Сила, способная изменить мир. Душа

— Свадьбу?!

Казалось, что ноги стали ватными, но вида она не подала.

— Ты не знала?! — удивление Кталхи было почти правдоподобным. — Лютеран женится на загорской царевне. Это весьма выгодный союз для Лютерии. Загорье войдёт в королевство, ведь Лиана — единственная выжившая наследница Таёжного короля.

— Действительно, очень выгодно, — язык слушался с трудом. — Но я не на свадьбу. Хотела навестить Зиэль и Рейгель. Мы давно не виделись.

— Уверена? — в глубине глаз кабайской царицы сверкнули огоньки магии. — Лютеран весьма удивился бы, увидев этого мальчика. Очень интересная аура.

Риваль, почувствовав на себя пристальный взгляд шаманки, прижался к ней плотнее, крепко обняв за шею и пряча лицо. Дочка Кталхи с любопытством смотрела по сторонам явно скучая. Энвиса предупреждающе сверкнула золотом глаз, напоминая Кталхе, что та ей не ровня.

— Лютерана это не касается.

— Вот как, — улыбка женщины стала какой-то хищной. — А я слышала, что ты хотела показать Лютерану сына. Наверное, ветра пошутили надо мной. Эх, я предвкушала, как ты появишься на церемонии с ребёнком. Вот была бы потеха.

— Ты ничуть не изменилась, Кталха, — холодно ответила Энвиса. — Всё так же любишь скандалы и подковёрные интриги. Не думала, что спустя столько лет ты всё ещё злишься, что Лютеран не обратил на тебя внимания.

— Да неужели?! Спустя столько лет я — царица, а ты в одиночку растишь смеска. Не тебе меня попрекать, Энвиса. До встречи на свадьбе твоего мужчины.

Кталха, гордо вздёрнув подбородок, развернулась на каблуках, Кейлара поспешила следом за матерью. Надменности кабайской царице было не занимать. Впрочем, как бы высоко она не забралась, Кталха осталась шаманкой и ветры по-прежнему служили ей. Осведомлённость бывшей союзницы поражала.

— Мама? — Риваль встревожено смотрел на неё.

— Всё хорошо, — она улыбнулась сыну. — Хочешь ещё покататься на кораблике?

— Да, — сын радостно улыбнулся.

— Тогда пойдём выбирать корабль.

Сердце пронзала острая тоска. Подумать только, прошло уже десять лет, но предательство резануло с новой силой, разбередив старые раны. Где-то в глубине души Энвиса надеялась, что Лютеран всё ещё любит её, но человеческая природа оказалась слишком переменчива. Тот, кто клялся ей в любви, вот-вот свяжет жизнь с другой.

Энвиса с сыном села на первый же корабль, отплывающий в Берн. Она не сомневалась в том, что Кталха не скажет Лютерану о сыне. Когда-то давно, когда Лютерана только избрали королём, Кталха попыталась привлечь к себе его внимание, но Лютеран даже не заметил этих попыток. С тех пор шаманка, хоть и стала царицей Кабатии, затаила в сердце злобу и зависть.

***

Со временем привыкнуть можно ко всему. По крайней мере, ей хотелось так думать, но жить в Берне было невыносимо. Высшее общество выжимало из неё все моральные силы. Энвиса не знала, кто раздражает её больше: люди со своей вечной тягой что-то реформировать или силлины, многие из которых предлагали ей связать судьбы. К счастью, Эадалин спокойно восприняла её желание выйти из Королевского совета и посвятить себя изучению магии.

Спасением стала Эльберия. Закладывая фундамент башни, Энвиса руководствовалась только соображениями безопасности, но, как оказалось, ей нравится уединенная жизнь в Пепельных горах. Покой, отсутствие назойливых ухажеров и раздолье родной стихии, сын рос и проявлял интерес к магии — она вполне могла считать себя счастливой. Несколько молодых магов, которых Энвиса взяла на обучение, не сильно надоедали и развлекали Риваля, а магические исследования стали успокоением для уставшей от боли и потерь души.

Мана — так Энвиса назвала то, что открыла. Особая разновидность магии, которую можно получить, если отделить от магической энергии все стихийные включения.

Все силлины рождались со склонностью к той или иной стихии — это определялось местом формирования магического источника в теле. Но что будет, если отделить стихийную составляющую? Оказалось, что чистая магия легко может изменить свою природу. Примерно это и происходило, когда она, маг воздуха, создавала огонь или повелевала землёй. Её тело разделяло и перерождало магию без участия сознания. Это занимало мгновения.

И всё же Энвиса не была бы гением, если бы не нашла возможность контролировать этот процесс и собирать ману в теле. Создание второго внутреннего источника для накопления стало лишь процессом времени. Собственно, над этим она и работала уже три года с тех пор, как вернулась из неудачной поездки в Лютерию. Новостей о том, по ком тосковало сердце, Энвиса старательно избегала.

Пока все исследования маны были лишь теоретическими. Энвиса получала ману, хранила её в кристаллах или создавала ядро силы. Мана была стабильна и давала невероятные показатели при использовании, но какого-то особого применения для открытия Энвиса пока не нашла. Попытки накапливать ману в теле приводили к тому, что она собиралась в ложбинке между ключицами и пыталась кристаллизоваться в отдельный источник, помимо её родного. Пока на этом Энвиса останавливалась, не давая мане изменять её тело.

Но настал тот день, когда она решилась всё же рискнуть и посмотреть, что будет. Энвиса долгие месяцы разрабатывала ритуал, который позволил бы контролировать развитие второго источника, копила силу, создав просто огромное ядро, и вот, все приготовления были готовы. Все маги были на своих местах. Энвиса вошла в печать, останавливаясь в центре. Ритуал начался. Казалось, что всё под контролем. Она чувствовала, как мана собирается в теле и кристаллизуется в новый источник, а затем гора содрогнулась.

Это никак нельзя было предсказать. Энвисе и в кошмарном сне не могла представить, что долгие годы в горе под Эльберией спал Хранитель. Огромный огненный лев, круша гору, выбирался наружу. Она не могла сказать наверняка, ритуал ли разбудил Хранителя или что-то другое стало тому причиной.

Она стояла на вершине башни и смотрела, как чудовище крутит головой. Их взгляды встретились, и Легирос взревел.

— Что тебе нужно?! — кричала Энвиса, поднимая защиту. — Мы не враги друг другу!

Хранитель не был расположен к разговору. Волна пламени разбилась о барьер, ощутимо пошатнув его. На краткое мгновение стало страшно, но она быстро взяла себя в руки, вливая больше магии в плетение, чтобы удержать защиту.

— Саламия, забери Риваля и остальных. Используй портал в Берн! Сообщи Эадалин о случившемся.

— Но, как же… — Саламия, её старшая ученица, испуганно смотрела то на неё, то на Хранителя. — Нас слишком много для портала…

— Используй ядро, — Энвиса сунула юной чародейки в руки магическое ядро. — Забирай всех. Камень экстренного портала в хранилище, помнишь, где лежит?

— А как же вы? — на глазах Саламии навернулись слёзы.

— Я — ведущая Ард Дроу Эльберии. Ты смеешь перечить моим приказам? — рявкнула чародейка. — Выполняй!

Саламия кивнула и шмыгнула носом, после чего умчалась вниз. Легирос яростно бился в защитный купол. Что спровоцировало Хранителя на агрессию, она не понимала, но должна была сдержать монстра. Саламии потребуется какое-то время, чтобы собрать всех и напитать портал магией. От напряжения дрожали руки. Сдерживать Хранителя становилось всё сложнее. Огромный пламенный лев крушил скалы вокруг. Снежные наносы таяли и тут же испарялись. Трескались камни. Лишь Эльберия, укрытая куполом чар, стояла невредимая. Её дом. Её оплот. Её свобода. Место, где она впервые за долгие годы почувствовала себя счастливой.

Внизу, в хранилище, исказилось пространство. Саламия готовила переход. Легирос взъярился ещё сильнее, яростно ударяя в барьер. Защитный купол сверкал при каждом ударе, трескаясь, прогибаясь.

— Убирайся! — крикнула Энвиса. — Я не хочу с тобой сражаться!

Легирос ударил ещё сильнее. Волна пламени прокатилась по куполу, захлестнув его словно цунами. Отблески пламени оранжевыми пятнами ложились на белые стены. В куполе появились первые бреши. Пока ещё маленькие, но Энвиса понимала, что ещё один такой удар купол не выдержит. А пространственная магия в подвале ещё только набирала мощь, необходимую для того, чтобы переместить большую группу. Саламия не успевала и Энвиса тоже это понимала. Она была единственной, кто стоял между сыном и разъяренным чудовищем.

Энвиса подняла вверх руку с посохом, создавая сильнейшее заклинание, на которое была способна. В небе с ужасающей скоростью сгущались низкие чёрные облака, среди которых тускло светился контур магических письмён. Легирос замер, оценивающе смотря наверх.

— Убирайся! — крикнула Энвиса. — Иначе пожалеешь о том, что пробудился!

— Смертные, — пророкотал Хранитель, — вы нарушаете равновесие. Вам всем следует исчезнуть. Акрасия станет лучше без вас.

Она медленно вдохнула, набираясь решимости сделать то, что должно.

— Кор инт низзре!

Небо разорвало тысячами разрядов молний. Свет от них казался ослепительным, отчего заслезились глаза. Хранитель ревел, обрушив всю ярость на защитный купол. Часть магии пришлось перенаправить на удержание щита. От ярости Легироса треснула гора, на которой стояла Эльберия. Энвиса вливала в заклинания всю магию, что у неё была, всё, на что была способна, всю себя. Она надеялась лишь выиграть время, задержать врага и дать спастись сыну и ученикам. Она не надеялась победить, но победила. Её жертвы оказалось достаточно, чтобы одолеть Хранителя.

***

Косые солнечные лучи пробивались сквозь низкие грозовые облака, медленно разгоняемые ветром, среди почерневших от копоти камней башня из белого камня выглядела оплотом чистоты и порядка. Огромная туша Легироса лежала у самой границы. Там аккуратные белые плиты переходили в изрытые огромными когтями обожженные камни. Алая грива льва чуть колыхалась под порывами ветра. Одна лапа свисала над ущельем, что своей яростью сотворил могучий зверь.

Эльберия стояла невредимая, словно не было только что под её стенами ожесточенной битвы. В тишине было слышно лишь тихое завывание ветра в скалах. Из облаков вырвался крупный орёл. Сейчас его звали Хорн, но Проводник жил в Акрасии уже много лет, с самого её сотворения, у него было много имён и много форм. Нынче Проводник предпочитал этот облик. Орёл сел на каменный парапет, смотря на мёртвую чародейку. Некогда серебристые волосы стали белыми, как снег на вершинах гор, кожа посерела, став похожей на пепел и покрылась трещинами. От чарующего золота глаз не осталось ничего, они навеки потухли, утратив огонёк жизни. Во взгляде птицы промелькнула тень печали. Эта смертная ему нравилась, но на всё воля Творца. Проводник подцепил когтями огонёк души и взмыл в воздух, унося его к Элзовин. Путь этой смертной ещё не был закончен, у Руфеона ещё были на неё планы. Но пройдут годы, прежде чем она снова вернётся в мир, уже как наставница.

***

Сто пятьдесят лет спустя.

Риваль спустился по сходням, осматривая удивительные парящие в воздухе острова, из-за которых главный порт Рохэнделя называли Парящей гаванью. Ему несказанно повезло, что Ард Рена Азена позволила приехать и пройти обучение у мастеров-артефакторов. Ард Рена Эадалин говорила, что Азена была подругой мамы, так что он попал в Рохэндель не столько за выдающиеся способности, а благодаря связям. Сам Риваль не сильно радовался этому, но это был шанс достичь мастерства и освоить новые техники. Бернийская школа артефакторики заметно отличалась от рохэндельской.