Погребённые

XXV. Без передышки

Растущее понимание.

Инферно. Свет, звук, погоня. Хватка, что не разжать пальцев.

— Не...

«Не отпускай меня».

* * *

Гермиона впервые в жизни спала так крепко. Её согревало потрескивающее пламя, а рука, перекинутая через талию, дарила чувство успокоения своим весом. Когда она проснулась на рассвете, стало понятно, что Драко проводил ночь не так сладко.

Он крутился и ворочался с искажённым лицом. Зимнее небо расчерчивали слоистые облака, затмевая собой слабый свет луны. Поначалу Гермиона решила, что ему снится эротический сон, из какого она выдернула его только вчера. Затем Драко извернулся, попадая под полоску света, и Гермиона испугалась. Нет, конечно же ему снился не эротический сон. Драко плакал от страха.

— Пожалуйста, — стон, зажмуренные глаза, стиснутые кулаки. — Пожалуйста, не заставляйте. Я не могу... не буду... не могу... Не заставляйте!

В груди защемило. Настигло осознание, что Драко повторяет те же самые слова, которые выкрикивал после прикосновения к зачарованному потолку. Он заново переживал пытки, которым подвергал людей по приказу Волдеморта.

И, быть может, следовало отвернуться, отвести взгляд и скрестить руки с мыслью, что так ему и надо. Но для этого было слишком поздно. Вместо злорадства её накрыло сильнейшим желанием всё исправить. Избавить его от жуткого, ещё более безобразного, чем метка на руке, клейма на прошлом.

— Драко, — позвала Гермиона.

— Пожалуйста, — очередной стон.

— Драко!

Он замер от её голоса, но не проснулся. Дрожащей рукой Гермиона убрала пряди с его лба. Драко выглядел таким беззащитным, что она не решилась разбудить его. «Пожалуйста» прозвучало в последний раз, будто было контрзаклинанием, которое оберегло бы его от зла. Гермиона отползла и обняла колени, вспоминая время, когда точно так же умоляла, просила, кричала и плакала. В его доме. Он стоял тогда совсем близко.

Солнце взошло. Гермиона специально вышла на мороз, чтобы прибрать разрушенный лагерь и чтобы Драко не увидел, с каким трудом ей даётся спокойный вид.

«Это же глупо», — сказала она самой себе. Гермиона и не думала, что не будет знать, куда деться от неловкости. Она ведь не ребёнок. Вот только «неловкость» была не совсем верным словом. Гермиона, кажется, была немного испугана.

Молчание, которое она инициировала, так и тянулось. Драко внимательно наблюдал за ней, но ничего не говорил. Вместе они отправились на север, в противоположную сторону от расщелины, которая поглотила Чизвика. По пути Гермиона узнавала новости из внешнего мира. Отправляя сообщения Гарри и Рону, она предательски краснела, потому что не сознавалась друзьям, как кардинально изменились её отношения с Драко. И каждый раз, как Драко поглядывал на неё, пока она общалась через монету, её смущение оборачивалось пунцовым румянцем.

Следующая ночь прошла по привычному сценарию. Гермиона гадала, подойдёт ли он к ней, но сама решила, что лучше соберётся с мыслями. Однако волноваться не стоило. Драко поставил свою палатку вплотную к её и, полностью проигнорировав Гермиону, завалился спать.

В этот раз, услышав его бормотание из-за кошмаров, она не пошевелилась. Какая-то часть Гермионы хотела прижаться лицом к его груди и унять метания, но Драко всегда так резко отвергал все попытки обсудить, что его тревожит... Гермиона не знала, чем тут помочь. Если он проснётся и опять на неё сорвётся...

Гермиона не заметила, как забылась тревожным сном, очнувшись от неожиданности только тогда, когда перевернулась, а голова скатилась с подушки. Одеяло, обычно смятым валяющееся в стороне, было расправлено и аккуратно наброшено на неё. Затем взгляд зацепился за Драко, который сидел поодаль и холодно смотрел на пляшущее пламя.

Гермиона разглядывала его. Ничего не могла с собой поделать.

— Грейнджер, Грейнджер, — протянул он негромко. — Смотри, как бы глаза не выкатились.

Гермиона поджала губы. Очень хотелось, чтобы он научился выражать свои мысли другим языком.

— Это были мои родители, — ляпнула она, потому что ей нужно было это сказать, обязательно. Слова рвались наружу и больше не желали ждать.

Драко медленно повернул голову.

— Венделл и Моника Уилкинс, — пояснила Гермиона. — Они мои родители. Поэтому Волдеморт хотел их убить.

Он смотрел на неё, не моргая. Его губы сложились в странную, кривоватую недоулыбку, лицо исказилось, и у Гермионы кольнуло сердце. Вот опять — она испугалась. И кажется, чего-то не понимала.

— Я знаю, — на грани слышимости ответил Драко.

— Ты... что?

— Я знаю.

Горло перехватило. Гермиона задыхалась. Гнев пришёлся бы как нельзя кстати, но в мыслях лишь звенел хор вопросов. Зачем он соврал? Зачем рассказал? Зачем — ради — Мерлина?..

Как обычно, он читал её, как открытую книгу.

— Я хотел узнать, что ты сделаешь, — Драко отвернулся. Как ему всегда удавалось угадывать её мысли? — Я думал, ты уйдёшь, если я расскажу.

И Гермиона ушла, только по другой причине. А он разворотил весь лагерь.

— Ты хотел, чтобы я ушла?

В груди болело. Тянуло.

Драко выгнул бровь.

— Этого я не говорил.

— Тогда зачем?..

Он пробормотал что-то про «к лучшему», а Гермиона вдруг задрожала от ярости. От бешенства.

— Интересно, — надменно ответила она, смерив его свирепым взглядом, — мне-то казалось, я сама умею принимать решения. Неужели ошиблась?

Драко поднял на неё глаза, и медленно, почти незаметно его взгляд потеплел, изменился, а затем стал как прежде.

Драко придвинулся ближе.

— Прости.

— Я... ты... — Так же быстро, как вскипела от злости, Гермиона растерялась.

— Прости, — повторил он без каких-либо эмоций. И именно так она поняла, что он говорит серьёзно, что пытается скрыть, как сильно его выводит из равновесия признание своих ошибок.

— А... ясно. — Гермиона мысленно чертыхнулась. «Ясно?» Ну совсем уже... Но Драко даже не заметил. Его ладони вдруг обхватили её за бёдра, а губы оказались везде: поцелуями на лбу, на шее, на руках. Разум замер.

Когда они покинут этот лабиринт и вернутся в мир, всё будет по-другому. Он, Драко, всё менял. У них ни за что не выйдет вести себя так, словно это была интрижка, на которую их сподвигло помутнение разума и замкнутое пространство. Не после того, как он целовал её вот так, смотрел вот так.

— Прости, — повторил Драко, избавляя Гермиону от пальто и трансфигурированной ночнушки.

Гарри поймёт её, пусть и воображаемый Гарри этому яро возражал. Но Рон... нет, она не потеряет Рона, они пережили вместе слишком многое. А потом Драко поцеловал (ох, Мерлин!), поцеловал косточку на её бедре с таким отчаянным вздохом, что Гермиону прошило мурашками, несмотря на тепло от костра, и нет, Драко она тоже ни за что не потеряет.

И всё же... не передумает ли он, когда они выберутся? Под резким светом внешнего мира не решит ли, что пора одуматься?

Но Гермионе быстро стало не до сомнений: были лишь его губы, тёплое дыхание на внутренней стороне бедра и руки на талии.

— Ты что... что делаешь? — пискнула она, суматошно сдвигая колени. Но Драко не позволил.

— А на что это похоже? — его голос звучал на редкость хрипло.

— Ты... я... я не...

Он странно взглянул на неё, нахмурился, словно додумался до сомнительного открытия.

— Господи, Уизли, — пробормотал Драко едва ли не со злостью. Не оставив ей времени на возражения, он опустил голову, и Гермиона распахнула рот в молчаливом крике. Мир перед глазами размыло, она нырнула дрожащими пальцами в снег и потерялась в ощущениях.

Позже, когда она стала соображать достаточно, чтобы покраснеть, но решила плюнуть на утомительную скромность, Драко приподнялся и лёг рядом, опершись на локоть, наблюдая за ней взглядом, пылающим ярче занимающегося рассвета. А его руки по-прежнему путешествовали по её коже, по плечам, бокам, вверх по спине, вновь и вновь.

— Прости.

По его голосу Гермиона понимала, что он извиняется за прошлое, за её крики после того, как их поймали егеря, и за то, что просто стоял и смотрел, и, возможно, даже за то, что говорил и делал в школе. Ей хотелось как-то ответить, но Драко уже накрывал её своим телом, упираясь локтями по сторонам от её плеч, и целовал так, будто она в любой момент грозила исчезнуть. А затем он вошёл в неё, и Гермиона взлетела к облакам. Она цеплялась за него крепко, до синяков, но Драко не возражал, тянулся, чтобы обхватить ее лицо, заставляя посмотреть в его обжигающие глаза — взгляд немного благоговейный и немного безумный.

— Пожалуйста. — «Что “пожалуйста”?» Гермиона невнятно простонала, но он упорно продолжал: — Прости. Пожалуйста, простипростипрости.

— Я...

— Скажи, что не ненавидишь меня. Прости меня. Пожалуйста, скажи... пожалуйста... — Его движения замедлились, он смотрел на неё, будто ждал чего-то, но чего? Сосредоточиться не получалось, разум не понимал, что от него нужно, хотя Гермиона чувствовала, что это важно. — Скажи, что прощаешь.

«Не останавливайся».

— Пожалуйстаскажипростипростипрости...

«Не...»

— Гермиона, — сдавленный, отчаянный зов. Умоляющий. — Гермионагермионагермиона...

— Я... да... извини, — выдохнула она. На большее Гермиону не хватило, но оставалось надеяться, что Драко понял.

Он припал к ней поцелуем долгим и медленным, перехватывающим дыхание.

«Ещёещёещёещё...»

Его ладони нащупали её пальцы, сжали крепко, и Драко повторил ей на ухо ещё раз:

— Гермиона.

* * *

— Как понимать ваше «предатель»?

— Как есть. Ваш Панкхёрст работает с Первой палочкой.

Нетерпеливый хмык. Сощуренные глаза. Гнев против гнева.

— Боюсь, Поттер, лишь потому, что вы манипулируете «Пророком» и даже Ритой Скитер, здесь ваше слово не прописная истина...

— Стой-ка... Скитер... Панкхёрст... Чёрт! Гарри!

— Потом, Рон.

Неотвратимое приближение. Опасный взгляд.

— Нам нельзя терять время, миссис Малфой. Вас обманули — нас всех обманули. Это вопрос жизни и смерти.

— Гарри...

— Где Панкхёрст?

Сомнение.

— Он не выходит на связь... уже несколько дней.

— Гарри...

— Чёрт! Надо его найти.

— Гарри!

— Ну что?!

— Помнишь письмо от Скитер? Она говорила про... соседку Чизвика! Клару Панкхёрст.

Тревожное молчание.

— Твою мать! Рон, это значит...

— О чём вы говорите? Что это за чушь?

— Пойдём быстрее. Как мы это упустили... Нарцисса, найдите Панкхёрста!

Вильнувшая за угол пола мантии. Неуслышанные возражения.

* * *

В голове полыхнула огненная вспышка, Гермиона подалась назад, хватая ртом воздух, желудок судорожно сжался. В этот раз боль разошлась не на шутку. В глазах плясали точки. Она поскользнулась, но её подхватили крепкие руки и вздёрнули на ноги, не дав свалиться на землю.

— Я не понимаю, — с подозрением проговорила она, когда перевела дыхание. — Двери ведь становилось всё труднее найти.

Драко отпустил её и нахмурился на возвышающуюся перед ними дверь, вырезанную изо льда. Он тоже пытался отдышаться и покачивался от боли. Та скрутила слишком сильно.

— Я уже такое видел, — пробормотал он, обходя ледяную скульптуру.