Балтийская трагедия. Катастрофа.

08:30

С мостика лидера «Минск» адмирал Пантелеев следил в бинокль за тремя чёрными точками, появившимися в небе за кормой. Никаких сомнений не было. Это могли быть только бомбардировщики противника.

Занимался чудный день. Солнце заливало тихое, слегка рябившееся море. Дул прохладный ветерок, но было тепло. Адмирал и капитан 2-го ранга Петунин стояли на мостике в одних кителях.

Вскоре стало ясно, что самолётов не три, а пять. Все — «Юнкерсы-87». «Минск» и идущий впереди «Ленинград» открыли заградительный огонь из всех орудий. Рыскавшие вокруг катера МО добавили в завесу огонь из своих зенитных средств.

Сплошная стена заградительного огня встала перед немецкими пикировщиками, которые уже были прямо над головой и зловеще кружились, выбирая цели.

Трое из них ринулись на «Ленинград», двое — на «Минск».

Следя за падением авиабомб, капитан 2-го ранга Петунин давал команды рулевому: «Лево руля!» и через секунду: «Право на борт!»

Повреждённый лидер, принявший много воды, плохо слушался руля и маневрировал не так чётко, как хотелось бы.

Одна из бомб рванула в 10—15 метрах от борта, засыпав корабль осколками и заставив пригнуться самого адмирала Пантелеева, принципиально не одевавшего каску.

Хуже было то, что силой взрыва выбило заглушки из пробоин правого борта, и в корпус лидера снова стала поступать вода, что было уже совсем некстати. Группа борьбы за живучесть снова ринулась вниз на борьбу с водой.

А бомбы продолжали сыпаться, правда, все мимо. Заградительный огонь не давал немецким пилотам правильно выйти в точку сброса бомб.

— Два справа, мимо! — докладывали сигнальщики. — Слева одна, мимо!

Адмирал Пантелеев наблюдал, как столбы воды встали с левого борта «Ленинграда». Лидер резко уходил вправо, почти ложась на обратный курс, ведя при этом яростный огонь из всех орудий.

— Товарищ адмирал, смотрите! — крикнул командир «Минска», показывая биноклем вверх.

Адмирал вскинул бинокль в небо.

Один из пикировщиков, надсадно гудя мотором, тяжело набирал высоту, выходя из пикирования. За ним волочился шлейф чёрного дыма, пламя лизало фюзеляж. Так и не набрав высоты, бомбардировщик вдруг перевернулся «лапами» вверх и рухнул в море, подняв огромный столб воды, огня и обломков.

Никто не кричал «ура». Может быть кто и кричал, но за грохотом стрельбы адмирал ничего не слышал. Он даже не знал точно, чьим огнём сбит самолёт — их или «Ленинграда»?

После прошедшей страшной ночи потеря противником одного бомбардировщика уже радовала далеко не так, как совсем недавно во время бесконечных дуэлей с самолётами на Таллиннском рейде.

Самолёты ушли.

Снова построившись в кильватерную колонну за тральщиком «Гак», «Ленинград» и «Минск» продолжали движение на восток, увеличив скорость до двенадцати узлов.

Мины перестали попадаться, и адмирал Пантелеев чувствовал, что они давно форсировали и оставили за кормой минные заграждения. Его подмывало отдать приказ убрать параваны, увеличить скорость узлов до двадцати и быстро проскочить в Кронштадт, пока какая-нибудь роковая авиабомба не прервёт или навсегда закончит их поход. Но осторожность брала верх и Пантелеев решил подождать по меньшей мере до прохода острова Гогланд.