Погребённые

XXIV. Буря

Яростный обмен заклятьями. Взрывы магии в воздухе.

— Убить их! Убить!

Спина к спине, свирепое сражение. Рассечённый воздух. Шипение магии и искры из палочек.

Подавляющей силы взрыв.

Безмолвие.

* * *

В ушах звенел животный крик Чизвика. Гермиона бросилась в сторону, уклоняясь от удара, понадеявшись, что он просто свалится в ледовую расщелину. Но Чизвик удивительно ловко развернулся и прыгнул на неё с маниакальным блеском в глазах. Он бормотал что-то бессвязное, пускал слюни и дико вращал глазами.

Гермиона ни разу в жизни не держала в руках меч. Однако испуганный внутренний голос подсказывал следующее движение, а магия меча помогала их выполнять. Гермиона яростно махнула им по дуге, и сталь зазвенела о сталь. Но сила была на стороне Чизвика. Он с легкостью отразил удар, отчего Гермиона поскользнулась и больно свалилась на лёд.

— Инкарцеро! — выкрикнула она, но Чизвик перерубил веревки в воздухе, и те упали, точно безвольные змеи. Гермиона выругалась. Какой упорный!

Мечи столкнулись вновь с раздирающим перепонки скрежетом. Гермионе не хватало сил выдержать напор, с каким Чизвик давил оружием, её руки дрогнули. Он бросился вперёд и чиркнул остриём клинка по её коже, так что ладонь теперь пересекали два пореза крест-накрест. На этом холоде она уже даже боли не чувствовала, но выступившая кровь встревожила. Слабеть было нельзя. Никак нельзя.

Подняв меч над головой, Чизвик рубанул им вниз — Гермиона откатилась в сторону. Клинок воткнулся в утрамбованный снег и, кажется, застрял. Пока он вытаскивал оружие, Гермиона поднялась, покачнулась и вскинула меч — песнь безумия заглушила собой все мысли. «Режь, руби, убей!»

«Нет», — воспротивился голос в голове, на этот раз её собственный. Гермиона замерла.

Могучий рывок, и Чизвик выдернул свой меч из снега.

И опять набросился. Она пригнулась.

Послала тройку Оглушающих. Он увернулся.

Они пошли по кругу, не спуская друг с друга глаз.

«Убей! — требовали, давили, повелевали инстинкты. Сердце отбивало военную песнь: — Руби, режь, убивай!»

Но её воля была сильнее магии. Тёмной магии, которая ни разу не сокрушила Гарри и не сокрушит её.

— Пожалуйста, — выдохнула Гермиона, опуская лезвие. — Пожалуйста, услышьте меня. Я знаю, вы где-то там, внутри. Остановитесь. Давайте объединим усилия.

Медленно, очень медленно она наклонилась и опустила меч на землю. Выпрямилась и подняла руки, показывая, что не собирается вредить. «Видите? Я не опасна».

Но едва она это сделала, едва воображаемый Драко вытаращился в ужасе и заорал, что надо, блядь, думать головой, Гермиона поняла свою ошибку.

Чизвик напал. Вновь. Не отдавая себе отчёта, Гермиона скользнула в сторону — за спиной у неё разевала пасть расщелина. На её глазах Чизвик рухнул в бездну, эхо криков отметило его путь вниз.

* * *

— Стой, стой! Дадли, погоди. Кто пропал?

— Парень с работы. Терренс Уайт.

— И что именно с ним случилось?

Вздох. Стиснутые кулаки, будто помогающие передать сложную мысль.

— Его... забрал кто-то из... в-ваших.

— Кто?

— Какая-то женщина... Панкейкс.

— Э-э. Панкейкс? Ты уверен?

Лёгкое покашливание.

— Ага... Нет. Панкхёрст.

Удивлённый вздох. Круглые глаза, молчаливый обмен паническими взглядами.

— Дадли, когда он пропал? Это важно.

— Недели две или месяц вроде...

— Без «вроде»! Две или месяц?

Недовольная складка на лбу. Скрещенные руки.

— Слушай, я не...

— Думай, Мерлина ради, думай!

— Мерлин?

— Забудь, забудь. Рон, ты знаешь, что это значит. Нам срочно надо к Нарциссе.

— Я туда не вернусь, у этой сумасшедшей на лужайке проклятые павлины! Твоя очередь.

— Ой, да ради... Ладно, пойдём вместе.

Быстрый взгляд на тяжелые золотые часы.

— Не дёргайся, Большой Дэ. Мы скоро вернёмся.

Удаляющиеся шаги. Два громких хлопка.

Пауза.

— Мерлин?

* * *

Махнув палочкой, Гермиона наколдовала верёвочную лестницу, конец которой сбросила во тьму расщелины. Уверенности в том, что её бедные окоченевшие руки выдержат путешествие туда и обратно, не было, но она обязана была попробовать.

«Рехнулась?» — прорычал Драко. Но Гарри согласно кивал.

На полпути вниз руки задрожали так сильно, что Гермиона испугалась: упадёт. Она постаралась согреть их дыханием, но мало чего добилась, а взгляд зацепился за порезы. Глубокие, ещё кровоточащие, но хотя бы не заражённые на вид. Интересно...

— Эстус калёр, — пробормотала она. Её тут же окутало успокаивающим теплом.

Видимо теперь, пролив кровь, она могла колдовать, чтобы не замёрзнуть до смерти. Пропало и яростное желание вонзить сталь в ближайшее живое существо. Что бы ни стряслось с Чизвиком, он и так немало настрадался.

Господи боже. Кто бы ни создал это место... что за больные ублюдки.

Сжимая палочку в зубах, Гермиона спускалась ниже, пока от лестницы не остался самый «хвост». Даже руки перед глазами были едва различимы в темноте. Насколько глубоко уходила расщелина? А затем она услышала жалобный стон и резко обернулась.

— Люмос.

Чизвик держался за небольшой выступ на противоположной стене изо льда, его ноги болтались над бездной, глубина которой оставалась загадкой. Тощий старик с диким видом. Гермиона не представляла, сколько ещё он провисит. Во время падения он ударился головой, из страшной раны вдоль виска стекала кровь.

— Дайте руку. Я вытащу вас.

Чизвик оскалился, обнажая зубы.

— Дайте руку!

Сверху на него свалился кусок льда, попал по лицу и ухнул в темноту. Внезапное напоминание о возможной смерти, похоже, хоть немного привело его в чувство, потому что он посмотрел на Гермиону с невиданной прежде остротой.

— Ты не переживёшь его, — прохрипел Чизвик.

— Что?

— Превращения. Ты не переживёшь. Ещё пара дней, и твой разум... Ты станешь... — он с трудом выговаривал слова, силы утекали. Гермиона попыталась дотянуться до него самостоятельно, но не хватало совсем чуть-чуть.

— Не будет никакого превращения, — возразила она, думая о Драко. Изо всех сил стараясь не думать о Драко, не в таком контексте. — Эксперимент закроют, пострадавшие получат помощь, а те, кто это придумал, отправятся в Азкабан.

Смех Чизвика, словно шорох осенних листьев по асфальту, вызвал жуть.

— Поздно. Слишком поздно.

— Я не по...

— Чтобы завершить превращение, — начал он, когда его руки заскользили по льду. Сердце подскочило к горлу, Гермиона дёрнулась к Чизвику. — Чтобы завершить превращение, ты должна...

Он соскользнул.

Гермиона закричала. Отражаясь от ледяных стен, эхо её крика заполнило тесное, замкнутое пространство.

— Акцио! — она прекрасно осознавала, как это глупо. — Акцио Чизвик!

Бесполезно. В уголках глаз собирались слёзы ярости, это глубокое тёмное место, где даже воздух казался враждебным, давило со всех сторон.

Когда приступ отчаяния сошёл на нет, Гермиона полезла назад.

* * *

Когда ей было восемь, она обнаружила, что если сосредоточится, то может шевелить и двигать сложенные на шкафу заколки. Немедля Гермиона отыскала свои симптомы в медицинском справочнике в домашней библиотеке и постановила, что страдает от параноидного бреда. Она потребовала у родителей отвести её к детскому психологу, чтобы быстрее выздороветь и не испортить шансы получить диплом с отличием в самой лучшей школе страны.

Поражённые родители посетили с ней добродушного доктора, который заключил, что с Гермионой всё в полном порядке, всего-то воображение хорошее. У неё, конечно же, не получилось подвинуть заколки в кабинете врача. В тот момент Гермиона договорилась сама с собой не сомневаться в собственном здравомыслии и придерживалась этого соглашения. До сегодняшнего дня.

Из-за потери крови её пошатывало по дороге в лагерь, голова кружилась. Поэтому, увидев, что палатка Драко и всё содержимое разорвано и разбросано по снегу, она поставила под вопрос здравость своего ума. И тут же запаниковала, что эта секция лабиринта начала крушиться так же, как остров. Но снег вокруг лагеря лежал нетронутым.

Гермиону захлестнула волна неожиданного липкого страха, от которого бросило сначала в жар, потом в холод: что с Драко?

Боже, она что, правда сходит с ума? Было бы о чём беспокоиться.

Затем она увидела его сидящим на куче обломков, бывших раньше каркасом его спального места. Его руки были в синяках и порезах, намекая, что лагерь разворошил он сам. Волосы торчали в разные стороны. От него так и веяло тоской.

Гермиона осторожно подошла, коснулась палочкой разорванного брезента, который зашёлся пламенем и обдал живительным теплом. Наконец Драко поднял голову, и на его лице отразилась непостижимая гамма эмоций: облегчение, смятение, гнев, ликование. Он встретился с ней глазами и выдохнул:

— Ты здесь.

— И вовремя, похоже, — ответила Гермиона, стараясь держаться с непринуждённостью. — Тут ураган прошёл?

Ей почему-то вспомнилось, как Гарри разгромил кабинет Дамблдора после смерти Сириуса. Глупые мальчишки совсем не умели справляться с эмоциями, когда расстраивались...

«Ну-ка хватит», — проворчал Гарри в голове, и Гермиона с опозданием поняла, что, наверное, не стоило хмыкать вслух. Драко резко поднялся, глядя прямо ей в глаза, пока она не почувствовала себя сбитой с толку.

Он схватил её за плечи, встряхнул легонько, словно проверял, что живая.

— Я думал...

— Что?

— Я думал, ты ушла... ты решила... — похоже, он не мог договорить, но Гермиона читала всё у него на лице.

Драко подумал, что она решила его бросить. Найти выход в одиночку.

— Из-за меча мне хотелось тебя убить, — объяснила она.

Драко удивил Гермиону, схватив её за запястье: поднял к глазам, осматривая раны, которые она не потрудилась исцелить. Быстро отпустил и сжал в ладонях её лицо, притягивая ближе.

— Не делай... — он судорожно втянул воздух. — Блядь, не делай так больше без... предупреждения.

Его неподдельное волнение зацепило что-то в глубине души, отчего голова закружилась ещё сильнее.

— Не надо так, ладно? — повторил он у самого уха. Прикусил мочку и потребовал подтверждения: — Ответь.

— А, х-хорошо, — пробормотала Гермиона, сражаясь со своим пальто, фасон которого не давал ей прижаться к Драко ближе. Одно движение чужой палочки, и помеха исчезла.

И в следующий миг он уже толкал её к единственному оставшемуся шесту от палатки, её спина болезненно врезалась в деревяшку, а его губы впились в кожу у основания шеи. Руки Драко жадно скользнули под блузку, Гермиона не отставала, стискивая в кулаках его мантию, дёргая, срывая. Словно ничего не изменилось и голос понукал её напасть. Опустив голову, она прикусила кожу на его плече и запрыгнула на него, обхватывая ногами.

Драко застонал и покачнулся. Одной рукой сорвав с себя мантию, он бросил её на землю, как покрывало, и аккуратно опустил туда Гермиону — чтобы не лежала на снегу. Быстрая работа рук, и на ней больше не было ни юбки, ни блузки. У Гермионы шла кругом голова: всё было по-настоящему, был Драко, который запускал пальцы под резинку её белья и вызывал охи, и почему-то совсем не было времени подумать. Она до крови прикусила щёку, когда он расстегнул ремень свободной рукой. Гермиона чуть не зарычала от раздражения, что он так долго снимает штаны. Хотела сесть, но Драко толкнул её на спину. Будто наказывал за то, что ушла. Гермиона недовольно сощурилась и упёрлась пятками в землю.