вслед за уже ушедшим туда же Атой и вождём.

— И чего мне с тобой делать? — я посмотрел на сжавшегося на песке человечка, зажимавшего кровоточащий порез.

— Я расскажу.

Меня словно холодом обдало. Обернулся как от пинка. Шаман, собственной персоной. Стоит, опирается на посох, в полированном навершии которого пляшут, отражаясь, язычки пламени. Смотрит пристально на меня.

— Ты подарил этому человеку жизнь, несмотря на то, что победил в поединке. Теперь он твой. Вне каст, вне семьи. Твоя собственность.

— А-а-а...

— И вот ещё ... Скат. Приходи, когда найдёшь время. Кажется мне, у нас есть о чём поговорить.

И почему-то у меня возникло такое чувство, что седой старик обращался сейчас не к маленькому мальчику, из касты земли. А ко мне, Константину Мантину, отставнику с позывным «Скат» и бывшему владельцу маленького магазинчика «Шины-Диски» на авторынке небольшого сибирского городка.