Балтийская трагедия. Катастрофа.

23:20

Айро Вери — старший уполномоченный НКВД Эстонской ССР — был прикомандирован в распоряжение замнаркома внутренних дел товарища Кингисеппа, выполняя роль телохранителя и порученца.

Когда накануне ночью все они опоздали на эсминец «Сметливый», где их ждал сам нарком товарищ Кумм с членами коллегии НКВД и русскими прокурорами, Вери вместе с Кингисеппом попал на старый пароход «Ярвамаа», которым командовал русский капитан.[10]

«Ярвамаа» вышел в первом конвое. На палубе было полно людей. Много раненых, хотя, как выяснилось, на судне совсем не было медицинского персонала. Товарищ Кингисепп со своими оперативниками занял каюту и салон капитана. Но их было много даже для капитанских помещений, где сразу стало тесно и душно. Вери попросил у товарища Кингисеппа разрешения провести ночь на верхней палубе, чтобы не стеснять старших товарищей, и ему охотно разрешили. Отец Вери был рыбаком и часто говаривал: на любом судне, если хочешь остаться в живых, всегда ночуй на верхней палубе. Это не так удобно, как в кубрике или в каюте, но жизнь дороже.

Вери, одетый в штатский плащ поверх формы, пристроился с кормовой стороны надстройки прямо на палубе, прислонился к чему-то спиной, нахлобучив кепку на глаза и подняв воротник плаща. В таком положении оперуполномоченный даже умудрился вздремнуть.

Он не видел огромный сноп огня и летящие вверх обломки, когда мина взорвалась с левого борта транспорта, подбросив его над водой и резко положив на левый борт.

Если бы Вери стоял на палубе, его наверняка выбросило бы за борт или убило бы взрывной волной. Даже в полулежащем положении его подбросило над палубой и кинуло куда-то в сторону люка кормового трюма — прямо на лежащих там людей. При этом он разбил себе голову, ударившись обо что-то. Кровь заливала ему глаза, но скользя по телам и мокрой палубе, Вери вскочил на ноги. Вся надстройка парохода была охвачена пламенем. Откуда-то с шумом и свистом вырывался пар и сжатый воздух. Видимо, на ходовом мостике были убиты все, поскольку судно не управлялось, а дрейфовало с сильным креном на левый борт. По палубе метались люди, крича и воя от ужаса. Никто не пытался ни навести порядок, ни организовать спуск шлюпок, чтобы снять раненых.

Вери вспомнил о товарище Кингисеппе и пытался пробиться в каюту капитана. Трап с левого борта, ведущий на надстройку, был разрушен, а из входа в помещение комсостава, где была сорвана с задраек водонепроницаемая дверь, валил то ли дым от пожара, то ли пар из разбитых трубопроводов. Пламя бушевало и на шлюпочной палубе, пожирая спасательные средства. От бушующего огня было светло, как днём.

Вери видел, что к гибнущему пароходу подходят несколько небольших кораблей, которые он принял за буксиры.[11] Подходят медленно, постоянно останавливаясь и меняя курсы. Как бы раздумывая, стоит подходить или нет.

Многие уже бросились в воду и плыли в направлении этих кораблей. Неожиданно где-то в середине судна снова что-то грохнуло, заскрежетало и ухнуло. В воздух поднялся новый сноп пламени, полетели обломки. «Ярвамаа» вздрогнула, задрожала ломающимся корпусом и упала на борт со страшным шипением поглощаемого морем огня.

Вери не помнил, как оказался в воде, как его кружило в огромной воронке вместе с сотнями других людей и обломков.

Оперуполномоченный опомнился только от того, что ощутил как его горло обожгло спиртом и с удивлением обнаружил себя лежащим в трюме какого-то судна. Он был совершенно голым и чёрным от мазута. Кто-то в промасленной робе ложкой вливал ему в рот спирт. Рядом с ним в отсеке, прислонясь к переборке, сидел ещё какой-то человек в рабочей матросской робе, со слипшимися от мазута волосами и слезящимися красными глазами. Это был капитан 2-го ранга Сагоян. Глотнув ещё ложку спирта, Вери потерял сознание.[12]