Гёте. Жизнь как произведение искусства

Глава тридцать четвертая

Помощники Гёте. Эккерман и другие. Собрание сочинений в последней редакции. Авторские права защищены. Шиллер: последняя встреча. Цельтер: краткая история долгой дружбы. Уход близких: госпожа фон Штейн, Карл Август, сын. Последний выезд в Ильменау. Горные вершины спят во тьме ночной. Против «зыбучих песков времени». Смерть

Завершение «Фауста» было одним из «главных дел» последних лет жизни Гёте, другим важным делом была подготовка издания собственных сочинений в окончательной редакции. Проще всего было, как и в предыдущие годы, издать полное собрание сочинений у Котты, однако неприятная история, произошедшая по его вине, омрачила отношения автора с издателем.

Во время своего последнего пребывания в Карлсбаде летом 1823 года в одном из книжных магазинов Гёте обнаружил напечатанное в Вене так называемое оригинальное издание своих сочинений, о котором он не имел ни малейшего понятия. В данном случае речь шла не об обычной незаконной перепечатке, а о легальном переиздании, с помощью которого Котта надеялся предотвратить появление пиратских копий. При этом Котта не поставил в известность Гёте и не выплатил ему гонорар от продажи дополнительных экземпляров. Теперь Котта приносил извинения и всячески пытался оправдать свои действия, но Гёте не отвечал ему несколько месяцев и лишь 14 января 1824 года наконец написал, что эта история вновь пробудила в нем «неприятные чувства», о которых «немецким писателям слишком уж часто напоминают на протяжении всей их жизни». Всякий, проявляя в жизни трудолюбие и усердие, получает заслуженную награду, и только писатель, немало послуживший «просвещению <…> родной страны», вынужден терпеть «всевозможные ущемления и обманы, лишающие его и без того скромного вознаграждения за его неустанный труд»[1732].

Всю свою писательскую жизнь Гёте безуспешно боролся с незаконными перепечатками и переизданиями. Теперь, когда речь шла об издании собрания сочинений в окончательной редакции, он использует все рычаги, чтобы положить конец этому беспределу, по крайней мере, в своем конкретном случае. Он действует столь решительно, что складывается впечатление, будто в конце своей писательской карьеры Гёте решил проверить, каким весом обладает его фигура в обществе. Он советуется со своим влиятельным другом Рейнхардом, использует свои связи в политическом мире, пишет министрам и послам, в частности Меттерниху, а также напрямую августейшим особам, подчеркивает свои заслуги и свое значение для духовной жизни Германии и снова и снова объясняет, кто такой Гёте и почему так важно обеспечить правовую защиту его произведений.

Весь 1825 год проходит в стараниях, направленных на то, чтобы заручиться поддержкой Германского союза во Франкфурте, а затем, поскольку защита авторских прав не входит в его юрисдикцию, – каждого из тридцати девяти государств в отдельности, и добиться от них «особой привилегии», ограждавшей его издание в окончательной редакции от нелегальных перепечаток. Он добился успеха и стал первым в Германии автором, получившим гарантии своих авторских прав еще до того, как они стали частью общего законодательства. В своих многочисленных заявлениях по этому поводу Гёте неизменно отстаивает свои личные интересы, но при этом всегда указывает и на «дело, важное для всей немецкой литературы»[1733], как говорится в его обращении к Федеральному собранию Германского союза.

Когда в январе 1826 года Гёте наконец добился привилегии от всех членов союза, он воспринял это как победу в битве, которая на протяжении целого года «не давала [ему] передышки»[1734]. Сама же «привилегия» была в его глазах «лучшим орденом». В финансовом отношении она также давала большие преимущества как будущему издателю, так и автору.

Новость об особой привилегии для собрания сочинений Гёте стала темой разговоров и пересудов на Лейпцигской книжной ярмарке в 1826 году. А то, что происходило на протяжении нескольких последующих месяцев, напоминает настоящий аукцион. Тридцать шесть издательств предложили Гёте опубликовать его сочинения, самое же привлекательное предложение поступило из Ганновера и предполагало вознаграждение в размере 118 000 талеров.

Гёте продолжал вести переговоры с Коттой, но не отказал себе в удовольствии сообщить ему о своей уникальной рыночной стоимости. Недоверие, возникшее в связи с венским переизданием, не прошло бесследно. Гёте заставил Котту изрядно понервничать: тот, разумеется, был крайне заинтересован в этом договоре и, чтобы не злить Гёте еще больше, не стал напоминать ему о приобретенном ранее праве на издание будущих произведений. Переговоры с издателями, помимо самого Гёте, вел и его сын Август. Август склонялся к тому, чтобы принять наиболее привлекательное предложение, однако Гёте, несмотря ни на что, сохранял определенную лояльность по отношению к Котте, который издавал его сочинения и прежде, до сих пор проявлял безупречную порядочность, а кроме того – пользовался особым уважением в его глазах как издатель Шиллера. Наконец в феврале 1826 года стороны, не без помощи Сюльпица Буассере, преодолели имеющиеся разногласия и сошлись на сумме 60 000 талеров. Договор был подписан. И для автора, и для издателя это был торжественный момент. Котта причислял его к «самым важным событиям» своей жизни, а Гёте писал ему: «Поскольку успокоение, коего достиг наш дух, не передать ни словами, ни знаками, я позволю себе сказать Вашему высокоблаг. только самое важное: что я после долгих лет лишь в эти часы испытываю истинное удовлетворение, ибо уверен в том, что итоги моей литературной деятельности отданы в Ваши руки; вряд ли нашелся бы более верный способ засвидетельствовать взаимное доверие. Постепенно станет понятно, что у меня нет других дел, кроме как завершить этот результат всей моей жизни к нашей обоюдной чести и выгоде»[1735].

Чтобы справиться с этим «делом», а именно собрать, просмотреть, упорядочить и подготовить к изданию литературные «итоги» всей своей жизни, Гёте заручился поддержкой целого штаба помощников. Одним из них был Иоганн Йон, исполнявший работу секретаря и писца. Иоганн Кристиан Шухардт разбирал гётевские бумаги и составлял многостраничные указатели. Старый верный друг Иоганн Генрих Мейер, «друг по изобразительному искусству», взял на себя редактирование работ, посвященных истории искусства. Фридрих Соре, занимавший при дворе должность гувернера, будучи богословом по образованию и практикующим естествоиспытателем, посвятил себя подготовке к изданию естественно-научных работ Гёте, помимо того что в последние годы он был еще и одним из постоянных собеседников поэта. В 1819 году к этому кругу помощников присоединился Фридрих Вильгельм Ример; прошлые обиды и ссоры из-за сына Августа, которому Ример давал уроки, были забыты. Писатель и библиотекарь, Ример с его невероятной эрудицией, прежде всего в области филологии и истории культуры, был поистине незаменим. Гёте не раз обращался к нему за советом во время работы над второй частью «Фауста».

Однако возглавлял эту команду помощников не Ример, а Иоганн Петер Эккерман. Родившийся в очень бедной семье, он дослужился до чина секретаря в военном правлении Ганновера. Все свои знания о литературе, которые только и имели для него значение, он приобрел путем самообразования. Гёте был его кумиром; он прочитал все его произведения, какие ему только удалось достать, и знал их почти наизусть. Сам он тоже хотел стать писателем и уже мог представить на суд публики несколько стихотворений и статью, посвященную творчеству Гёте. Оставалось лишь найти издателя. Как ни странно, этот очень робкий молодой человек не побоялся обратиться к Гёте с просьбой о посредничестве. Это произошло 10 июня 1823 года. Гёте сразу же почувствовал, что сотрудничество с этим почитателем его таланта может оказаться плодотворным. На следующий день он переслал статью Эккермана Котте, написав в сопроводительном письме, что этот молодой человек внушает ему «глубокое доверие» и он планирует «привлечь его к некоторым подготовительным работам»[1736].

Эккерман упорно шел к своей цели и наконец достиг ее. Гёте принял участие в его судьбе, подыскал ему квартиру еще до того, как Эккерман высказал желание остаться в Веймаре, одобрительно отозвался о его стихах и статье и дал первое поручение – составить сборник гётевских рецензий, опубликованных анонимно во «Франкфуртских ученых объявлениях» с 1772 по 1773 год. Начиная с этого дня Эккерман все свои силы и все свое время отдавал Гёте, который, со своей стороны, платил ему доверием, признанием его заслуг и похвалой, а также весьма скромным жалованьем. Чтобы хоть как-то заработать на жизнь, Эккерману приходилось давать частные уроки. Жил он в весьма стесненных жилищных условиях и в течение многих лет откладывал женитьбу, так как денег, которые ему платил Гёте, катастрофически не хватало на обустройство собственного дома. Гёте держал его в черном теле, но позаботился о том, чтобы ему дали звание почетное доктора в Йене, а также следил за его прической, одеждой и манерами. Доктор Эккерман должен был хорошо выглядеть и в целом производить солидное впечатление. Впрочем, добиться желаемого результата не удалось. В нем по-прежнему угадывалось некое раболепие, впрочем, только по отношению к Гёте. В обществе он держал себя вполне уверенно. Эккерман знал, что для Гёте он гораздо важнее всех других его сотрудников. Гёте ценил его так высоко, что даже сделал его наряду с Римером хранителем своего литературного наследия. Но самая большая заслуга Эккермана заключалась в том, что ему удалось разговорить Гёте, который в последние годы жизни имел обыкновение надолго замыкаться в себе и хранить упорное молчание. Добросовестность Эккермана, его феноменальная память, доскональное знание творчества Гёте, непраздное любопытство и отточенный на гётевских произведениях стиль – все это вместе сделало возможным появление «Разговоров с Гёте» – книги, которую Ницше с некоторым преувеличением называл «лучшей немецкой книгой из всех, какие только есть»[1737].

Едва в начале 1826 года было достигнуто соглашение с Коттой об издании собрания сочинений в окончательной редакции, как на повестке дня появился еще один проект, требующий завершения: публикация переписки с Шиллером. Еще 19 декабря 1806 года, через полтора года после смерти Шиллера, Котта предложил Гёте напечатать отдельные письма в «Утренней газете для образованных сословий». Гёте оставил это предложение без внимания. И вот через семнадцать лет, 11 июня 1823 года, он уже сам описывает своему издателю, с каким невероятным удовольствием он перечитывает письма Шиллера, называя их собрание «величайшим сокровищем, быть может, из всего, чем я владею»[1738]. Годом позже он печатает отдельные письма Шиллера в своем журнале «Об искусстве и древности» – на пробу, так как теперь он твердо намерен опубликовать всю переписку. Чтобы осуществить задуманное, прежде всего нужно было получить согласие вдовы Шиллера Шарлотты, у которой находились письма Гёте к Шиллеру. Начались непростые и долгие переговоры, касавшиеся главным образом размера гонорара. Наконец Гёте и наследники Шиллера (Шарлотты к тому времени уже не было в живых) сошлись на том, что прибыль будет поделена пополам, как и предлагал Гёте изначально. В 1828 и 1829 годах, когда все разногласия наконец были устранены, переписка вышла в шести томах в издательстве Котты.