Балтийская трагедия. Катастрофа.

23:48

Капитан Остапенко медленно подводил «Скрунду» к борту подорвавшейся «Луги».

«Луга» упорно не хотела тонуть. Задрав вверх корму с винтами под углом примерно в 30 градусов и соответственно погрузив в воду нос, транспорт дрейфовал в этом нелепом положении, каждый момент рискуя подорваться на новой мине. О буксировке турбохода в таком положении не могло быть и речи.

Капитану Миронову и старшему врачу Коровину удалось ликвидировать панику на борту. Многие из бросившихся в море были втянуты обратно на палубу, вернее, на ту её часть, что ещё торчала над водой.

Передвигаться по палубе было сложно даже здоровым людям, которые постоянно рисковали сорваться и съехать по наклонной палубе, как с горки, прямо в воду. О раненых и говорить было нечего. Удержаться на мокрой и скользкой палубе у них не было никакой возможности. Кроме трёхсот человек, погибших в носовом трюме, в воду соскользнули почти все находившиеся на верхней палубе «Луги». Со «Скрунды» и «Второй Пятилетки» спустили шлюпки, стараясь подобрать оказавшихся в воде, кого не унесло в темноту и у кого были силы ещё держаться на плаву.

В подобных условиях Фёдор Коровин сделал отчаянную попытку спасти раненых, находившихся в центральном и кормовом трюмах. Матросы натянули над палубой леера, за которые можно было держаться, передвигаясь от трюма к борту.

При этом палуба «Скрунды» оказалась значительно ниже палубы «Луги», задранной вверх под тридцать градусов.

Передача раненых происходила с величайшим трудом. Некоторые срывались в воду вместе с санитарами. Многие дополнительно калечились, когда их почти сбрасывали на палубу «Скрунды».

Кроме того, если «Луга» усилиями доктора Смольникова была всё-таки приведена в состояние более-менее напоминающее госпитальное судно, то «Скрунда» к перевозке раненых была совершенно не приспособлена. На старом угольщике было грязно, везде осела угольная пыль, а трюмы были забиты металлоломом и чугунными болванками. Все помещения были переполнены ещё при выходе из Таллинна, так что раненых с «Луги» в буквальном смысле слова пришлось складывать друг на друга и где попало.

Неутомимый доктор Коровин неоднократно перебирался с тонущей «Луги» на «Скрунду» и обратно, руководя передачей раненых и их размещением на новом месте.

Даже в подобных нечеловеческих условиях подчинённые Коровину врачи и медсестры продолжали выполнять свои обязанности у коек и носилок с ранеными: поправляли повязки, давали лекарства, делали перевязки. Раненые кричали от боли, стонали, хрипели. Некоторые умоляли, чтобы их пристрелили.

Какой-то лейтенант, раненный в ноги и живот, которого передавали вместе с носилками на «Скрунду», сорвался из-за отсутствия на носилках предохранительных ремней и упал на палубу парохода прямо на перебитые осколками ноги. Находясь, видимо, в состоянии шока, офицер неожиданно вскочил и, прежде чем кто-нибудь успел ему помешать, бросился за борт.

В этот момент к противоположному борту «Скрунды» подскочил катер и передал на транспорт несколько человек, выловленных ранее из воды. Среди них вскарабкался по шторм-трапу на борт «Скрунды» главстаршина Глеб Веретенников — солист ансамбля песни и пляски КБФ, которого ещё со времени первого налёта авиации снесло взрывной волной с «Виронии». Веретенникова поразило огромное количество народа, теснившегося на верхней палубе «Скрунды», особенно раненых в бинтах и гипсе. Раненые продолжали прибывать, а Веретенников, с трудом протиснувшись на другой борт парохода, принял участие в приёмке раненых с полузатонувшей «Луги». Казалось, им не было конца.

Матросы обоих судов и санитары, выбиваясь из сил, скользя по мокрой, наклонной палубе, продолжали свою адскую работу, пытаясь вырвать из лап смерти по возможности как можно больше людей, раненных и искалеченных в ожесточённых боях на подступах к главной базе Балтийского флота.

В полной темноте мелькали тусклые лучи аварийных фонарей и слышался властный голос доктора Коровина.