Случайными дорогами. Часть 1

Глава 21. Вести накануне хэллоуина

— Учту, но я уже выбрал, что нарисую, — Пол склонил голову набок.

— Буду ждать, — коротко ответила она.

Минимум слов, чтобы не выдать свое сбившееся дыхание. Они стояли так близко, и Гермионе казалось, что он может услышать ее бешено колотящееся сердце. Пол посмотрел в ее глаза и поправил выбившуюся прядь волос, легко коснувшись рукой щеки. По спине эклектическим разрядом пробежал холодок, а виноват был вовсе не морской ветер.

— Даже не попытаешься угадать? — с легкой иронией поинтересовался Пол.

— Не вижу смысла, — едва справляясь с эмоциями, тихо прошептала в ответ Гермиона.

Их разделяло всего несколько дюймов. Гермиона решилась поднять глаза, но темнота смазывала черты его лица, делая их похожими на маску, на которой нельзя было прочесть ни одной эмоции. Она глубоко вздохнула и почувствовала легкий запах одеколона, отчего мысли окончательно спутались. Кожа — там, где он ее коснулся — горела огнем.

— Тогда мне не остается ничего, как сказать «до встречи», — прошептал он, близко наклонившись к ней.

— До встречи, — шепотом ответила Гермиона. Секунды текли медленно, а она ждала момента, когда Пол отпустит ее руку, одновременно желая, чтобы он не отпускал. И чувствовала, как горят ее щеки. Взгляд скользнул по его губам, и дыхание перехватило. Словно в ответ на ее мысли Пол немного склонил голову вбок и, легко притянув ее к себе за талию, наклонился к ней. Почувствовав теплое прикосновение его губ, она с паникой подумала: — «Что я творю?!»

Грань пошатнулась. Резко отступив, она сделала быстрый шаг назад и, крутанувшись на пятках, с легким хлопком растворилась в темноте.

— X —

Замок встретил ее тишиной и тусклым желтым светом из десятков маленьких окон. Темнота скрывала от чужих глаз, и позднее появление осталось незамеченным для всех, кроме охраны на воротах, смерившей ее тяжелым взглядом. Но Гермионе было безразлично. Шаг за шагом она быстро передвигала ноги, мыслями витая далеко на безымянном пляже — там, где был соленый ветер на губах и так не свершившийся поцелуй.

«Вот и зачем я столько тянула? — спрашивала она себя, приложив руки к пылающим щекам. — Почему сразу не ушла? Что потянуло меня спросить про этот дракклов рисунок?.. Влюбилась, — очередной раз признала она. — Но почему?.. Нет. Неважно… Любовь существует только тогда, когда в нее искренне верят. Еще недавно мне казалось, что я люблю Рона. Я осталась одна, а он поддерживал меня и был милым, добрым и смешным, а я желала верить, что люблю и убеждала себя, что хочу быть именно с ним. В дань прошлой влюбленности, которую просто переросла. Ради старого желания, наконец, стать им замеченной, а не просто мальчишкой в юбке… глупый каприз! Очередная галочка в стремлении что-то доказать, когда это абсолютно не нужно. Такие чувства всегда проходят. Нужно просто не вспоминать… навсегда забыть».

Но забыть оказалось неимоверно тяжело, ведь на следующий день Пол Вэнс, приступивший к своим ежедневным обязанностям, отправился прямиком в библиотеку, бросив Гермионе столь многозначительный взгляд, от которого она вмиг вновь мысленно очутилась на злополучном пляже. От разговора с ним ее спасла мадам Пинс, прогуливающаяся по залу.

Скрип ее туфли сегодня звучал как-то особенно нервно, но Гермиона этого вовсе не заметила, так как решила полностью сменить курс своих мыслей и сосредоточиться на работе. Сегодня ей предстояло отсортировать и восстановить несколько тысяч старых читательских билетов.

«Какой черт меня дернул выбрать именно пляж? — корила она себя, украдкой подглядывая за Полом. Он сидел неподалеку, окруженный горами книг и пергаментов, необходимых для его научной работы. — Надо было выбрать что-то в Хогсмиде, тогда бы все обошлось!»

Будто в ответ на ее мысли Пол откинулся на спинку своего стула и, заметив ее задумчивый взгляд, улыбнулся краешками губ и подмигнул.

«Нет, я так сойду с ума!» — с паникой подумала Гермиона, ощущая, как снова начинает краснеть.

В этот момент в зал вошел блистающий чистотой и опрятностью Наземникус Флетчер. Его появление нельзя было проигнорировать хотя бы потому, что душистый запах одеколона будто бы шел впереди него. Мадам Пинс как-то судорожно поправила прическу, трансфигурировав ближайший учебник в зеркало, чем изрядно удивила Гермиону. Но потом мисс Грейнджер удивилась еще сильнее, заметив краешек конверта, торчащий из «Истории Хогвартса», которую возвращал Наземникус.

«Вот и раскрыта загадка, зачем ему посещать библиотеку», — с усилием сдержав нахлынувшую улыбку, подметила про себя Гермиона. — Не «Историю Хогвартса» же он читает, право дело!.. Гарри, наверно, будет в шоке, а вот как весело станет Джинни! Ха и еще раз ха. Помнится, он ставил несколько сиклей на то, что за ней ухаживает Филч. А я ведь говорила, что нет никаких оснований».

Наблюдая, как очаровательно краснеет мадам Пинс, забирая книгу, и как удивительно поменялся тон ее голоса, пока она лепетала стандартные фразы, Гермиона и не заметила, что перед ней вдруг оказался свиток пергамента, перевязанный атласной лентой. Внутри оказался портрет девушки.

«Неужели это я?.. — она на секунду застыла, любуясь изображением. Перед глазами был легкий, аккуратный рисунок тонко наточенным грифелем. Каждый штрих и каждая линия, складываясь вместе, создавали знакомый образ, словно она видела саму себя во сне. — Будто бы я и не я одновременно. Удивительно посмотреть на себя сквозь призму видения другого человека».

Подняв глаза, Гермиона со смущением вновь взглянула на Вэнса. В этот раз он открыто улыбался.

«Срочно нужно занять себя чем-то подальше отсюда, — решила Гермиона, спешно вскакивая из-за стола. Она спиной чувствовала прожигающий взгляд Пола. — Точно! Помочь Хагриду, подальше в лес… Не-е-ет, лучше в теплицы к Гарри с Невиллом!»

Свесив свою работу на Ханну и Эрни, она пулей подлетела к мадам Пинс и сообщила ей, что впредь будет помогать мадам Стебль, и, разумеется, получила согласие. Кажется, мадам библиотекарь даже не услышала ее вопроса, сосредоточив все свое внимание на мистере Флетчере.

«Вот, значит, чем он занимается, вместо своей научной работы, — думала Гермиона, направляясь прямиком к теплицам. — Рисованием! Действительно, какой уж тут научный прогресс!.. Нам обоим будет лучше, если мы станем меньше пересекаться».

Выйдя из замка на свежий воздух, она, наконец, вздохнула свободно и немного успокоилась. Впереди, освещенные теплым солнечным светом, сверкали новенькие стекла теплиц. Только она успела спрятать рисунок в сумку, как ее нагнала Джинни, и они вместе дошли до оранжерей.

— Привет, Гермиона! — поздоровался измазанный землей Невилл. — Ты зашла посмотреть деток Аргентинских Дьявольских силков? Нам сегодня их доставили. Ты же знаешь, это редчайший вид…

— Привет, Невилл. Можно тебя на минутку, я уже давно хочу тебя кое о чем спросить?

— О, если ты о Ханне, — он густо покраснел. — Я случайно услышал ваш разговор…

— Э-э-э, нет, — улыбнулась Гермиона. — Но я хочу поговорить не об этом, — она перешла на шепот, когда они отошли вглубь теплицы. — Ты, наверное, знаешь про моих родителей?.. Что мне пришлось сделать, чтобы уберечь их… — в глазах Невилла мелькнула грусть и понимание. — Мне нужны контакты врача, который лечит твоих маму с папой.

— Конечно, Гермиона, — ответил Невилл. — Бабушка считает, что мистер Тики хороший колдомедик, и я уверен — он сможет помочь.

— Спасибо большое.

— О, мисс Грейнджер, — радостно проворковала мадам Стебль, появившись в теплице. — Приятно, что вы к нам заглянули. Дела в библиотеке закончены?

— Да-да, почти, — слукавила Гермиона. — Вот решила и вам помочь.

— Отлично!

У мадам Стебль нашлось много поручений для Гермионы в теплицах, поэтому она до самого начала учебы была избавлена от общества Пола Вэнса, что, хоть и ненадолго, но позволило обрести спокойствие в душе. Но, закрывая глаза, она нередко видела его образ, а порой и вновь чувствовала то легкое прикосновение его губ, но к утру от полуночного бреда, навеянного расслабленным сознанием, ни оставалось и следа.

Ответное письмо от мистера Януса Тики, колдомедика из больницы Св. Мунго, пришло в тот же вечер. Гермиона честно и открыто описала ему всю ситуацию и подробно рассказала о том, какое заклинание она использовала. Воспоминания заставили ее заново погрузиться в тот июньский вечер, последний вечер с родными людьми.

«Смогу ли я повторить его? — думала она. — Остался ли у меня шанс все исправить?»

Мистер Янус Тики авторитетно считал, что: — «Нет, увы, такое заклинание пока не изобретено. Я настоятельно советую Вам не заниматься экспериментальной магией. С моей точки зрения — а я за двадцать с лишним лет практики повидал, увы, многое — Вы рискуете нанести непоправимый вред их психике. На самом деле, я обязан был сообщить в Министерство о Вашем поступке, но раз Ваши родители остались в здравии, я не стал. Но не играйте больше с жизнью, мисс Грейнджер. Обещаю, что уведомлю Вас, если появится проверенное средство для исправления ситуации, произошедшей с Вашими родителями».

— X —

Первое сентября наступило внезапно. В честь праздника по поводу окончания восстановления и начала учебы в Хогвартс съехались важные министерские чиновники и пресса. Большой зал оформили особенно торжественно. Все вокруг — и волонтеры и преподаватели — выглядели счастливыми. Гермиона также поддалась всеобщему воодушевлению, и с теплым чувством в груди рассматривала вернувшийся к мирной жизни Замок и его обитателей, но улыбка сразу сползла с ее лица, стоило ей заметить в толпе белые курчавые локоны и ярко-голубую мантию Риты Скитер.

«Разумеется, она не смогла остаться в стороне!»

Журналистка, словно почувствовав взгляд, обернулась и адресовала ей одну из самых жутчайших улыбок, отчего у Гермионы сразу же испортилось настроение. Впрочем, ничего хуже так и не произошло, и Гермиона с облегчением наблюдала, как Скитер держится от них на безопасном расстоянии.

Через полчаса после начала празднования, Гарри не вытерпел повышенного внимания и, улучив момент, спрятался под мантией невидимкой. Гермиона тоже изрядно утомилась от рукопожатий и шаблонных фраз, поэтому взяла на руки Живоглота, который злобно шипел, стоило только кому-то приблизится. Так они и продержались до момента, когда МакГонагалл пригласила всех к столу.

Первокурсников в этом году оказалось чуть ли не в два раза больше положенного, но стол Слизерина все равно остался не полностью заполненным. Многие участники прошлогодних событий так и не приехали.

«Это к лучшему, — решила Гермиона. — Незачем усугублять и так напряженную ситуацию».

Многие из одиннадцатилеток, распределенных на Слизерин, выглядели по-настоящему испуганными, а одна девочка даже расплакалась. Увидев ее слезы, Гермиона пообещала себе сделать все возможное, чтобы никто из них не пострадал только за одну принадлежность к ныне еще менее популярному факультету.

Шляпа, казалось, была солидарна с Гермионой и спела крайне нравоучительную песню о важности дружбы, терпения и прощения. А после нее место за трибуной заняла МакГонаггалл и, усилив голос, объявила: