Балтийская трагедия. Катастрофа.

13:10

На этот раз это были не пикирующие бомбардировщики, а «хейнкели», появившиеся над кораблями с северо- восточного направления. Такое было впечатление, что они взлетели прямо с Гогланда.

С мостика «Ленинграда» капитан 3-го ранга Горбачёв видел, как девятка горизонтальных бомбардировщиков, идя на высоте примерно трёх тысяч метров, заложила над кораблями широкий круг, выходя по одному на боевой курс.

Положив руль «право на борт», Горбачёв стал выводить «Ленинград» на курс перпендикулярный предыдущему. Капитан 2-го ранга Петунин на «Минске» поступил точно также.

Горбачёв взглянул на идущий параллельным курсом «Минск», на его строгие очертания, полные стремительности и мощи, наклоненные назад высокие дымовые трубы, высокий мостик и длинные жерла орудий. Корабль весь был покрыт шрамами. Рваные пробоины зияли в его дымовых трубах, на надстройках и в обшивке бортов — результат многочисленных близких разрывов авиабомб.

Восемь бомб кучно рванули по старому курсу «Ленинграда», подняв целую стену воды. От ударной волны всё задрожало и завибрировало на лидере.

Новая серия авиабомб, на этот раз ещё дальше от лидера, вздыбила фонтаны воды на белой дуге широкой кильватерной струи.

С горизонтального полёта бомбить боевые корабли практически безнадёжно, даже если они потеряли ход и манёвренность.

Зенитки «Ленинграда» и «Минска» били с упреждением впереди «хейнкелей», чтобы сбить их с боевого курса.

Ещё одна серия бомб. Кучно, но совсем далеко — метрах в двухстах от кораблей.

Девятка бомбардировщиков, разделившись на звенья по три самолёта, стала разворачиваться, степенно гудя моторами, на обратный курс для нового захода.

— Товарищ командир! — услышал Горбачёв крик сигнальщика. — На «Минске» сигнал «Убрать параваны. Ход 27 узлов».

Выплеснув из труб клубы густого чёрного дыма, подняв по носу огромные буруны, взвыв всей мощью своих изношенных за два месяца боевых действий турбин, оба лидера, снова резко изменив курс, ринулись на восток.

Впервые за всю войну им пришлось идти на такой скорости. Это было рискованно, поскольку и на пространстве между Гогландом и Кронштадтом вполне могли оказаться мины.

Но адмирал Пантелеев любил рисковать. В рамках разумного, конечно.